Сентиментальный Вальс. Чайковский

Сентиментальный Вальс. Чайковский

Наконец всё разрешилось. Без истерических криков, о которых я знаю понаслышке. Без выяснения отношений и сопутствующих оскорблений, унижений и тому подобных эксцессов, когда муж пришёл после очередной трёхдневной отлучки и, немного смущаясь сказал, что уходит к другой. Наоборот, после его слов на меня снизошла невероятная лёгкость, словно тяжёлый булыжник скатился с моих плеч и покатился, покатился куда-то, да так далеко... Впрочем, мне и неинтересно даже знать куда. И когда он озвучил своё решение, я явно ощутила, как выпрямляется моя спина, освобождаясь от груза. Ещё бы! Столько лет нести на себе тяжесть, спрессованную из нелюбви к нему, взаимного раздражения и неудовлетворённости от сложившейся семейной жизни, поневоле будешь клониться к земле. В случившемся я никого не виню. Мне давно надо было проявить инициативу, смелость в конце концов. Да всегда найдётся какое-то «Но». И у меня таких оправданий собственных неудач собралось множество. Первое из них и, наверное, основное - это то, что родители выбрали для меня не то имя. А как говорится, «какое название присвоишь кораблю, так он и поплывёт». Пословица, конечно, пословицей. Но она действует не только как речевое украшение и убеждение, но и несёт в себе определённый смысл. Поэтому, прежде чем дать название кораблю, сначала необходимо определиться с маршрутом. И немаловажный фактор какая рядом с тобой будет команда. А то, возможно, лучше и в море не выходить. Мои родители, тридцать четыре года назад, не разбираясь долго в значениях имён и не думая о пословицах, назвали свою новорождённую дочь Алевтиной. Оно им просто понравилось. Показалось основательным и красивым. Правда, родилась я недоношенной, маленькой, если не сказать малюсенькой, слабенькой и болезненной. И поэтому все без исключения звали меня просто и коротко Аля. Ни у кого не поворачивался язык называть это крошечное создание таким солидным именем. Только для нашего соседского мальчишки Пашки я всегда была Лялькой. Почему Лялька? А я не противилась. Кстати, моё имя произошло по некоторым версиям от мужского имени Валентин, что значит сильный, здоровый. Такие же качества приписывают и имени Алевтина, это я вычитала в одних источниках. В других - оно несёт в себе угрожающее значение: отражать, отбивать, отнять, отрезать. Когда я прочла об этом, то долго не могла успокоиться. Почему,? Почему я совершенно полная противоположность своему имени? Почему мне не досталась хотя бы половина его силы, хотя бы треть? На самом деле я слабая. Я не могу противостоять злу. А что значит отражать, отбивать, отнять, отрезать? Это всё должна была делать я! А по жизни эти чудовищные действия производят со мной. Зачем, зачем меня назвали таким сильным именем, если оно не соответствует моим физическим и моральным потребностям? Для того, чтобы я постоянно сомневалась в себе? Когда папа был жив, сам постоянно называл меня то прекрасной розочкой, то чудесной лилией. Вот так и назвали бы соответственно виду. Назвали бы меня, Розой или Лилией, Маргаритой, в крайнем случае, тогда жизнь моя была бы, возможно, похожа, на цветущий розарий. А сейчас даже на маленькую клумбу не тянет. Так что моё имя не соответствовало внутреннему содержанию. А значит, мой корабль под названием «Жизнь» плыл не туда и тем более не с тем, с кем надо. Ещё одно препятствие к семейному счастью, тоже касается имени. Только не в моего. Дело всё в Пашке. Не в этом, который делает мне предновогодний подарок, собирая свои вещи и улепётывая к другой, которая сейчас бегает вокруг машины, чтобы не окоченеть, нервно поглядывая на наши окна на первом этаже. А в Павлике, который жил в нашей хрущёвке этажём выше. После окончания школы, его родители продали квартиру и укатили в Москву. Паше надо было учиться в институте, которого в нашем городе не наблюдалось, впрочем, как и других. Пашка, Пашка, где ты сейчас, как сложилась твоя жизнь? Надеюсь, не так как моя. Я стала несчастной по дурости. Если бы не мои родители, я бы так и не вышла замуж. Потому что любила одного тебя. Столько лет прошло. Я то была в него влюблена, а он? Он был на три года старше меня. Чего уж там теперь вспоминать. Наверняка, у него в Москве жена, дети. И делать ему в нашем захолустье совсем нечего. Как бы я себя не успокаивала, образ Павла всегда преследовал меня. Я жила счастливыми воспоминаниями. Тогда мы вместе посещали открывшуюся в нашем городке студию бальных танцев. Он посещал студию по настоянию своей мамы, которая и обучала нас вальсам, румбам, отвлекая сына от занятий каратэ и бокса. А я пришла в студию сама, хитро рассчитав, что бальные танцы посещали только девочки, мальчишки стеснялись. Им были ближе другие забавы, а Паша был партнёром сразу для всех девчонок. Все становились с ним в пару по очереди. И когда Павел подходил ко мне, я трепетала, как лист на ветке и лицо моё становилось бардовым от смущения. Муж всё что-то искал, складывая вещи в большой дорожный чемодан. Попутно задавал вопросы, на которые я отвечала невпопад, потому что впала в какую-то сладостную нирвану. Такое случается, когда ты ждёшь исхода важного вопроса, знаешь, что оно обязательно свершится, только мешают обстоятельства, а потом вдруг всё разрешается быстро и безболезненно. Без всяких сомнений, оскорблений, выяснений, делений и ещё разных долгих и неприятных мгновений. – Чудесный вечер, осталось несколько часов до праздника, – извиняясь, сказал Павел, рассчитывая на мой ответ и продолжение разговора, но я молчала, тогда он продолжил, – после праздников сходим в ЗАГС? – Зачем? – испуганно спросила я, но вскоре с улыбкой ответила, – да, конечно! – Ты, действительно с прибабахом, – с удивлением глядя на меня, охарактеризовал он моё состояние, – дурочка, что ещё сказать? От неё муж уходит, а она никаких мер не принимает. Мои глаза сияли радостью, от того что Новый год начнётся для меня, с новой страницы жизни. – Паша, обещаю, после встречи Нового года приму все меры по улучшению собственной жизни. Почему-то мои слова обидели Павла, – ты никогда не любила меня, – сказал он, опустив голову. Что я должна была сказать? Что вышла за него замуж только потому, что он носит имя моего любимого человека? Вот оно, ещё одно обстоятельство не сложившихся наших с мужем счастливых отношений. И в этом полностью моя вина. Сознаюсь и каюсь. Ну, греет твоё сердце имя любимого мужчины и ладно. Зачем же замуж надо было выходить? А всё родители со своими переживаниями и рассказами-страшилками о старых девах и всякой другой чуши. Хороший мальчик их добрых знакомых. Хороший, но не любимый. Не любила в нём всё, кроме имени. Я давно догадывалась, что у мужа кто-то появился. Когда я рассказала о своих подозрениях подруге Светлане, мы с ней работаем в одном отделе на нашем единственном затухающем комбинате, она удивилась моему спокойному отношению к случившемуся. Тогда Света "обласкала" меня нежно, но конкретно, назвав дурой и объяснила, что во мне живёт не любовь к тому Паше, а память о первой детской привязанности, которую любовью назвать никак нельзя. А чтобы появилась другая зрелая настоящая любовь, надо ходить на всякие мероприятия, общаться, знакомиться, флиртовать в конце концов. – Ты же не Ассоль, а всё ждёшь своего капитана Грея. Он уже галопом по Европам, а ты вся в мечтах. Может правда, как говорит Света, несчастливая я по своей глупости. Да и с чего мне быть счастливой. Родители умерли. Мало того, что рано, хотя, когда смерть приходит вовремя. Да ещё почти вместе. Сначала ушёл папа, следом за ним мама, оставив меня одну, с нелюбимым мужем. С дачей, которую надо срочно ремонтировать, а мне не то что ремонтировать, но и ездить туда не хочется. Одной что мне там делать? А Паша, который муж, отнекивался, выходные у него всегда были заняты дополнительной работой. Но я понимала какой работой. Когда за Павлом закрылась дверь, я не стала радостно звонить Свете, чтобы услышать её мнение о моих последних событиях. Приготовив крепкий кофе, стоя у окна, я баловала себя любимым напитком, наслаждаясь его ароматом, и любовалась чудесным снежным пейзажем. Хорошо, что конец декабря оказался снежным. Раньше, в детстве, мы выбегали после боя курантов на улицу и с соседскими детьми и их родителями запускали петарды, бросались снежками, лепили снеговиков. А заводилой наших шалостей всегда был Павлик. Так с приятными воспоминаниями, я стала разбирать разные вкусности, рассчитывая встретить Новый год одна, свободной и счастливой. Правда могла бы объединиться с любимым коллективом, который новогоднюю ночь будет встречать в офисе. Корпоратив устраивает новый директор комбината. Его к нам прислали совсем недавно. Высокий, непонятного возраста дядечка с бородой и усами. В мешковатом свободном свитере, он совсем не походил на директора перспективного когда-то, но всё ещё большого комбината. Мне пришлось его видеть один лишь раз, когда он вбежал в наш офис знакомиться и, так как я оказалась ближе всех к нему, протянул свою ладонь-лопату и так стиснул мою ладонь в рукопожатии, что я вскрикнула, а он даже не извинился. Поэтому участвовать в этом мероприятии, которое собрали по его инициативе, мне совсем не хотелось. – Молодёжь будет много пить, горланить современные песни с бессмысленными текстами, танцевать под ненормальную музыку дёрганные дурацкие танцы, – говорила я Свете, которая звонила мне, уговаривая посетить это сборище. – Ой, а ты прям, старуха, я не могу. Слышать ничего не хочу, собирайся. Скоро Новый год, а ты без макияжа. Меня удивило то, что она совершенно спокойно восприняла уход моего мужа, а отказ от совместной встречи Нового года в коллективе её опечалил. Я сидела на кухонном диване, вытянув усталые ноги, прикрыв глаза. Вспомнилось наше выступление с Пашкой на конкурсе бальных танцев. Мне казалось, что это были самые счастливые годы в моей жизни. Какое это было счастье кружиться в красивом платье, в специальных туфельках, в паре с Павликом. Выше меня на две головы, умело вальсирующий Пашка казался мне самым красивым в школе, да что там в школе, во всём нашем городке. – Раз, два, три! Раз, два, три! – я встала и, представив как Павел держит меня одной рукой за талию, другой еле касается моего плеча, отсчитывая такт, закружилась по комнате. Оказавшись у пианино, пальцы сами забегали по клавишам, наигрывая Сентиментальный вальс Чайковского. Последний вальс, который мы танцевали вместе с Пашей. Я закрыла глаза и представила себя кружащейся с ним по школьному залу. Как тогда я была влюблена в него! Сильный стук по батарее, вывел меня из приятных воспоминаний. Но больше меня удивило то, что он вывел меня из себя. Конечно, слышимость в наших «хрущёвках» не для любителей классической музыки. Я с возрастом очень редко сажусь за фоно, больше слушаю любимые произведения через наушники. Все соседи и по дому, и по подъезду, с которыми мы живём с самого моего рождения, к моим музыкальным упражнениям всегда относились и относятся лояльно. Кроме соседей из квартиры, в которой раньше жила семья Паши. Такая неприязнь к любому классическому шуму, появилась у них совсем недавно. Пашины родители, перед отъездом продали квартиру приятной пожилой женщине, вернее купил квартиру её сын, который часто навещал свою мать. Он был моряк, капитан какого-то ранга, я в этом совсем не разбираюсь. Когда ходил в походы, был нужен семье и дочери. Выйдя по здоровью на берег, стал семье не нужен даже со своей пенсией. Оставив всё жене и дочери, он приехал доживать, как говорил, к матери, чему старушка была очень рада. Так они и жили спокойно и счастливо, и мы с остальными соседями в тишине, покое и дружбе. Но прошло время, и в квартиру к соседям явилась не очень трезвая дочь дяди Миши. Пожаловавшись на тяжёлую жизнь: мать умерла и, чтобы похоронить её достойно, пришлось продать квартиру, а на остатки купить маленькую комнату, из которой её вскоре выгнали настоящие жильцы, потому что проклятые мошенники-риелторы её надурили. Приютив в своей маленькой двухкомнатной квартирке бедную и несчастную девочку, которая вскоре долго и шумно за деньги отца и бабушки праздновала своё сорокалетие, созвав в квартиру откуда-то появившихся новых друзей, жизнь в нашем доме красочно преобразилась. Вскоре Алёна Павловна, не выдержав такой бурной жизни, устроенной внучкой, умерла. А дядю Мишу было жалко всем, кто его знал. Он изменился до неузнаваемости. Его часто можно было видеть одиноко сидящим на скамейке перед подъездом, одетым в какие-то несусветные вещи с чужого плеча, обросшего и неухоженного. Все помогали соседу чем могли. Я его зазывала к нам и давала возможность помыться в ванной, переодеться в чистое папино бельё, которое лежало в старом чемодане. Естественно, кормила и клала его спать. Но когда приходил мой муж Павел, дядя Миша, чувствуя его неприязнь, быстро собирался и уходил в неизвестном направлении. Пережив очередной скандал, я всегда думала, нет я была уверена, что вот мой Паша так бы никогда не поступил. Услышав стуки по батарее, меня взяла такая злость, что я со всей силы стала бить по клавишам. Чайковский этого не пережил бы. Но дяди Мишина Даша, перекричав мой «Сентиментальный вальс» заорала во всё горло: – Рюмка водки на столе!!! Слышь, играй нормальную музыку! Достала! Нормальную музыку, в понятии Дашки и её собутыльников, я играть не умею, но, чтобы не доставать других мирных жителей нашего дома, я вернулась в кухню. Странно, освобождение от лишних булыжников в душе, сделало меня лёгкой на подъём и очень смелой против хамства пьяной тётки. Вдруг, справедливое решение так поглотило мой разум, что, сказав самой себе: я её сейчас убью и схватив скалку, я взлетела на второй этаж. Ногой (о боже!), открыв и без того открытую дверь, я увидела немую сцену, напоминающую «к нам приехал ревизор». Забулдыги, уже по несколько раз проводившие старый год и встретившие ещё не наступивший новый год, застыли, удивлённо глядя на меня, держащую в руке как саблю деревянную скалку. Я не говорила, я не просила эту публику угомониться, я с решимостью в голосе пообещала, что каждый из них в новогоднюю ночь окажется в реанимации нашей единственной больницы, где все врачи, по традиции будут тоже отмечать всеми любимый праздник. – Убью! – громко заявила я, и ударила скалкой по столу, чуть не лишив сознания присутствующих, так как попала, жаль, по пустой бутылке. – Алька? – отошла от стопора Даша, – ты что ли? – Я тебе не Алька, а Алевтина! – грозно ответила я ей. – Ничего себе. Надо же, Алевтина, а я и не знала. – Где дядя Миша? – прямо угрожающе спросила я у ещё ничего не понимающей Дашки. – Кто? Папаня? А я откуда знаю. Я его сама чё-то давно не видела. – А с тобой, красавица, я ещё поговорю! – погрозила я ей своим оружием. – Слышали? Красавица! Надо выпить за это, только тихо, у людей праздник, – под пьяный трёп, полная решимости и смелости, я спустилась в свою квартиру. – Вот тебе и имя моё раскрылось своими определениями, – подумала я. Через три часа Новый год. Не включая свет, я смотрела на медленно летящие снежинки за окном, на пустой двор, откуда доносился негромкий и какой-то жалобный лай собаки. Странный сгорбленный мужчина подошёл к скамейке, тяжело сел и закрыл обросшее щетиной лицо ладонями. Его плечи вздрагивали, может от холода, а может от слёз? У его ног ластилась лохматая собака. Она наверняка, была такой же старой, как и её хозяин. Старик ласково потрепал собаку, встал и поднял голову вверх, глядя на окна, откуда дружным пьяным хором доносилась песнь о всё ещё недопитой рюмке водки, которая на столе. Я узнала. Это был дядя Миша. Мне стало стыдно за себя. Я ни разу не вспомнила о нём, не подумала, где может быть этот человек. Как ему можно помочь, предоставив своим невмешательством выжить пожилого человека из собственной квартиры существом, которая измучила не только своего отца, но и всех вокруг. А дядя Миша, медленно шаркая по снегу больными ногами, покидал наш двор. Не сообразив включить свет, я постучала в окно. Он остановился и, никого не увидев, двинулся дальше. Я распахнула окно настежь и громко позвала его. – Дядя Миша, зайдите ко мне! – Нет, нет, дочка, не переживай, закрой окно, простудишься. – Если вы сейчас не зайдёте, я выбегу на улицу и тогда точно заболею. Дядя Миша потоптался на месте и медленно подошёл к моему окну. Собака сначала поковыляла за ним и, сделав несколько неспешных шагов, остановилась в неуверенности, не надеясь, что её новый хозяин заберёт с собой. – Аленька, зачем, сейчас праздник, а из-за меня у тебя опять скандал с мужем получится. Ты не переживай за нас. – Не будет никакого скандала, и мужа у меня больше нет. Будем встречать Новый год вместе. Давайте, заходите, у меня остались ещё папины вещи, да и вкуснятины полный холодильник. Старик смущённо переминался с ноги на ногу. – И друга своего берите, только купать его будете сами. На улице было темно. Мне показалось, что одна звезда решила пробиться через снежные облака, чтобы, падая, зажечь своим светом счастья глаза старика. А собаки, вообще умные существа. Они делают вид, что не понимают людских разговоров, но на самом деле они всё чувствуют и ведут себя иногда тактичней людей. Старик не успел повернуться к своему другу, как она, только что трясущаяся от холода или от страха остаться одной, завиляла хвостом и просто кинулась на руки дядя Миши. Пока мои гости приводили себя в порядок в ванной. Я успела привести в порядок себя. С удовольствием и удачно наложила макияж, обрадовало, что укладка получилась сразу такой, как я хотела. Ещё больше порадовало, что вечернее платье, долго висевшее в шкафу и туфельки, купленные именно под него, пришлись в самый раз. Я накрывала на стол, когда из ванны вышли помолодевший дядя Миша и чистая, но мокрая его подруга. Не успела я сделать ему комплимент, как кто-то позвонил в дверь. Мы переглянулись с дядей Мишей, явно подумав одинаково, что наверняка нас вычислила Дашка, и наступил конец нашему празднику. Но за дверью стоял молодой человек в деловом костюме. – Мне необходимо доставить вас в офис, где будет проводиться торжественный вечер по случаю… – Вы в своём уме? Это что ещё за новые порядки? У меня, что семьи нет? У меня гости, в конце концов, – затараторила я. Молодой человек, не стал дослушивать мою тираду. – После официальной части, если вы не захотите остаться, я привезу вас назад. Дядя Миша уговорил меня не переживать за них с подругой, и я, скрепя сердце, села в шикарный автомобиль. – Это что, за всеми вы ездили и каждого доставляли на праздник таким образом? Или я чего-то не знаю? – Я ничего не знаю. Моё дело маленькое, сказали привезти, я вас везу. Так в полном недоумении и нежелании встречать Новый год в шумной пьяной компании я оказалась в украшенном шариками и снежинками зале. Я обратила внимание, что все участники празднества стояли вокруг места, освобождённого для танцев. Как только за моей спиной закрылась дверь, в зале погас свет. Я опешила, не зная, что делать и не понимая, зачем меня сюда привезли. И вдруг зазвучал мой любимый «Сентиментальный вальс». При первых завораживающих звуках пьесы всеми огнями засверкала ёлка. В полутьме мигающих огней, я увидела перед собой… Да!!! Да!!! Это был Паша. Я должна была от неожиданности упасть в обморок. Но уже во второй раз моё имя не подвело и показало свою силу. Я не упала. Он, облачённый во фрак, наклоном головы пригласил меня на танец, и мы молча закружились под любимые звуки Чайковского, как когда-то в детстве. Я молча смотрела на Пашку и боялась, что с окончанием музыки всё исчезнет вместе с ним. Вальс закончился под аплодисменты наблюдающих за нами сослуживцев. Зажегся большой свет, Пашка не исчез. Он притянул меня к себе и тихо сказал на ухо. – Лёлька, теперь я твой начальник и ты всегда будешь слушаться меня. – Я согласна, – ответила я не задумываясь.