«Он же вскоре исцеление получи и поят ю в жену себе. Таковою же виною бысть Феврония княгини.
Приидоста же во отчину свою, град Муром, и живяста во всяком благочестии, ничто же от божиих заповедей преступающе».
«Повесть о Петре и Февронии Муромских»
Ефросинья с восхищением рассматривала ткань, привезенную Юрием. Плотный переливчатый красный шелк на платье. Узорный в мелкий ромбик, синий шелк на канты. Тонкий, просвечивающийся, словно паутина, белый шелк на плат. И лён, мягкий, как облако, на нижнюю рубаху.
- Передай Давиду Юрьевичу от меня поклон и большое спасибо, - поблагодарила она Юрия.
Десятник усмехнулся в усы, поклонился, да уехал, а Фрося с Реткой принялись кроить. Несколько часов ушло на то, чтобы всё вырезать и сметать. А после со словами «Нам отец Никон наказ дал помочь с уроком» пришли две монахини и забрали часть работы.
Через несколько часов беспрерывного шитья Ефросинья устала и отпустила Ретку погулять. Оставшись одна, она с удовольствием и до хруста в позвонках потянулась, раздумывая чем бы себя занять, как вдруг дверь в комнату отворилась, и на пороге возникла пожилая женщина: высокая, статная, красивая. Притом красивая именно по меркам будущего. Ефросинья уже успела отметить, что люди, её окружавшие, были далеки от идеала. Все рябые, веснушчатые, со следами ран и перенесенных болезней, многие без зубов или с обвисшей половиной лица. С выгоревшими на солнце волосами, с обветренными губами и сутулой спиной. Однако эта женщина не растеряла с возрастом своей стати и грации. На ней было надето темно-синее платье из очень тонкой шерсти и черный шелковый платок. Сзади стояли еще две дамы в одежде из неокрашенной серой шерсти, но тоже очень хорошей выделки.
Незнакомка несколько долгих мгновений рассматривала Фросю, потом удовлетворенно кивнула.
- Ты не крестьянка из Ласково, - замечание прозвучало как утверждение.
- Нет, - Фросе стало крайне любопытно, кто это к ней пожаловал накануне свадьбы.
- Врачевать откуда умеешь?
- Отец лекарем был, - помедлила и добавила: - Я мало что из этого знаю. Азы.
- Однако не умеючи, ты сначала пасынка моего вылечила, а потом и сына.
Ефросинья сильно постаралась, чтобы та гамма удивления, что сейчас завернулась в рог внутри, не выказала себя на лице. «Мама Давида? Мачеха Юрия? Очень интересно! А ведь сотник ничего о семье не рассказывал».
Отчасти скрыть накатившие эмоции помог короткий вежливый поклон.
- Здесь мне повезло. Я предположила, что это могло быть. Предположение оказалось верным и у меня имелись ингредиенты для лечения.
- Да, я слышала, - губы сжались в косую усмешку, - мёд и молитвы.
- Не только, - скривилась Ефросинья. - Мёд и молитвы хороши в дополнение к нормальным лекарствам.
Матушка Давида улыбнулась, прикрыв рот белой ладонью.
- Вот теперь я точно уверена, что ты родственница отца Никона. Мало того, что внешне похожи. Так ещё на язык оба колкие.
Ефросинью такое предположение несколько удивило.
- Мы не родственники.
- Правда? - Женщина, казалось, была озадачена. - Тогда почему он сделал тебя своей крёстной дочерью? Дал приданное, да такое, что не каждый боярин себе позволит, к тому же, согласно сговору, твоя часть - это деревня Герасимка в семи верстах от Мурома, с мельницей и мастерскими. Я, безусловно, рада, что мой сын наконец твердо решил жениться и, как оказалось, настолько выгодно. Но меня беспокоят все те слухи и тайны, что вокруг тебя витают.
Первое мгновение Фрося решила, что ей послышалось или что она перевела сказанное неправильно, а потом пришло понимание. Ярость кипятком опалила нервы. Вот значит как! Брачный договор, приданное и собственное имущество. За дорого её, однако, купили. Пришлось закрыть глаза и выдохнуть. Не здесь, не сейчас и не при этой женщине спускать с цепи свою злость.
- Я не местная. Вокруг чужаков всегда полно слухов, - ответила она, тем не менее, спокойно.
- Это верно, - как-то грустно отозвалась женщина. - Что ж, вижу, что они по большей части надуманные. Ты грамотная?
- Да. Русский и латынь знаю.
Собеседница изумленно подняла бровь.
- А греческий?
Фрося смутилась.
- Очень плохо, к сожалению. Как-то не надо было.
На лице гостьи отразилась потрясающая гамма эмоций. От удивления до неверия. Она протянула руку к одной из дам, и та ей вложила небольшую книгу.
- Взгляни.
Фрося с трепетом взяла в руки томик, раскрыла и в изумлении прочла:
- «Мази госпожи Зои-Царицы[1]». Не может быть! - воскликнула она в восхищении. До её времени об этом медицинском трактате дошли лишь противоречивые слухи и фотографии, сделанные с кинопленки из Флорентийской библиотеки.
Ефросинья раскрыла посредине и снова прочла:
- «Об умеренности в пище, питье, сне и бодрствовании». Удивительно, - она погладила пальцами страницу. - А правда, что это Евпраксия Мстиславна написала?
#4288 в Попаданцы
#424 в Попаданцы во времени
#5093 в Проза
#172 в Исторический роман
Отредактировано: 12.10.2021