Серафимушка

Серафимушка

Маша была сильной. Она так всегда себе и говорила «ты сильная», только надо немного потерпеть. Потерпеть боль от одиночества, потерпеть бедность и людскую молву, потерпеть свой позор. И она терпела, плакала ночами в подушку, грызла хвостик от косы и молчала. В деревне ее так и прозвали «Немая».

Когда Маша приехала в деревню «Коляжье» на дворе была весна. Пробуждались ручьи, на деревьях набухали почки, солнечные лучи яркими пятнами золотили окна домов. И на фоне этой травяной зелени и голубой выси вдруг возникла серая фигура девушки. Она вышла из рейсового автобуса на остановке и побрела по улице. Ее сразу заприметили местные кумушки. Они ей и поведали, что бабка Настя померла в прошлом году, а дом ее внук продал. Девушка осталась сидеть на лавке, молча кивая головой и только серые глаза заливало ручейками слез. Идти ей было некуда и помочь тоже некому. Последняя надежда – бабушка Настасья Филипповна и ее обещание приютить растаяло как дым весенних костров. Тем временем на Коляжье спускались сиреневые сумерки. Сгорбленная маленькая девичья фигура у пустого дома вызывала жалость и любопытство. Из окна соседней избы то и дело выглядывало женское румяное лицо. В конце концов, окно отворилось и в проеме показалась хозяйка. Она окрикнула Машу и поманила к себе рукой.

- Эй, девушка, иди сюда. Ты небось замерзла? Заходи ко мне в дом, погреешься. Сейчас чаю сделаю с плюшками. Знаешь, какие плюшки у тети Нюры? Вся деревня их любит.

Так Маша оказалась в гостях у тети Нюры. В избе было тепло, светло и пахло свежим хлебом. И это сердечная доброта незнакомой женщины растопила сердечко Маши и девушка попросила приюта у Нюры.

- Меня Маша зовут, а можно я у вас поживу немного, - сказала тихим голосом Маша, - я буду работать, помогать во всем, у меня даже есть немного денег, могу заплатить.

Девушка теребила хвостик косы, а сама понимала, что просит слишком многого и ждала, что ей откажут.

- Пожить? Это можно! – голос Нюры был громок и весел, - только вот, что девка. Местные тебе будут всякие гадости про меня говорить, а ты не верь и не пугайся. Они тут все меня считают немного странной, говорят, мол, я с нечестью дружу. Врут! Не слушай! Оставайся, я тебе в дальней комнате постелю.

Комната, куда поселили Машу, была маленькая и темная. Больше похожа на чулан. В ней стояла односпальная кровать с сеткой и тонким матрасом. Рядом с кроватью была тумбочка и стул для одежды. Вместо двери была занавеска. Маша осмотрелась. Зажгла светильник над изголовьем, положила чемодан на стул и стала доставать вещи, чтобы переодеться. И только тогда она заметила небольшое блюдце с молоком, стоявшее под стулом. «Странно» - подумала Маша, - «а кошки я не видела». Но блюдце трогать не стала.

Сон долго не шел. Ночь полнилась звуками. Скрипели половицы, тикали часы, гавкали собаки, стучало сердце. И в этой какафонии звуков Маша не заметила легкий топот под кроватью. Он появился внезапно и также внезапно исчез, а вместе с ним исчезло молоко из блюдца под стулом.

Утром Машу ждали деревенские дела. У тетки Нюры было хоть и небольшое, но все же хозяйство. Две козы, десяток кур и пара кроликов, все они требовали заботы.

К обеду, управившись с хозяйством, тетя Нюра отправилась в колхозное правление. Маша осталась одна. Она пошла в свою коморку, достала из чемодана письмо и решила еще раз его перечитать. Но, как всегда, дочитав до середины, сложила и сунула обратно в чемодан. Слезы покатились по щекам.

Вдруг под кроватью что-то шлепнулось, как будто большая капля упала и растеклась. Маша вздрогнула, нагнулась посмотреть, но ничего не увидела. Подумала, что ей померещилось. А вот пыль под кроватью точно была и Маша решила вымыть полы. Воду набирали в колонке на другой стороне улицы, рядом с домом бабы Насти. Там толпились местные женщины с ведрами. Увидев Машу, они сначала замолчали. А потом принялись перебивать друг друга.

- Девушка, ты зря у Нюрки жить стала. Она ненормальная. Тебе бежать надо.

- Ой, Вера, что ты говоришь. Тут не бежать, тут ноги в руки и вперед, сверкая пятками надо. Нельзя там жить.

- Ой, бабоньки, чую беда будет. Как в прошлом годе, помните? Сына Нюркиного помните? Вот! Девка тебе надо уезжать. Помяни мое слово.

Маша слушала и молчала. Набрала воды и пошла обратно в избу. За спиной еще долго звучали обрывки голосов:

- Да-к, она такая ж блаженная, как и Нюрка.

- Они нашли друг друга.

- Немая и дурная – два сапога пара.

Тетя Нюра вернулась под вечер. Подогрела вчерашнюю кашу, сели ужинать.

- Слышала, что обо мне тут местные бабы говорят? – спросила Нюра.

- Слышала. Но вы сказали не верить, я и не верю. – ответила Маша.

— Вот и правильно. Собаки тоже вон брешут. Ладно, пора спать. Пойду я. Только молока в блюдце налью, - тетя Нюра встала, взяла кринку с козьим молоком и ушка в коморку Маши.

- Тетя Нюра, а зачем там молоко? У вас же кошки нету, —спросила Маша, когда тетка вернулась.

- Кошки нету, зато обережник есть. Это ему, Серафимушке. Он любит.

И ушла спать в свою комнату за печкой.

Маша убрала со стола, вымыла посуду в тазу и тоже отправилась спать.

Долго ворочалась, сетка кровати скрипела будто напевая колыбельную мышам.

Вдруг занавеска на двери колыхнулась и впустила в комнатку лунный свет от окна у печки. Маша увидела плавающие в танце пылинки и серебристые капельки огоньки. От красоты захватило дух, защемило сердце. Но вдруг пылинки накрыла шершавая грузная тень. Тень вытянула большую лапу и схватила блюдце с молоком. Раз, и нет молока. Два, и блюдце покатилось по половицам. Три, и Маша застыла от ужаса. А тень теперь тянула руки к ногам девушки.

Маша хотела закричать, но из горла не вырвалось ни звука. Ее как будто парализовало, она могла только смотреть и чувствовать прикосновения чего-то волосатого и теплого к своим ногам. И это прикосновение длилось вечность, лишало воли и казалось каким-то проклятьем. Маша всхлипнула и потеряла сознание.