Сила звука

Сила звука

- Можно, Лиора Борисовна? – протараторила я скороговоркой, заглядывая в кабинет.

- Входи, - ответила она мне своим тягучим густо-масляным голосом.

И я нырнула внутрь из коридора, наполненного привычной какофонией звуков музыкальной школы. Моя преподавательница по вокалу сидела за столом в углу просторного светлого кабинета и неторопливо листала учебный журнал, время от времени делая в нем какие-то пометки. 

Вообще-то она все делала неторопливо: говорила, двигалась и даже улыбалась. А в те моменты, когда ей приходилось петь или аккомпанировать в быстром темпе, она словно бы играла чужую роль. Играла превосходно, как и все, что она делала, но все же было заметно, что это всего лишь игра.

- Ну, что ж, начнем, - Лиора Борисовна разложила ноты на пюпитре и опустила пальцы на клавиши. Инструмент отозвался первыми аккордами распевки.

- Ми-и-и-я-а, ми-и-и-я-а, - послушно вторила я переменчивым тональностям, не спуская глаз со своей учительницы.

Она была совершенством. Взять хотя бы имя – Лиора Борисовна - музыка моих занятий начиналась уже с него. Но и весь облик моей учительницы был этому имени под стать. Нежная и хрупкая – она легко могла бы вдохновлять Байрона или Блока, если бы жила в их времена. Ее тонкие запястья говорили о благородном происхождении, миндалевидные глаза смотрели томно с оттенком легкой усталости от безграничного восхищения окружающих. Лиора Борисовна круглый год носила летящие платья, небрежно перехваченные в талии. А в теплый сезон эпатировала общественность роскошными тюрбанами на голове, которые еще больше подчеркивали ее изящную шею.

Образ моей учительницы замыкало ее фантастическое сопрано – легкое и серебристое на второй октаве оно раскрывалось медовыми обертонами в нижнем регистре. Я, кажется, забывала дышать, когда она исполняла для меня какое-то новое произведение, которое предлагала в мою программу. И до самых корней волос я мечтала быть такой же, как она.

- Начнем с «Песни Сольвейг». Ты все разобрала? – спросила меня Лиора Борисовна, задумчиво глядя в партитуру.

- Да! – выпалила я радостно. Грига я обожала с детства.

И в следующие мгновения наш кабинет заполнился напевами волн северных морей, которым вторила своими тоскующими вибрато Сольвейг в моем исполнении. Вообще-то мое сопрано тоже считалось подающим большие надежды, но я все равно робела перед своей талантливой учительницей и жадно ловила ее улыбки одобрения.

- Очень хорошо, - царственно кивнула Лиора Борисовна, когда я закончила петь, - вот эту часть получше проработай дома, и учи уже наизусть.

В этот момент дверь кабинета неслышно открылась и вошел Петр Ильич. К сожалению, его музыкально-хрестоматийное сочетание имени и отчества продолжалось фамилией Сиротюк. И был он вовсе не композитором, а учителем по классу народных инструментов. Но, казалось, что это ничуть не затрагивает его самомнение. Петр Ильич всегда ходил с широко развернутой грудью и обволакивал благосклонными улыбками многочисленное женское население музыкальной школы.

- Лиора Борисовна, вы прекрасны, как всегда, - он галантно склонился с высоты своего могучего роста над моей хрупкой учительницей. Она протянула к нему свои тонкие руки, и он запечатлел на них почтительные поцелуи.

В класс вошла моя подруга Танька и улыбнулась во весь рот, увидев Петра Ильича.

- Здрасть, Лиор Борисна, - отрапортовала она.

- Готовьте дуэт, девочки, - бросила нам через плечо учительница и переключила внимание на своего гостя.

- Привет. Давно он тут? – шепнула мне Танька.

- Нет, только пришел, - отчиталась я.

- Руки уже целовал?

- Ага.

- Жа-аль, - протянула Танька с искренним сожалением.

Мы обе впадали в какой-то транс, наблюдая со стороны за отношениями этой пары. Нам было по четырнадцать лет, и мы впитывали, как губки, все прекрасное, домысливая на досуге непонятное.

- Давай хоть ноты достанем, - шепнула я Таньке, и мы поспешно разложили на коленках партитуры своего дуэта.

- Нет, ну как она это делает! – восхищенно прошелестела моя подруга, глядя искоса, как наша учительница выслушивает комплименты от своего поклонника, изящно склонив голову набок.

Танька была самым простодушным существом из всех, кого я встречала за всю свою подростковую жизнь. И я любила ее за эту ясность и простоту. А она любила меня за мою сложность и задумчивость. Поэтому вместе мы составляли прекрасный дуэт не только в музыкальном плане. 

После занятий, сидя на скамеечке у входа в музыкальную школу, мы взахлеб обсуждали отношения нашей Лиоры Борисовны с Петром Ильичом. Я размышляла вслух о том, какое у них может быть будущее, учитывая то обстоятельство, что он женат. А она громко вздыхала в контексте: «ах, какой мужчина!». 

Иногда после сольфеджио к нам подсаживался Димка и рассеянно слушал наши разговоры. Димка был случайным гостем в музыкальной школе – у него были большие проблемы со слухом и полное отсутствие чуткости к прекрасному. Но его родители тянулись к музыке всей душой, а центром их общей души был Димка. 

Одним солнечным весенним днем после занятий я коротала время в обществе нашего немногословного друга, дожидаясь окончания Танькиного урока, чтобы ехать домой вместе с ней. Воробьи на двух тополях, расположившихся у входа в музыкальную школу, распевали так оглушительно, как бывает только в мае. Они предвкушали будущее лето, а я предвкушала наступающие выходные и уже близкие каникулы. Что в тот момент предвкушал Димка мне тогда было неясно, но его методичное ковыряние носком ботинка в асфальтовой лунке настраивало меня на меланхолично-благодушный лад.