«Я не хочу того, что кажется...
То, что во мне, правдивей, чем игра…»
Гамлет (Уильям Шекспир)
«Никогда не знаешь, что наступит раньше, – следующий день или следующая жизнь»
Тибетская пословица
ПРОЛОГ
Пистолет сухо сплюнул предохранитель и уставился на меня чёрным глазом. Я тоже смотрела на его начищенное, поблёскивающее в полумраке дуло. За ним на втором плане размытыми акварельными контурами расплывалось лицо моего мужа, искажённое, мертвенно бледное, но вызывающе-ликующее. Редкие короткие волосы прилипли к высокому лбу, округлившиеся глаза лихорадочно светились, искривлённый в подобии не то улыбки, не то отвращения рот нервно подёргивался. В повисшей паузе утонули все окружающие звуки и запахи, создавая иллюзию нереального. Время, казалось, застыло, погрузившись в некий вакуум, и ждало только команды, которой мог стать самый скупой, безобидный, невзрачный жест. «Глупо…» – подумала я и закрыла глаза. В это мгновение грянул выстрел.
Часть 1
…за три часа до…
Нежно-голубой флакон весело поблёскивал от света рождественской иллюминации. Под самым потолком магазина красовался огромный петух, сплетённый из разноцветных гирлянд. Он гордо восседал на бутафорском столбе с надписью «2017», будто предупреждал каждого о своей скорой безграничной власти. Я поднесла запястье к лицу и снова вдохнула свежий, чуть сладковатый аромат. Он завораживал и бессовестно напоминал о лете, солнце, море и отдыхе. «Да, он ему подойдёт как нельзя лучше...», – подумала я и улыбнулась, дав понять консультанту, что одобряю её старания. «Прекрасный выбор», – привычно провозгласили идеально очерченные губы женщины, а длинные пальцы, унизанные сверкающими кольцами, принялись колдовать над подарочной упаковкой. «Да… Прекрасный выбор для прощального подарка. Тео оценит…», – мысленно согласилась я с ней. Мой взгляд следил, как ловко работают её руки, позвякивая массивными браслетами, а я думала, что парфюм нужен человеку для того, чтобы помочь раскрыться или, наоборот, спрятаться от внешнего мира. Обнаружить в себе свои лучшие «нотки» или, напротив, завуалировать худшие. По-видимому, с духами дела обстоят в точности так же, как и с людьми. Один человек помогает другому найти своё истинное «Я», выявляя в себе и в партнёре прекрасное или скверное. Странно, что избитую фразу всех времён и ЗАГСов «две половины одного целого» никто не пытается продолжить – «разделённые для того, чтобы найти истину». И только немногие из нас в состоянии понять, что ни космос, ни фантасмагория, ни случай не имеют значения. Всё просто: человеку нужен человек. Это и есть самая большая тайна. С одними мы становимся смелыми, напористыми, добиваемся высот и получаем награды. C другими – делаемся кроткими, милыми и беспомощными, увязая по уши в семейном быту и женских романах. С одними хочется освоить парашют, а с другими – кулинарную книгу. С одними тянет петь и смеяться, а с другими – просто молчать и слушать. Но что делать, если присутствие некогда любимого человека обнаруживает пустоту, перманентное одиночество даже в присутствии тысячи людей? Ответ у меня был готов давно, но, мысленно повторяя его, я замечала, что сердце каждый раз начинало учащённо биться, словно «запуская» внутренний маятник. Я давно уже расшатала себе нервы вегетососудистой дистонией, штукой коварной и непредсказуемой, как сама женская натура. Возможно, этот недуг с длинным названием считается больше дамским именно потому, что питается эмоциями, истериками и чувствительностью. Вот и сейчас он нахлынул внезапно, остужая кровь и сея панику. Я содрогнулась от его неприятного прикосновения и ощутила, как кожа под одеждой покрывается мелкой дрожью, а от лица отливает кровь и исчезает недавний морозный румянец. Я глубоко вдохнула, медленно бесшумно выдохнула и приказала себе не бояться. Главное – не поддаваться панической атаке.
С вами всё хорошо? – участливо поинтересовалась женщина-консультант, а я поспешила успокоить её неискренней улыбкой. – Как вас зовут и для кого презент? – вежливо спросила она и, заметив моё замешательство, поспешила объяснить. – К подарочным упаковкам у нас имеются вот такие праздничные симпатичные открытки с уже заготовленными именами.
Меня зовут Кристина, но не думаю, что вы найдёте это имя среди ваших открыток.
Есть Кристэль и… Кристин! – женщина извлекла из стопки две розовые лакированные карточки.
Наверное, Кристин подошло бы, но я хотела бы остаться инкогнито, – пошутила я, и консультант засмеялась, обнажив крупные, неестественно белые зубы.
Я вышла из магазина и остановилась на крыльце, вытянув руку в сумеречное пространство. Тут же две крупные капли упали на мою ладонь. Зонт доставать не хотелось. Решила немного переждать, закуривая первую в тот день сигарету. Сумерки – самое загадочное время суток. В них есть нечто мистическое, промежуточное, неопределённое, – то, что между «до» и «после», «ещё» и «уже». Это преддверие в чистом виде, туннель ожидания. Сумерки можно сравнить со светом в кинозале перед просмотром фильма. Меня всегда завораживал этот момент: лампы начинают медленно гаснуть, словно факелы в каменном гроте, зал затихает и… На несколько секунд мы оказываемся в плену предвкушения.
Невысокий человек с лицом цвета перепаханного чернозёма вырос передо мной так неожиданно, что я вздрогнула. Не говоря ни слова, он сунул мне в руку рекламный лист и пошёл дальше, раздавая направо и налево свой бумажный товар. Я опустила глаза на полученную карточку. На меня смотрела жирно выведенная цифра 7, а под ней мелким шрифтом было написано: «Новый салон красоты «Седьмое небо». Семь, семь, семь! Ему, Ей или Им не нужно было напоминать мне о предстоящем витке жизни. Я уже научилась ощущать уход старого и приближение нового и была к нему почти готова. Вы спросите, почему почти? Потому что всегда наивно оставляла место для надежды. И каждый раз, когда приходило время решаться, она покидала меня быстро и бесповоротно. Альтернативы не предвиделось. Хотя теперь дело было не в ней, а в судьбе, когда-то предсказанной мне на ночной безымянной станции. Я выдохнула порцию дыма, прикрыла глаза и заставила себя подумать о чём-то хорошем. Не получилось. В последнее время это редко удавалось. Любые милые памяти мелочи, симпатичные детали и разного рода позитивные мысли в мгновение ока становились терпкими и неприглядными. Будто всё, что было в них прекрасного, спряталось, подобно жемчужине, в склизкой каменной ракушке, и теперь был виден только её серый и бугристый каркас. Моё подсознание словно смотрело через искажённую линзу, каждый раз указывая на недостатки, перекраивая всё по-своему. С его подачи печаль казалась скукой, участие – подхалимством, любовь… Любовь представлялась лернейской гидрой, и отыскать среди её девяти голов одну бессмертную казалось невозможным. Но, несмотря на эту многоликость и искажённость, я её ощущала во всём. Даже там, где по сути ей было не место, – в одиночестве, ставшем привычным… В равнодушии, замаскированном под свободу… В навязчивой хронической обиде, которую можно было принять за грусть… И эта любовная мимикрия – не что иное, как моя форма самозащиты путём самообмана.
Детский смех вывел меня из оцепенения. Девчушка лет шести звонко заливалась, подскакивая то на одной, то на другой ножке. Она с трудом поспевала за мамой, которой приходилось волочить ребёнка за собой. Радость девочки адресовалась огромному надувному перламутровому шару в форме цыплёнка, который на невидимой нитке в панике метался за хозяйкой под дождём и ветром. Я посмотрела на промокшего латексного птенца и вспомнила свой первый в жизни страх…
#9298 в Проза
#3331 в Современная проза
#1383 в Триллеры
#410 в Психологический триллер
Отредактировано: 30.04.2020