Шкаф в себе

Размышления Сепии о том, где в действительности начинается материальный мир, а где заканчивается, не приводили ни к чему.

Предположение, что мир существует за пределами ее взгляда и за пределами ее провинциального города, подтверждалось на каждом шагу, но, ни одному из этих шагов она предпочитала не верить.

Это был ее выбор.

И думала она так:

– Раз не могу дотянуться внутренним взором, до где-то существующего пространства и заполнить его собой – значит, его для меня не существует. Если не могу коснуться собой дна этого мира – значит и думать о нем нечего.

Ни малейшего чувства сомнения от этого вывода не возникало, потому что у Сепии был Шкаф, который из всех существующих сторон света, неизменно выбирал только одну сторону – её.

Она решительно вошла в дом и отправилась за его молчаливым согласием.

Сквозняк, спрятавшись в носу у Сепии, беспокойно крутился там, пока не перебрался в дом вместе с ее чихом. От этого всё стало не на свои места и всем своим видом неприкаянно топталось на новых не насиженных участках.

Шкаф тихо ходил по дому на кошачьих лапах, оставляя следы нестриженых когтей на полу. По ним же и был обнаружен.

С тех пор как поломалось плечико ее незаменимого Тремпеля, в шкаф на смену порядку, пришла его мать - Анархия.

Тремпель поломала вцепившись в платье, троящаяся сиамская кошка живущая в доме – то ли первая-вторая-третья, то ли третья-первая-вторая, а может быть та, которая доживала свою девятую жизнь.

Никто конкретно уличен во вредительстве не был, и потому всем всё сошло с лап.

В последнее время, парадно-выходное платье Сепии висело на гвозде. Вещи скомканной кучей валялись на дне шкафа, хотя в попытках вернуть порядок, всё аккуратно развешивалось и складывалось.

Чугунная сковорода лукаво щурясь, в знак только ей понятного протеста, вместо того чтобы готовить продукты, начала их ламинировать, превращая реальное в бутафорское. Пришлось временно отказаться от ее услуг.

Чтобы не пропадать добру, все ламинированные продукты, как реквизит и украшения, были благополучно отданы в местный театр и бродячий цирк.

Ничего не пропало и не осталось непристроенным. Сохранилось только недоумение.

Приготовившись увидеть беспорядок, Сепия открыла шкаф и удивленно приподняла правую бровь – всё было прибрано, а сверху на нее взирало совершенно диковинное существо, которое представилось, как – Тремпель Одноплечечник.

Тремпель и до этого был живой, даже имел дырку на месте сердца, но именно поэтому был не одухотворен.

Он мог чувствовать только физическую боль – эмоциональную же, испытать ему не доводилось.

Теперь же, всё изменилось – Тремпель починили. Невероятным образом у него выросло сердце, а значит, появились и чувства.

Сепия не могла налюбоваться на обновленного Одноплечечника, который невозмутимо нацепил на свои широкие плечи ее маленькое платье.

Для нее было очевидно, что надо иметь нехилое мужество, чтобы бесстрастно носить женские наряды, будучи при этом сто процентным мужчиной.

Предел благодарности Сепии за это чудо, уперся в стенки шкафа. В ответ, шкаф довольно затрещал и зашатался.

В этот же день, от шкафного зеркала она узнала, что чугунная сковорода в знак солидарности с Одноплечечником, тоже взяла себе имя – Одноручечник и что впредь, Сепия должна обращаться к сковороде только по имени, иначе ни обеда, ни ужина ей не видать.

Так удивительно прошел этот день.

Засыпала Сепия с чувством тихой радости. Невидимая сила вернула ей Тремпель, который был у нее с самого детства, тем самым, вернув дисциплину и порядок в шкаф.

С неба падала звезда и было загадано желание – чтобы когда-нибудь дух Одноплечечника выбрался из застывшего куска пластмассы и родился в теле животного или птицы.

Обязательно в каком-нибудь мягком мире, но ни в коем случае не на Земле.

О Земле ходили дурные слухи, поговаривали, что Жизнь там никому не давала покоя, что Материя там чрезвычайно тверда и о нее можно запросто пораниться.

Как хотелось, так и сбылось!