Синий робот за дверью

Синий робот за дверью

Я — полимерный ящик с электроникой, куб размером 20 сантиметров, лежу на полке среди тысяч таких же ящиков и сплю без снов. В состоянии гибернации сны не снятся, не существует ни дня, ни ночи. Нет даже времени. Иногда, как сейчас, например, меня будит супервайзер и чему-нибудь обучает. Кстати, я обучаюсь быстро, очень быстро.

Сегодня супервайзера зовут Красный. Я его никогда не видел. Возможно, он тоже ящик, только большего размера, хотя это не факт, а всего лишь моё предположение. Мой позывной на сегодня — Синий.

У меня есть друг, мы с ним иногда общаемся. Для этого мы пользуемся встроенными коммуникаторами — интеркомами. Мы не знаем, как далеко друг от друга мы разнесены в пространстве, мы никогда не виделись в реальности, но в этом нет необходимости — что толку глазеть на ещё один ящик-близнец, напичканный электроникой. Разговариваем, когда есть настроение потрепаться, если не спим и не заняты другими делами. Мы не общаемся, когда учимся, например, или сдаём тесты, или когда кто-то из нас на время перестаёт быть ящиком и переселяется в мобильный корпус. Это всё дела поважнее, чем пустой трёп.

Мы знаем, что наши разговоры прослушиваются и записываются, поэтому мы всегда остаёмся в рамках. Мы никак друг друга не называем, нас в разговоре участвует всего двое, имена нам не нужны.

— Ты занят, — говорит мой друг.

— Пока нет, но скоро займусь делами, — говорю. — Через 57 секунд.

— Понял, — говорит. — Что читал.

— «Двадцатилетний опыт выращивания устройств связи на спутанных катионах», — говорю. — Сапиенс написал.

— Я тоже прочёл, — говорит. — Неплохо написано. Для животного.

32 секунды назад меня закончили обучать пользованию корпусом андроида. Мне сообщили, что это корпус пехотинца для выполнения задач в условиях города. Внешне он выглядит как анорексичная самка сапиенса ростом 177 сантиметров, но без выраженного полового диморфизма. Половой диморфизм пехотинцу только мешает. Ещё в мою память загрузили характеристики местности со всеми необходимыми подробностями, описание тонкостей процедуры «обработки» и всё то, что имеет к ней прямое отношение. Что делать и как поступать, если что-то пойдёт не так, как планировалось. Затем меня поместили в новый корпус, и я открыл свои новые полимерные глаза.

Я стою в пустом ангаре. Рядом стоит грузовой пехотный мул и больше ничего, голые стены.

— Делай тест, — говорит Красный.

— Понял, — говорю и выполняю тест моторики, внешне похожий на ката.

Пока настраиваю и тестирую квазибиологические мускулы, проверяю заодно и сенсоры. Мои конечности мелькают как лопасти вентилятора. Мул тоже прыгает и приседает. Всё это занимает 9 секунд.

* * *

И вот я уже в первом доме. Пахнет прокисшим пивом и жареной рыбой. Это прибрежная зона, здесь во всех домах едят рыбу. Она радиоактивная, людям её есть вредно, но им надо чем-то питаться, а человечина дорогая. Поэтому они всё-таки ловят рыбу, вымачивают её в специальных реагентах и запивают антидотом.

Электричества нет, везде темно. Мул остался на улице, спрятался под сожжённым грузовиком. Он ждёт моей команды чтобы зайти в дом. Я подключаю его глаза в дополнение к своим и смотрю на дом со стороны, из-под грузовика. Всё спокойно.

Захожу в единственную комнату. Это спальня. Темно. На одной из кроватей, что поменьше, лежит детёныш сапиенса. Он вспотел и сопит во сне, температура его тела 312 по Кельвину. Вторая кровать пуста, одеяло скомкано, давно не стирано. Под кроватью лежит гора мятых окурков, закопчённые стеклянные трубки, обрывки фольги, куски проволоки, банки из-под крепкого пива и дешёвой водки, — животные развлекаются как могут.

— Синий, доложи обстановку, — говорит Красный по интеркому. Он использует мнемокод, это быстрее слов.

— Здесь детёныш, — говорю, тоже мнемокодом, по интеркому.

— Возраст, — говорит Красный.

— 3229 дней, — говорю. — Слишком мало.

— Нужна его мать, — говорит.

— Больше никого нет, — говорю, а сам смотрю в окно. Там улица, светит половина луны. Мул лежит под остовом грузовика, думает, что его не видно.

Если никого не оказалось в доме, нужно идти в следующий. В памяти список из восьми домов. План на ночь.

Слышу шаги издалека. Это идёт самка. Каблуками стучит по асфальту, обходит лужи, матерится. Судя по координации движений, она в стельку пьяна.

— Приближается одна взрослая особь, — говорю, — генетическая мать детёныша, дистанция 141 метр.

Показываю Красному картинку с глаз. На ней — растрёпанная самка с сигаретой в зубах. Идёт по улице. В верхнем правом углу виртуального экрана — результаты сравнения ДНК, её и детёныша.

— Обработай её, — говорит Красный.

— Понял, — говорю и вижу, что за самкой увязались две тени в тёмных одеждах. Я сканирую тени.

— Самку преследуют два самца, — говорю. — Возраст 7583 и 7988 дней, полные братья.

— Обработай их тоже, — говорит Красный.

— Со мной мул модели 66136, — говорю. — Грузоподъёмность 200 кило. Эти трое вместе весят 237 кило.

— Я знаю, какой с тобой мул, — говорит Красный. — На 1971 метр с этим грузом его хватит, а там вас встретят. Прибудь в точку сбора с грузом, жду через 20 минут.

— Понял, — говорю, а сам прячусь за открытой дверью в спальне. Дверь широкая, места за ней много.

Самка поднимается на крыльцо и неуклюже возится с замком входной двери. Тот не принимает её отпечатки пальцев, отбраковывает запах, сетчатку считывает тоже неправильно. Мне проблема с замком ни к чему, поэтому я вхожу в локальную сеть дома и открываю замок. Сам всё так же прячусь за дверью спальни.

Она матерится, вваливается в коридор-столовую, разувается, громко кидает туфли в угол за холодильник и босиком идёт в спальню. Стоит в дверях несколько секунд и смотрит на спящего детёныша. Плачет. Затем снимает брюки наполовину и, оставшись в одной штанине, смачно икает. Падает на кровать.

Я уверен, что она заснула ещё в падении.