Сильная и независимая

1.1

– В общем, так, Юль, скажу как есть, потому что слишком тебя уважаю, для того чтобы… – не договорив, Эдик проводит пятерней по подергивающейся от нервного тика щеке. Мы женаты пятнадцать лет – все его жесты, ужимки и взгляды я читаю как открытую книгу. Прямо сейчас мой благоверный на нервяке. Становится даже любопытно, что такого могло случиться? Снова дети? Первым делом неизбежно грешишь на них, да только если бы Сергей с Лешкой опять что-нибудь отчебучили, я бы узнала об этом первой. Значит, тут другое. Но что? В последний раз Моисеев так бесился, когда наш стафф Бакс сожрал его новый портфель от Гуччи. Кстати, о Баксе, что-то он притих – не к добру.

Вскочив со стула, выбегаю из кухни в холл. Ну, конечно!

– Эдик, блин! Какого черта ты опять бросил мусор?! Посмотри теперь! – причитаю, хватаясь за веник, который муж в ту же секунду выхватывает из моих рук и с психом отшвыривает в сторону.

– Твою мать, Юль! Ты можешь никуда не бежать хоть минуту?!

Округляю глаза, глядя на сотрясающуюся от переизбытка эмоций грудь благоверного. И, наконец, понимаю, что у него и впрямь случилось что-то серьезное. Не просто же так он психует? Тем более так, что я уже всерьез опасаюсь за его внутричерепное давление.

– Я бы с радостью. Но мой ритм жизни совершенно не располагает к праздности, – примирительно вздыхаю, бросив угрожающий взгляд на заискивающе косящегося на нас из-за угла стаффа. Ну, ведь только его выгуляла, а? Вот же неугомонный! Не зря я была против собаки. Знала, что энтузиазма Моисеева и сыновей хватит лишь на то, чтобы завести животное, а заботы о нем, как и весь наш быт, лягут на мои хрупкие плечи. И ведь не ошиблась.

– Об этом я и говорю.

– О чем?

– О том! Мы все бежим, бежим, а куда и зачем – непонятно. Я на работе целыми днями, ты… Мы даже не видимся толком. И так год за годом.

– Ясно. Ну, и что ты предлагаешь? Ничего не делать?

– Нет. – Эдик делает тяжелый вдох, запрокинув к потолку голову. Проследив за ним взглядом, я делаю себе пометку все-таки пригласить маляра. Давно напрашивается ремонт, ну и что, что это квартира свекрови?

– Короче, Юль, не буду тянуть кота за яйца. Я встретил другую. Чувствую, что серьезно. Тебя обманывать не хочу. За спиной что-то делать – тоже. Поэтому говорю как есть на берегу. До того как наши отношения скатятся в грязь и пошлость.

А? Приоткрыв рот, стою, как дура, глазами хлопаю.

– Ты меня слышишь, Юль?

– Да, – сиплю. – Что значит – другую?! Кого?

– Ты ее не знаешь. Да и какая разница?

– Аа-а-а… – «глубокомысленно» изрекаю я. – И что теперь?

Мне действительно непонятно.

– Думаю, нам лучше расстаться.

– То есть какая-то мокрощелка для тебя важнее меня, сыновей и пятнадцати лет нашего брака?

– Юль! Ну чего сразу мокрощелка? – морщит идеально ровный нос Моисеев. – Ариша хорошая девочка… И при чем здесь сыновья? Это вообще разные плоскости отношений.

Не знаю, смеяться мне или плакать. Эдик серьезно подготовился к нашему разговору. Может, даже подписался на каких-то психологов в инсте. Откуда-то же он взял эту ахинею про плоскости…

– Девочка? Молодая, что ли? В этом все дело? Я недостаточно стараюсь?

В какой-то нездоровой истерике оглядываюсь. В отражении окна, отлично сглаживающем дефекты, неизбежно присущие возрасту, я выгляжу так, что не придраться. Без всяких преувеличений. Ну, во-первых, спасибо генетике, во-вторых, я все-таки визажист с многолетним опытом, в-третьих, я много работала над собой и своей внешностью, потому что внешний вид, какую бы нишу ты ни занимал в индустрии красоты – твоя визитная карточка. Так какого хрена, простите?! Чего еще тебе, мудаку, надо?

– Молодая, да. Нежная, умная. Очень хорошая. Ты не думай, что я… – Эдик пожал плечами, – повелся бы на эскортницу, которой от меня только бабки нужны.

– М-да… – растерянно мычу я.

– В общем, я к чему веду, Юль? Мы с тобой люди цивилизованные. Смысл сраться, да? Нам еще детей растить вместе...

– Точно, – машинально киваю, ощущая каждой клеткой своего тела приближение конца. Это как лавина в горах. Посреди погожего солнечного дня… смертоносная ледяная лавина. Обнимаю себя за плечи, чувствуя ледяное дыхание смерти.

– Так что предлагаю расстаться по-хорошему. Без вот этого всего… Ну, ты знаешь.

– Ага.

– Главное, подруг своих конченых не слушай, а то они насоветуют. Особенно Рындину.

Упоминание моих бэсти действует на меня, как мулета тореадора – на быка. Становлюсь в стойку, натурально оскалив зубы:

– У меня нормальные подруги.

– Ладно, – Эдик примирительно вскидывает ладони. – Это сейчас вообще дело третье, – смотрит на часы. Точно! Мне же еще ехать за сыновьями! А как? В таком состоянии. Да и потом что? Как им рассказать? Какие подобрать слова, чтобы объяснить то, что я сама, мать его так, осознать не в силах!

– Так, стоп, Эдик. Погоди… Развод разводом, но как ты планируешь жить дальше? Где?!

– Здесь. Ты прости, Юль, но это квартира моих родителей. Они не поймут, если я ее разменяю.