Шоколад

Шоколад

В глазах Мари он был воплощением всех главных грехов. Любил деньги и не любил совесть. Был жесток, завистлив, но при этом не знал меры ни в женщинах, ни в собственных желаниях, которые ставил превыше всего. Говорили, он заводит интрижки исключительно с замужними дамами, а источник его баснословных доходов — сеть казино. В общем, когда Майкл Ривз переступил порог Аббатства святой Женевьевы, сестра Мари не ждала от него ничего, кроме проблем. И он их, конечно, принёс, как обычно приносят мирянам газету — молча и со скучающим видом.

Впервые он появился на пороге аббатства, когда землю укрыли белые снежные хлопья. Тогда стоял промозглый декабрь. Холодный и ветренный, со сквозняками, что тоскливо гудели меж каменных сводов и причудливо завывали в щелях под дверями, ведущими кельи. Они забирались тревожным предчувствием в тяжёлые сны, и сестра Мари, недавно принявшая постриг, беспокойно вглядывалась в видневшийся за окном снежный сумрак.

Майкл Ривз появился внезапно. Вот никого не было на тёмной гравийной дорожке, а потом там вдруг появилась фигура. Высокая. В тяжёлом зимнем пальто, на котором мелкими искрами блестели в утреннем свете снежинки. Он двигался неторопливо, подняв голову, словно впервые видел аббатство, которое волею случая располагалось почти в центре их крошечного городишки. И Мари, что до этого старательно очищала воск с одного из кандил, замерла. Она сама не могла бы сказать, чем он её так привлёк. В предрождественские дни адвента к ним приходило много людей. Кто-то искал утешения, кто-то хотел замолить грешно прожитый год, но это этот мужчина явно не собирался раскаиваться.

Он остановился у входа в аббатство, и сестра Мари, спрятавшись в тени холодной ниши, смогла его рассмотреть. Но чем дольше она смела вглядываться в скулы и лоб, в хмурые брови и тень от длинный ресниц, чем глубже вдыхала немедленно полетевший с зимними сквозняками аромат шоколада и сигарет, тем беспокойнее было у неё на душе.

Конец ознакомительного фрагмента

Ознакомительный фрагмент является обязательным элементом каждой книги. Если книга бесплатна - то читатель его не увидит. Если книга платная, либо станет платной в будущем, то в данном месте читатель получит предложение оплатить доступ к остальному тексту.

Выбирайте место для окончания ознакомительного фрагмента вдумчиво. Правильное позиционирование способно в разы увеличить количество продаж. Ищите точку наивысшего эмоционального накала.

В англоязычной литературе такой прием называется Клиффхэнгер (англ. cliffhanger, букв. «висящий над обрывом») — идиома, означающая захватывающий сюжетный поворот с неопределённым исходом, задуманный так, чтобы зацепить читателя и заставить его волноваться в ожидании развязки. Например, в кульминационной битве злодей спихнул героя с обрыва, и тот висит, из последних сил цепляясь за край. «А-а-а, что же будет?»

Стоя у дарохранительницы средь украшавших её еловых ветвей, Майкл Ривз говорил, что жертвует треть своего состояния на нужды аббатства. Что как добропорядочный христианин в эти дни покаяния пред Рождеством откликнулся на призыв, и что сам епископ будет ему порукой в этих делах милосердия. Но Мари смотрела с каким самодовольством, наплевав на запреты, его губы в ту же секунду обхватили фильтр сигареты, и думала, что на самом деле мистер Ривз бежит от налогов. Врёт в лицо государству, партнёрам и Господу Богу прямо в освящённых стенах, выбрав первый попавшейся на пути монастырь. Он утверждал, что быть патроном этого прекрасного места — честь для него. Но в его равнодушных глазах сестра Мари прочитала, что с тем же успехом на месте Аббатства мог быть приют для котят. Просто именно этот приход стоял едва ли не через дорогу от его дома, и, оказывается, сестра Мари каждый день видела из окна комнаты готический особняк мистера Ривза. Любовалась, конечно, грешно было врать, но теперь она знала, что больше не взглянет в сторону этого дома.

В тот день он ушёл почти сразу, и Мари понадеялась, что подобно большинству меценатов, она не увидит его вплоть до Нового Года, однако на завтра мистер Ривз опять стоял на пороге, и снежная буря за витражными окнами словно взбесилась. А потом опять и опять. Стоило ему только ступить за ворота аббатства, как мирно падавший снег становился словно безумным и острыми иглами впивался в лицо. Это было тревожно, и впервые молитва не приносила ей утешения.

Каждый день сестра Мари наблюдала, как по дорожке, которую окончательно засыпало снегом, он медленно подходил к тяжёлым воротам. Мистер Ривз обязательно поднимал голову и смотрел, казалось, в тот самый оконный проём, за которым пряталась Мари. Она не знала почему он являлся в их монастырь так грубо и часто. Как не понимала, почему каждый раз встречалась с ним то в коридоре, то где-то на лестнице. Сестра Мари получила свой постриг слишком недавно, и дела аббатства её пока не касались, но…

— Зачем вы пришли сюда? Вы не верите в Бога, — зло пробормотала она один раз, когда снова столкнулась с мистером Ривзом. Сестра Мари тут же испугалась собственной дерзости, а он рассмеялся.

— Я умоляю, вы тоже не верите. Так, что же теперь?

— Я верю, — упрямо сжала она тонкие губы, и это стало ошибкой.

— Позвольте вам не поверить, — улыбнулся он так изысканно тонко, что Мари отвела неуверенный взгляд. Её постриг был слишком недавно… А она слишком юна. Слишком…

Они спорили до хрипоты. Ругались в библиотеке, в часовне, в коридорах и даже в снежном саду. Он ехидничал, она саркастично парировала. День ото дня, неделя к неделе, пока к миру всё ближе подкрадывалось Рождество. Все четыре недели, что длился адвент, Мари пыталась ему доказать, приводила, как ей казалось, неопровержимые аргументы, а Ривз в ответ ухмылялся и демонстративно ел шоколад. Тот самый, горький и терпкий, чей запах вперемешку с ароматом еловых ветвей из рождественского венка у алтаря едва не лишал Мари сознания, и который он сам ненавидел до тошноты. Он приносил его каждый раз, а если вдруг забывал, то курил сигарету за сигаретой, и ночами сестра Мари не могла сомкнуть глаз, чувствуя аромат табака и воскрешая в голове их разговоры, движения рук, улыбки и даже смех.