Семь я

Семь я

Джим проснулся достаточно рано для своего обычного дня. Лёжа в кровати, он наслаждался тем, как свет, проникающий в комнату из нескольких достаточно больших окон, рассеивается по стенам и потолку. Джиму нравилось вот так лежать и наблюдать за солнечными кляксами, медленно движущимися и по стенам, и по огромному зеркалу, что было повешено на не менее огромный шкаф.

Мальчик резво вскочил на ноги, меняя ощущения тёплой и уютной кровати на прикосновения мягкого, пушисто-бархатного ковра. С нарастающей радостью в сердце, Джим подбежал к огромному шкафу. Эта мебель, сделанная лично одним из членов его семьи, удивляла не только размерами, но и детальной проработанностью резьбы. На шкафу было вырезано многое: и люди, и деревья, и собаки, и, самое главное, дом. В какие-то времена Джиму даже казалось, что с каждым днём там появлялись новые силуэты и места. Однако это не пугало мальчика, ведь по словам дяди Билла — это просто его воображение и ничего более. Да и это не имело на самом деле большого значения, ведь сегодня был его праздник. Долгожданный день рождения.

Джиму наконец-то исполнилось тринадцать лет. Так называемая чёртова дюжина. И именно в этот день он получит право открыть дверь и выйти на улицу. Впервые за долгие пять лет ему позволят погулять по саду.

Пребывая в предвкушении давно забытых ощущений, мальчик старался одеться как можно быстрее. Натягивая на ходу любимые из-за обилия карманов зелёные шорты и, затасканную едва ли не до дыр, серую майку, Джим обернулся и осмотрел свою обитель. Помещение было тщательно вычищено и вымыто. За порядком здесь, как, впрочем, и во всём доме, следила его старшая сестра Лина - девушка, обладающая заурядной внешностью, очень добрая и нежная, хоть и слегка помешанная на чистоте. Она практически каждый день заходила в гости к Джиму, принося с собой запах чистящих средств, который словно впитался в её сущность. Лина всегда брала с собой и какие-нибудь сладости. Они ели их вместе после уборки комнаты, а затем сестра уходила.

Сегодня утром в дверь никто привычно не постучал. Не имея сил дальше ждать, когда за ним кто-нибудь придёт, Джим вышел в коридор. Дом был наполнен звуками. Здесь было всё: шипение мяса на сковородке, голоса людей и стук расставляемой ими посуды, а самое важное это милый смех родных, что ждали этот день с таким же нетерпением, как и он.

Желая продлить это чувство и, стараясь сохранить привилегию понаблюдать за всеми из-за стороны, Джим спускался вниз очень медленно, аккуратно наступая на каждую ступень лестницы. Прижимаясь спиной к стене, на которой висели различные портреты, он не спеша спускался вниз. Вдруг, кто-то неожиданно коснулся его плеча.

Подскочив и вскрикнув, мальчик взмахнул от испуга руками, зацепил край рамки, и картина слетела с гвоздя. На счастье, Джима, виновник среагировал достаточно быстро и успел поймать падающую картину, хоть из-за этого больно ударился пальцами левой руки о стену. Это было ясно по скривившемуся от боли медвежьему лицу, обладатель которого славился медвежьим телосложением и, соответствовавшей его внешности, не дюжей силой.

Успев вовремя сдержать едва не вырвавшиеся слова, мужчина зло посмотрел сначала на Джима, а потом перевёл взгляд на картину. Всматриваясь в портрет, он старался уловить то ли недостатки нарисованного человека, то ли недостатки самого рисунка. Кривя свой рот в ехидной ухмылке, дядя Билл подытожил свои мысли в слух:

- Ну что же, портреты и пейзажи у Ранла выходят просто замечательно. Но! Даже его мастерству не под силу сделать внешний вид Старшего хоть чуть-чуть приятнее глазу… Разве я не прав?

После этих слов он повернул картину лицом к Джиму, чтобы мальчик подтвердил ту самую истину, известную всем в доме. Перед глазами мальчика предстал портрет высокого худощавого человека, стоящего где-то среди книг. С помощью множества мелких деталей, в картине тщательно создавался образ любящего брата. Он выглядел умным, решительным и… больным. Чувствовалось, неподдельное желание автора придать Старшему более здоровый внешний вид. Тем не менее, достаточно было обратить внимание на кисти рук Старшего, как становилось не по себе. Одетые в длинные коричневые перчатки, они всё равно оставались слишком вытянутыми и тонкими. Словно засохшие ветки деревьев, острые пальцы вцепились в книгу, будто стараясь её проткнуть. Но больше всего Джиму в этом парадном портрете не нравилось лицо. Красивая чёрная шляпа прятала под собой как волосы Старшего, так и его тёмные глаза. А всё то, что не было скрыто под головным убором показывало бледную кожу, небрежно натянутую на кости.

Мальчик, почувствовал пробегающие по спине мурашки, борясь с желанием отвернутся и закрыть глаза. Впрочем, до этого не дошло. Увидев потухающую радость Джима, мужчина повесил картину на место и, наклонившись к Джиму, произнёс:

- Не бойся. Ты же знаешь, на картине и в отражении он страшный, а на самом деле всего лишь старый нудный хер и только.

Слова, к удивлению дяди Билла, не рассмешили ребёнка. Скорее наоборот, заставили ещё раз задуматься о пугающем портрете и посмотреть на него снова. Заметив, с какой спешкой Джим закрыл глаза в надежде избавиться от всплывающего в голове образа, мужчина нахмурился. Протянув свои руки к мальчику, он поднял того и посадил к себе на плечо. Прижимая ноги Джима к своей груди, дядя Билл не спеша спустился вниз и остановился у порога на кухню. Подождав несколько секунд и сделав глубокий вздох, мужчина шагнул в эпицентр шума.

Мальчик смотрел на всех собравшихся в этой комнате с высоты дядиных плечей. Солнечный свет из сада проникал в кухню из пары больших окон, на подоконниках которых стояли живые растения. На белоснежных шторах виднелось больше грязное пятно, которое стало причиной недавно разразившейся ссоры. Как всегда, ругались одни и те же люди - сестра Лина и брат Ранл. Если первая была олицетворением чистоты и порядка, то второй являлся настоящей её противоположностью. Вечно неопрятный и грязный, наводящий хаос везде, где успеет появится, он был не самым любимым членом семьи. Его не выставили из дома только из-за того, что он был безмерно талантливее всех в живописи и кулинарии. Это Ранл нарисовал картины и портреты, развешанные по дому. И благодаря ему жильцы этого дома питаются не одними макаронами с сосисками. А сейчас, полностью занятый приготовлением не только мяса, но и выпечки, он стал центром внимания всех задействованных к празднику. Отдавая команды на манер: засеки время, порежь, добавь и замолчи, юный шеф-повар чувствовал себя Старшим и ему это нравилось. Впрочем, это длилось не долго.