Глава 1.2

Глаза супруга расширяются, расслабленная поза осыпается с тела подобно новогоднему конфетти.

Он вытягивается в струну, напряжение сквозит в каждом движении. Муж готовится выслушать обвинения в свой адрес.

Я собираю волю в кулак и на негнущихся ногах вклиниваюсь в их тёплую компанию.

- Добрый вечер! Не помешаю? - произношу сухо, пытаясь изобразить на лице улыбку.

Но мышцы не слушаются, обида тянет уголки губ вниз, и я даже представить боюсь, как выгляжу. Наверняка моя улыбка напоминает оскал гиены.

Первым реагирует Баринов. Он удивлённо выгибает бровь, приподнимает в руке бокал с шампанским и приветствует меня:

- Добрый вечер, Валерия Андреевна! С наступающим!

Мы знакомы, пусть и шапочно, но начальник мужа помнит, как меня зовут – это льстит. Или у него просто память хорошая...

Увидев в компании адекватного человека, продолжаю общение с ним:

- Спасибо, вас тоже с праздником!

Тут же обращаюсь с просьбой:

- Егор Борисович, может, познакомите меня с подругой моего мужа?

Оборачиваюсь на парочку и впиваюсь взглядом в «невинное создание».

Девушка бледнеет, в панике закрывает руками выпирающий животик и прижимается к Вадиму.

Надо отдать должное вкусу Столетова – она по-настоящему красива.

Нежная фиалка с большими голубыми глазами и длинными ресницами, породистыми скулами, сияющей кожей.

Пухлые губы наверняка уже встречались с иглой косметолога и утратили свою невинность, но хороши.

Небольшая грудь и выпирающие ключицы в открытом белом платье превращают её в трогательную тургеневскую барышню.

Тут определённо есть во что влюбиться.

Баринов откашливается и нехотя представляет нас:

- Знакомьтесь. Лика, моя дочь. Валерия Андреевна, жена Вадима Константиновича.

Вадим Константинович стоит истуканом, а блондинка и так давно поняла, кто я.

Она сжимает зубки и вздёргивает нос, показывая, что находится под защитой двух сильных, властных мужчин.

А я…

Я одна в этом театре военных действий. У меня за спиной только дети и пожилые родители. Стану ли отвоёвывать своего супруга, вцепляться в волосы разлучницы и кричать, брызгая слюной?

Нет. Зачем?

Вадим сам сделал свой выбор, оставив руку на талии любовницы, показывая, что они – пара.

- Очень неприятно познакомиться, - выдаю из последних сил немного яда, чтобы хоть как-то защитить себя. - Как вижу, у вас тут семейная беседа? Что ж, не буду мешать.

Поворачиваюсь в сторону мужа:

- Дорогой, забери из дома свои вещи, чемоданы я сегодня упакую. Хотелось бы встретить Новый год с детьми без предателей за столом.

Вадим дёргается, как от пощёчины. Тут же убирает руку с пояса Анжелики и нервно ослабляет узел галстука.

- Лера, ты не так всё поняла… - начинает возмущённо оправдываться.

Я же в упор смотрю на Баринова:

- А что, ваша дочь беременна не от Вадима?

Егор Борисович зло усмехается:

- Хотел бы я, чтобы это было так, но нет. Ваш муж скоро станет отцом.

- Что и требовалось доказать, - горько констатирую факт.

И резко выплескиваю супругу в лицо томатный сок из своего стакана.

Вадим не успевает закрыться, красные капли стекают по его лицу, белой рубашке, пиджаку.

Немного попадает и на белое платье «невесты». Лика возмущённо открывает рот, раздумывая: заорать или нет? И какие последствия могут быть от её сирены?

Я же внешне спокойна, как скала. Хотя внутри у меня бушует ураган, настоящий цунами рушит мой внутренний мир, разбивает на осколки призрачную стабильность, выбивает опоры.

- Утрись, дорогой, ты заляпался, - беру со стола салфетку и протягиваю мужу. - На развод подам сама, не утруждайся.

Разворачиваюсь и отправляюсь на выход прямая, как палка.

Гордость – это всё, что у меня осталось. А любовь, доверие, уважение втоптаны в грязь.

Преданы и забыты.

Сейчас я испытываю только одно желание: подальше убраться отсюда, сесть в машину и дать волю своим чувствам.

Обида, ненависть, боль переполняют моё сердце, но я пока не даю им выплеснуться, держусь из последних сил. А когда они вырвутся из-под контроля, одному Богу известно, как я это всё переживу…