Шелковое сердце

Шелковое сердце

Роскошная кавалькада пронеслась по главной улице деревни. Грохотали конские копыта, качались пышные плюмажи, кафтаны сановников сверкали шитьем. Смех, говор, приветственные кличи!

Впереди, на могучем черном коне, только и способном выдержать столь немалый вес, горделиво ехал железный всадник. Его топор был небрежно закинут на плечо, солнечные лучи отражались в начищенной до нестерпимого блесках грудной пластине, и швыряли горячие блики в глаза толпившихся вдоль дороги людей. Толпа приветственно орала, в воздухе реяли лепестки цветов и пестрым пахучим дождем осыпали процессию.

- Слава команде героев! Слава освободителям! Слава победителям грязной колдуньи!

Соратники железного всадника скромно держались позади, давая толпе полюбоваться на того, кто отныне станет бессменным защитником и властителем их земель.

В воздух взвился букет полевых цветов, предводитель вскинул руку – окованные сталью пальцы ловко сомкнулись на цветочных стеблях. Он поехал дальше, раскланиваясь на обе стороны улицы и прижимая букет к груди. Крики стали громче:

- Слава победителю людоеда! Слава нашему новому правителю!

Родители поднимали детей на плечи – ведь этот день им предстояло запомнить надолго, а после, глядишь, и своим детям рассказать. Из распахнутых окон выглядывали радостные и любопытные лица, на заборах гроздями висели любопытные мальчишки, и кое где доски уж шатались под их тяжестью.

Последним, чуть на отшибе, словно бы отделенный от деревни невидимой чертой, стоял еще один домик. Был он мал, но ухожен и даже, пожалуй, казался зажиточным. На сплошь увитый цветами резной заборчик опиралась одна-единственная женщина. Была она стройной и могла бы показаться совсем молодой, если бы не легкие морщинки в уголках глаз и не усталая складка губ. В роскошных каштановых волосах мелькали тонкие седые нити. Руки ее опирались на забор вроде бы небрежно, но внимательный наблюдатель мог заметить, как она до белизны стиснула пальцы, когда торжественная процессия достигла домика. Слишком широкая, чтоб быть искренней, улыбка словно примерзла к губам, в устремленном на нового правителя взгляде были и застарелая тоска, и отчаянное ожидание, и робкая, спрятанная даже от самой себя, надежда. Она словно вбирала в себя каждую деталь его облика, каждое движение, каждый поворот головы и приветственный взмах руки. Она смотрела, смотрела и смотрела, будто протягивала между собой и железным всадником невидимую нить, и эта нить дрожала, и звенела, и звала, и глаза девушки безмолвно кричали: «Оглянись, оглянись, оглянись!»

Он пронесся мимо, обдав ее горячим ветром, несущим запах конского пота, железа и машинной смазки, и поскакал дальше. Мимо мелькали яркие кафтаны придворных, изящные платья дам, хорошенькие, украшенные лентами и перьями лошадки звенели праздничными бубенцами на сбруе, а она всё глядела вслед, благо над свитой он возвышался на целую голову. Протянутая ее взглядом между ними нить растягивалась, растягивалась… и лопнула.

Над лесной дорогой клубилась пыль, в которой еще можно было разглядеть последние телеги обоза, но вот скрылись и они. Процессия исчезла за горизонтом.

И только тогда девушка глубоко, всей грудью вздохнула. Кажется, в глазах ее блеснули слезы, но может быть, это был заблудившийся отблеск солнца. Она беспечно тряхнула гривой каштановых волос, подхватила оставленное у калитки ведро, и пошла к колодцу. Прямо по рассыпанным в пыли лепесткам.

- Что, съела? Думала, он к тебе едет? Накося-выкуси! – прямо под нос девушке сунулся мослатый кулачок со злорадно скрученной фигой. Под обгрызенным ногтем большого пальца красовалась траурная кайма грязи.

- А ты-то, дура, ждалаааа! – приплясывая на месте от охватившего ее издевательского восторга, пронзительно, на всю деревню, вопила тощая старушонка. Одежда ее, когда-то добротная, превратилась в форменные лохмотья, а всклокоченная голова, кажется, годами не знала гребня. Зато на морщинистом лице сияла щербатая улыбка, счастливая, как у получившего неожиданный подарок ребенка. – Надеееееялась! А он фыррр – и проскакал мимо! Он теперь правитель – и на что ему сдалась такая клуша деревенская? – маленькие черные глазки старухи впились девушке в лицо, выискивая дрожь век, следы слез, малейший признак отчаяния… Не нашли, и она яростно заверещала, подпрыгивая и размахивая руками у девушки перед носом. - У него там придворные красавицы, и героини, и еще другие всякие. С правителем-то любая захочет, не поглядят, что он такой вот, прошмандовки! А ты ему нужна, как прошлогодняя морковка! Я тебя предупреждала: никому ты не сдалась, уродина неуклюжая! Неет, не верила: люблю его, люблю его! – жеманным голоском передразнила старуха. И завизжала. – А ну

пошла домой! Огород второй год не полот, старой тетке жрать нечего, в подполе мыши поселились, а она тут расхаживает с ведром как королева какая!

Односельчане, начавшие было разбредаться после того как поглазели на процессию, остановились и даже стали возвращаться обратно. День у них определенно удался: сперва новый правитель с придворными, теперь скандал еще!

- Домой, кому сказала, ты, нелюдева шлюха! – кажется, взбодрившись от всеобщего внимания, заверещала старуха…

И получила ведром по физиономии.

Удар на миг даже приподнял ее в воздух… Она рухнула оземь, растянувшись в пыли и растоптанных лепестках. Девушка стояла, молча и невозмутимо наблюдая как облепленная грязью старуха ворочается у самых ее ног.

- Ты что же это делаешь, дрянь такая! – сплевывая набившиеся в рот лепестки, прохрипела та.