Семья Золушки

Глава 1

Рейчел скривилась, отворачиваясь от мерцающего экрана телевизора. Белое платье матери, пышное, как облако, казалось ей насмешкой. Джесс, её мать, улыбалась, ослепительная, неземная, рука в руке с мужчиной, чьё имя гремело на весь американский континент: знаменитый архитектор, миллионер, человек, чьи проекты украшали обложки самых престижных журналов. "Сказка Золушки XXI века", – гласил бегущий по экрану рекламный слоган. Рейчел усмехнулась горько. Золушка. Да, Джесс, когда-то работавшая горничной в каком-то захудалом калифорнийском отеле, действительно нашла своего принца. Только вот Рейчел и её брат Эммет остались жить в своей "хрущёвке", в одном из тех самых районов Нью-Йорка, куда даже полицейские заходят только в бронежилетах.

Мысли Рейчел путались, как клубки грязных ниток. Мать… Джесс бросила их, её и Эммета, ещё когда они были детьми. "Работаю, чтобы обеспечить вам будущее!" – кричала она в трубку, срывающимся от усталости голосом, объясняя очередной пропуск в их жизни. Джесс приезжала иногда, на короткие визиты, привозила подарки, затем опять исчезала, уезжая на заработки. Отец? Пьяницы и наркомана, прожигающего жизнь в бесконечной череде казино и бутылок, было проще игнорировать. И как, спрашивается, мать могла доверить им, двум маленьким детям, такого человека?

Сейчас, глядя на счастливую, сияющую Джесс на экране, Рейчел чувствовала только пустоту. Пустоту и несправедливость. Мать нашла своё счастье, свою "сказку". А что оставили ей и Эммету? Жизнь в бедности, в постоянном страхе, в окружении людей, для которых понятия "семья" и "любовь" – слова из другой жизни. Они будут продолжать свои дни в этом неблагополучном районе, в своей тесной квартире, в своём грязном, серпом наполненном мире, с вечной горькой надеждой, что когда-нибудь и их жизнь изменится. Но сейчас… сейчас они остаются в тени сказки своей матери, в тени "Золушки XXI века", не имея ничего, кроме своего горького опыта и неугасающей ненависти к роли, отведённой им судьбой.

Камера резко приблизилась, фокусируясь на девушке, стоящей у входа в роскошный отель, где проходила свадебная церемония. Девушка была примерно того же возраста, что и Рейчел. Ангел. Другого слова и не подобрать. Сияющие, как чистое золото, волосы были украшены изящными золотыми заколками и тонким ободком, резко контрастируя с собственными волосами Рейчел – тёмными, неухоженными, стянутыми в небрежный конский хвост, с посечёнными кончиками, свидетельствующими о постоянной нехватке времени и средств на элементарную заботу о себе. Яркая, ослепительная улыбка девушки, её безупречный макияж, дорогое платье… Всё это создавало резкий контраст с мрачными, хмурыми бровями Рейчел, с её старой, потёртой одеждой.

Нет, Рейчел ни в коем случае не завидовала. Зависть – это чувство для слабых. Рейчел давно поняла, что жизнь несправедлива. Она поняла это ещё тогда, когда в одном из глянцевых журналов увидела фотографию сына каких-то знаменитых актёров. Юноша, ничем не отличающийся от десятков других подростков, кроме разве что идеально выглаженной рубашки и безупречной причёски, был объявлен новым кумиром молодёжи, лауреатом какой-то престижной кинопремии. Награда – за "выдающийся вклад в киноискусство". Рейчел усмехнулась, вспомнив эту новость. Выдающийся вклад? Парень даже не играл в кино. Его просто родили. Родились в нужное время, в нужной семье. Вот и весь "выдающийся вклад".

На фоне этих "белоручек", этих детей, рождённых с серебряной ложкой во рту, этих "талантливых", "красивых", "успешных" – Рейчел чувствовала бы себя жалко, как замученная лошадь, загнанная в угол. Как хорошо им живётся. Их возносят на пьедестал, расписывают в самых ярких красках их "таланты", их "успехи", при этом они ничего, абсолютно ничего не сделали для этого. Ничего, кроме того, что родились в нужной семье, сразу же – талантливыми, красивыми, богатыми и знаменитыми. И эта несправедливость, эта безумная, наглая удача других, резала Рейчел острее, чем любой нож.

В этот момент тишину однокомнатной квартиры прорезал резкий щелчок – звук открывающейся двери. В комнату вошёл Эммет, вернувшись с вечерней подработки. Его лицо было усталым, под глазами залегли тёмные круги, а плечи немного сутулились под тяжестью бесконечных забот. Он выглядел старше своих лет, его юность уже давно поблекла под тяжестью взрослой ответственности. Эммет начал работать рано, слишком рано. Ему было всего тринадцать, когда он, после очередного исчезновения матери, взял на себя заботу о себе и Рейчел. Косилка газона, курьер, разносчик газет – он брался за любую работу, лишь бы обеспечить им с сестрой более-менее нормальную жизнь, пока отец, утопая в алкоголе и наркотиках, пропадал в барах и казино, оставляя их на произвол судьбы.

Эммет скинул потрепанный рюкзак на пол, из кармана выпал скомканный пятидолларовый билет. Он устало опустился на единственный стул, скрипнув им. Его взгляд упал на экран телевизора, где всё ещё сияла Джесс в свадебном платье, её счастливая улыбка казалась Эммету чем-то чужим, далёким, словно сцену из другого мира, не имеющего никакого отношения к их серой, унылой реальности. Тишина в комнате стала ещё тяжелее, наполненная невысказанными словами, неразрешенными обидами, и той вечной, изнуряющей усталостью, которая давно стала неотъемлемой частью их жизни. Эммет молча опустил голову, его плечи ещё сильнее опустились под тяжестью груза ответственности, возложенной на него в слишком юном возрасте.

— Зачем ты это смотрела? — спросил Эммет, его голос был тише, чем обычно, но в нём слышалось напряжение, сдерживаемый гнев. Он стоял у окна, спиной к Рейчел, теребя в руках смятый пятидолларовый билет. За окном, в тёмном переулке, мелькали редкие огни машин.

Рейчел пожала плечами, пытаясь казаться равнодушной.

— Просто попалось, — ответила она, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно, хотя внутри всё клокотало от обиды и горечи. Она отвернулась, рассматривая потрескавшуюся краску на подоконнике.

— Надо было сразу выключить, — проворчал Эммет, его голос звучал уже резче. Он развернулся, проходясь по тесной комнате быстрыми шагами. Его взгляд цеплялся за каждую вещь, за каждую трещину на обоях, за каждую царапину на помятой мебели – вещи, являвшие собой символ их бедной, скудной жизни. Он остановился перед старым, потрепанным календарём, на котором была изображена яркая, солнечная картина.

Рейчел молчала, сжимая в руках края старой футболки. Она понимала Эммета. Понимала его гнев, его отчаяние, его чувство безысходности. Они оба тонули в этом болоте нищеты, и каждый вечер, глядя на телевизор, они видели яркий, солнечный мир, из которого они были вычеркнуты. Она медленно встала, направившись к плите, начинать готовить их простой, скудный ужин, а Эммет наблюдал за ней, прижимая к себе смятый пятидолларовый билет, как последнюю ниточку надежды на лучшее будущее для своей сестры.

Эммет остановился, резко кивнув самому себе, как будто принимая решение. Он сжал кулаки, напряжение в его плечах заметно усилилось. Он принял решение сразу же как только в его руки попала газета с заголовком " Сказка века". Он должен отвезти свою сестру к матери. Она замужем за богачом, живет в одном из самых безопасных и богатых районов Лос-Анджелеса, рядом со всеми этими… этими знаменитостями. Больше она не сможет притворяться бедной и избегать ответственности за своих детей. Хотя бы за Рейчел. Она должна помочь. Хотя бы Рейчел.