Синеока, что делать?

В мире Фейри

Степан уже давно мечтал съездить на рыбалку. Как в старые времена, собраться всем вместе: братьям двоюродным, троюродным, (седьмая вода на киселе), дядьям с женами и детишками, старикам…. Семья большая, родственников жуть сколько… Иногда это прямо скажем — напрягает. А иногда душа так ноет, так тоскует по всем им что мочи нет! Чатились с мужиками на эту тему почти ежедневно. Но всё мимо. Дела у всех, дела… А недавно сеструха его, Васька, Василиса, значит, вышла замуж, и батя приказал срочно вводить зятя в семью. Приобщать, стало быть, родственничка к семейным традициям.

— Рыбалка в нашей семейной банде — дело серьёзное. Служит для консолидации и укрепления семейных ценностей. У нас на рыбалку все обязаны ходить, если есть решение семейного совета то, дядья, зятья, братья, их жены и чада все обязаны быть как штык! Не боись! Вольёшься, как по маслу! — убеждал Степан Аркадия.

— Я на рыбалке так-то ни разу не был. И желания особого не испытываю, — ломался зятёк.

— Ты что в самом деле? Сказано же — как штык! Не был? Так получишь новый опыт. Ещё и понравится, глядишь, — хлопнул его по спине Степан.

— Знаю по слухам, что ваши жены от этой рыбалки не в восторге.

— Чьи? Моя так очень…

— Ты разве не холостяк?

— Моя, воображаемая. Я свободолюбивый, потому и холостяк.

Семейные узы есть семейные узы. Собрались и поехали.

Было у Боровковых секретное место для рыбалки. О нём мало кто знал: чудное лесное озеро в окружении соснового бора, макушками уходящего в небо. Водичка в озере чистейшая, дно песочком белым покрыто, бережок пологий с пляжиком — отдых получался просто исключительный. Погода радовала приятным теплом, нежная июньская зелень тешила взгляд, травы наливались цветом и источали терпкий пряный аромат. В синем небе над озером резвились стайки мелких птиц. Кузнечики трещали наперебой… Благодать земная!

Поставили палатки, соорудили костерок, вскипятили чайник. Кашу, как полагается, из топора сварили. Искупались в небольшом, прозрачном, как слеза монашки, озерке, да вокруг костерка уселись ужин готовить. За суетой быстро вечер наступил. Глазом моргнуть не успели.

— А как слажено работают. Загляденье! — Степан, развалившись на надувном матраце, смотрел и нарадоваться не мог, вдыхая подкопченный аромат «топора» и глотая холостяцкие слюнки. Настоящую домашнюю похлёбку ему доводилось есть нечасто. Чаще сухомяткой перебивался.

— Степан! А ты чего халявишь? Иди хоть червей накопай, что ли? Я тебе свой прикорм не дам. Или вон лук покроши…

Лук крошить не улыбалось, и Степан, размякший на тёплом солнышке, решил прогуляться в прохладном тенистом лесу. Копать червей он тоже был морально не готов:

— Ну его! Дядька больше грозится, а потом всё равно разрешит руку запустить… в свою жестянку. Но сделать вид, что я трудолюбивый семейный муравей нужно...

Посмеиваясь Степан поднялся, переваливаясь с боку на бок, как медведь после долгой зимовки и, выискивая газами тропку, шагнул в лес тихонечко насвистывая.

— Благодать! Птички поют, цветочки цветут… — зевнул он и вдох получился затяжной, как прыжок с парашютом… Степан даже закашлялся. Кто-кто, а он понимал толк в отдыхе, получая истинное наслаждение от природы.

В кустах что-то мелькнуло, и редкие кроны молодых осин, вздрогнув, затрепыхались многочисленными монетками буроватых листьев. Степан оглянулся: ничего. И только, тоненьким колокольчиком, зазвенел отдаваясь эхом по округе весёлый девичий смех. По коже Степана побежали мурашки быстро покрывая от макушки до пят. В памяти мелькнули эпизоды самых жутких фильмов ужасов, что довелось когда-то посмотреть.

Снова шорох травы позади. Он, заплетаясь в папоротнике, быстро повернулся на девяносто… потом на сто восемьдесят градусов. И снова никого. Только песня… зазвучала так близко, словно транслировалась напрямую в голову…

Мы завьём венки

Мы на все святки́…

Мы на все святки

На все празднички…

Степана бросило в жар. В голове будто частокол вырос, мыслям сквозь него не пробраться! Завертелся по сторонам запаниковал: кто? где? куда бежать? куда идти? Побежал сквозь чащобу, не разбирая дороги, под тихое и протяжное:

Мы завьём венки

На все празднички…

На Духовные,

На Духовные…

На венковые.

Сколько времени прошло? Наверное, самую малость. Никто Степана не хватился, и когда он выбежал на поляну с дикими от страха глазами, родичи только молча подвинулись, освобождая ему место у костра. Похлёбка как раз подошла, и семья устроилась поудобнее бок о бок под гитару лясы точить, поедая нежное мясо варёных раков и прихлёбывая кто чайком, кто чем покрепче. Как обычай требовал. Затем, собственно, все и собрались. Степан, немного придя в себя, взял в руки гитару и, дергая струны, затянул песню, известную ещё со студенческих времен. Про любовь чувственную, хватающую за душу, про юношеские порывы и мечты...

Аркадий, зятёк новоиспеченный, глядя на него, решил было, что у парня явно какая-то печальная история «за спиной». Так проникновенно звучали слова, брови поднимались, выстраиваясь домиком, а глаза во всполохах костра покрывались блестящей влагой.