сигаретный пепел и море

раз

Когда время на часах уже за полночь, а она еще даже не пыталась сомкнуть глаз, это начинает волновать его. В два часа ночи Эллисон думает о том, что каждый человек в этом мире создан для особой цели, которую вселенная дарит ему при рождении. В четыре она засыпает, крепко обхватив книгу своими руками, а во снах является уже знакомая фигура в темных одеяниях. 

Томас Блэквуд — ходячий мешок загадок и тайн, облаченный в типичную одежду англичанина семнадцатого века.
Томас Блэквуд — хороший лгун и верный прислужник.
Томас Блэквуд — всего лишь герой книг с непростым прошлым и острым кинжалом в кармане. 

Он молчит больше, чем говорит, а его имя отстукивает в ее голове вместе с биением сердца. Казалось, его взгляд колет внутренности ледяными глыбами; хрипловатые нотки в грубоватом голосе ставят огромную заснеженную стену между ним и всем миром. 

Эллисон же любит романы. Женские и сентиментальные. Желательно французские, в мягких обложках и скользящих в небольших руках. Ей не по душе большие тома с потрепанной обложкой и черствыми героями с дыркой вместо сердца; но Томас, пожалуй, исключение. Что-то в нем есть другое, особенное. 

Блэквуд же не хочет становиться героем ее романа. 

Томас любит драму и совсем не любит счастливых концов — слишком не реалистично, слишком скучно. Его же окончание приближается слишком быстро, с каждой прочитанной страницей и бессонной ночью. 

— Я и мои сигареты удаляемся, — говорит как-то он ей, а голос режет перепонки, — по крайней мере, они проявляют ко мне уважение, — после же медленно растворяется среди едкого тумана и темных улиц Лондона. 

Но он возвращается. Чуть позже, но приходит в их «особенное место встреч» в неособенной квартире на окраине с закрытыми дощечками окнами и въедающимся в нутро запахом сырости. 

За последние сутки он ловил себя на серьезном опасении попросту расстаться с рассудком. Ее задумчивый, но от того не менее наивный взгляд светлых карих глаз был направлен на него, стоящего у окна, а в расход пошла уже вторая сигарета. Она продолжала смотреть на него так, словно ожидала каких-либо действий, подвоха. 
Это сводило с ума. 

Он такой высокий и дьявольски красивый. 
Он плохой, но поступает правильно.
И это до жути прекрасно. 

Эллисон, наверное, мазохистка, но она влюбляется в него, ненастоящего, несуществующего, медленно растворяется в фальшивой реальности. В нем заботы ноль, также, наверное, и чувств. 

Томас Блэквуд играет не на жизнь, а на смерть.
Томас Блэквуд не знает, какой конец его ждет, а Эллисон не собирается раскрывать все карты. 
Томас Блэквуд целует мягко, но требовательно, притягивая ее к себе все ближе. 

В них обоих играет выпитое, она чувствует бесконечность этого вечера, он — слепую неизбежность, тупую боль в области грудной клетки и желание выпустить себе пулю в лоб. Блэквуд медленно затягивается сигаретой, Эллисон же безвольно утыкается в его шею, вдыхая терпкий аромат моря и утренней свежести.

— Если ты надеялась на счастливый конец, ты читала невнимательно.

Том так избегает смотреть ей в глаза, словно единственное чего он хочет — это провалиться сквозь землю. Стать просто героем книги. Больше не влюбляться. Просто забыться. Просто играть дальше. 

Страницы исчезают одна за другой, постепенно превращаясь в пепел сигарет и обломков колкого воображения. «Дело дрянь» — обессиленно осведомляет она саму себя, выдыхая остатки сигаретного дыма, а времени остается все меньше. Порой ей начинает казаться, что она питается этим. Состояние привычно пошатывалось на уровне легкого опьянения, а пробуждения были все менее бесцветными. 

Эллисон начинает казаться, что все это ее бредни, глупые галлюцинации. 
Эллисон слишком многое кажется в последнее время. 

Она глотает негативные эмоции, но продолжает читать, каждый раз встречаясь с Томасом, пока не останавливается на последней главе. Город, в котором Эллисон живет, тонет в черноте туч и стене воды, а воздух пахнет разочарованием и морем. Небо плачет, а с ним, кажется, плачет и она, прячась под пухом одеяла, словно солнце за облаками. 

Эллисон не выдерживает, забрасывает, уходит, оставляя книгу на широких полках в библиотеке, снова принимаясь за французские романы и глупых героинь-стекляшек в пышных платьях и святыми мыслями. 

Но ~

Эллисон возвращается, так же, как и он. 
Всегда. Встречаясь взглядом с уже знакомой старой обложкой и пожелтевшими страницами.

— Привет, старый друг. Вот и мы здесь. Ты и я — на последней странице, — шепчет она пустоте, прикасаясь подушечками пальцев к потрепанной временем книге. 

«Пожалуйста, не закрывай, я не хочу умирать» 

Запотевшее зеркало отражало мутный силуэт, обладателя которого Эллисон так долго боялась увидеть снова. Она снова не противилась рукам, которые притягивали ее в объятия, и совершенно не думала о том, что это аморально. Эллисон медленно засыпает, прижатая к широкой груди. 

— Может, мне пора наконец повзрослеть? 

Она понимает, ведь взрослые люди так не поступают, но в семнадцать серьезность не к лицу, а Эллисон до гребаной боли в висках любит море и Тома.