Сказания о Руси изначальной

Знамение

В су­мер­ках к бе­ре­гу реч­ки спус­ти­лось трое всад­ни­ков. Ма­лень­кие степ­ные ко­ни, ку­п­лен­ные у но­гай­цев, хо­ро­шо под­хо­ди­ли для даль­них по­хо­дов.

Вы­би­рая ме­сто для пе­ре­пра­вы, Пе­пе­лю­га, при­встал с сед­ла, опи­ра­ясь но­га­ми о ко­рот­кое стре­мя, на­тя­нул те­ти­ву лу­ка. Ло­шадь не дрог­ну­ла, её не ис­пу­га­ешь сви­стом стре­лы.

Не ус­лы­шав ни­ка­ко­го кри­ка, мо­нах ус­по­ко­ил­ся.

– По­чу­ди­лось. Мельк­ну­ло что-то. Ду­мал, крал­ся за кус­та­ми.

– Мо­жет, ле­ший сле­дит за на­ми? – спро­сил шё­по­том Ко­ло­яр, по­слуш­ник, еду­щий ря­дом.

– Кто его уви­дит в тра­ве, идёт вро­вень. То ли ве­тер ка­ча­ет ро­гоз, то ли не­чис­тая си­ла! Сгинь. Про­па­ди!

На том бе­ре­гу ре­ки вдруг за­пы­лал огонь, ко­то­рый, сры­ва­ясь сни­зу от зем­ли, плыл по воз­ду­ху, ме­тал­ся сре­ди де­ревь­ев.

– Вот и бо­же­ст­вен­ная оби­тель! – об­ра­до­ва­нно про­из­нёс Пе­пе­лю­га, – за два дня пу­ти до­б­ра­лись без убыт­ка и изъ­я­на. Най­ти бы не топ­кий брод в тем­но­те.

Нерас­чё­сан­ная бо­ро­да мо­на­ха пу­та­лась в по­лах не опоя­сан­ной ря­сы, сви­ва­лась с ши­ро­ки­ми ру­ка­ва­ми, он жи­во обер­нул­ся, под­ряс­ник, ши­тый в та­лию, с на­глу­хо за­стёг­ну­тым во­ро­том и длин­ны­ми уз­ки­ми ру­ка­ва­ми, слег­ка за­тре­щал по швам.

Бла­го зад­няя часть сед­ла на кру­пе ло­ша­ди да­ва­ла воз­мож­ность сво­бод­но по­вер­нуть­ся всад­ни­ку во вре­мя стрель­бы или са­бель­но­го боя. Врас­плох не за­стать.

Пе­пе­лю­га не раз при­сталь­но вгля­ды­вал­ся в мол­ча­ли­во­го боя­ри­на.

Встре­чая его ка­мен­ный взгляд, тре­вож­но ду­мал:

“Что у не­го на уме?”

Стре­мясь снять по­доз­ре­ния, ска­зал со вздо­хом:

– Вот и мо­на­стырь. Же­ла­ешь, Зе­ле­ня, сра­зу сви­деть­ся с игу­мень­ей Ана­ста­си­ей, ли­бо по­до­ж­дём до ут­ра?

– Пе­ре­пра­вим­ся для на­ча­ла на тот бе­рег.

– Стро­гая игу­ме­нья, – не ве­даю, как нас встре­тит, – за­дум­чи­во про­из­нёс мо­нах, – а до­прежь[1] к те­бе хо­ро­шо от­но­си­лась.

– Как умер дя­дя Все­во­лод, она ста­ла дру­гой.

– Не го­во­ри так, с дет­ст­ва бы­ва­ешь в этих мес­тах.

– Дя­дя Все­во­лод мне за­ме­нил умер­ших ро­ди­те­лей. Тос­кую по не­му.

– Это прав­да, он те­бя лю­бил, как род­но­го сы­на. Но и игу­ме­нья те­бя лас­ка­ла.

– За её лас­ку мне те­перь на­до пла­тить. Нет у ме­ня близ­ко­го че­ло­ве­ка кро­ме те­бя, Пе­пе­лю­га.

– Спа­си­бо на доб­ром сло­ве. Ты мне до­рог. Жаль, что умер­ла моя дочь Ели­ца. Мне так хо­те­лось вас по­же­нить.

Бое­вые ко­ни не боя­лись во­ды. При­выч­но во­шли в хо­лод­ный по­ток с бе­ле­сым ту­ма­ном и вско­ре вы­бра­лись на пес­ча­ную ко­су.

– Гос­по­ди! Ико­ны нет, не­у­жто в во­ду уро­нил! – вскрик­нул в стра­хе Ко­ло­яр, – ощу­пав пус­тую ко­шел­ку у сед­ла, – раз­ве её те­перь сы­щешь! Те­че­ние здесь бы­строе.

– Те­перь эта ре­ка ста­ла свя­той! – мрач­но за­ме­тил Пе­пе­лю­га.

– Не бу­дет зав­тра нам уда­чи, – ус­мех­нул­ся боя­рин, – эта ико­на, я слы­шал, ис­це­ля­ла от не­ду­гов.

– Ты хо­тел этой ико­ной вер­нуть рас­су­док По­ло­нее? Всуе, ей уже ни­чем не по­мо­жешь. Про­шёл уже год, как де­ви­ца по­му­ти­лась умом. Да­же свя­тые сте­ны не обе­ре­га­ют.

А ведь бла­го­да­ря стар­цу Да­ни­ле в этом ле­су уже два­дцать пять лет сто­ит пус­тынь. Сколь­ких от­вер­жен­ных жён и до­че­рей здесь на­шло веч­ный по­кой. Сла­ва об этих мес­тах идёт по всей зем­ле.

– На то бо­жья во­ля! – не­оп­ре­де­лен­но от­ве­тил Зе­ле­ня, вспом­нив, что ему то­же два­дцать пять лет, и при­шпо­рил ко­ня.

Ко­гда чёр­ные те­ни всад­ни­ков в све­те лу­ны рас­тво­ри­лись за де­ревь­я­ми, Ми­ку­ла, раз­жал стис­ну­тые зу­бы. Силь­но бо­ле­ло из­ра­нен­ное пле­чо. Стре­ла во­ткну­лась глу­бо­ко, за­дев мыш­цы.

Он встал, слег­ка по­ша­ты­ва­ясь, кровь тек­ла на ру­баш­ку.

Ря­дом пе­ли взах­лёб зяб­ли­ки. Звуч­ные го­ло­са раз­да­ва­лись с ве­ток. Ра­до­ва­лись с ни­ми и дру­гие пев­чие пти­цы, что сви­ли гнёз­да из су­хих тра­ви­нок, пру­ти­ков и сте­бель­ков мха.

Под их ру­ла­ды Ми­ку­ла до­шёл до вер­но­го ко­ня, при­вя­зан­но­го к ду­бу. Конь не за­ржал при ви­де хо­зяи­на, а лишь слег­ка топ­нул пе­ред­ни­ми ко­пы­та­ми и по­тя­нул­ся го­ло­вой к не­му.

Кра­си­вый чёр­ный ме­рин Ми­ку­ле был по­да­рен вое­во­дой Ас­т­ра­ха­ни за вер­ность и от­ва­гу из за­пи­сан­ных и за­клей­мён­ных луч­ших ко­ней, пред­на­зна­чен­ных “для кня­же­ско­го оби­хо­да”. Не по­бо­ял­ся вое­во­да от­дать ко­ня стрель­цу.

– Най­ди мою лю­би­мую дочь По­ло­нею, – чуть не пла­ча про­сил вое­во­да, – ук­ра­ли её, ко­гда она гу­ля­ла воз­ле те­ре­ма у ре­ки. Сда­ёт­ся, крым­ские та­та­ры про­нес­лись по лу­гу. Пы­та­ли на ды­бе тор­гов­ца Ал­ба­зи­за. Он клял­ся и умо­лял не ис­тя­зать. Го­во­рил, дер­жа ру­ки квер­ху, взы­вая к Ал­ла­ху.

“На­стоя­щий та­та­рин рус­скую де­вуш­ку уве­зёт в Зо­ло­тую ор­ду. Род­ст­вен­ни­кам хва­лить­ся. Бо­га­тую свадь­бу сыг­ра­ет. Дочь твоя кра­са­ви­ца. Нель­зя от­ца ос­та­вить без по­дар­ков! Сколь­ко дней про­шло, как твою дочь ук­ра­ли? Два ме­ся­ца! За­чем так да­ле­ко конь гнать? Я твой друг, на­до та­бун ло­ша­дей – про­дам.

Крым­чак – та­та­рин не­на­стоя­щий, не­на­дёж­ный. Ко­ней бе­ре­жёт. Рус­ским не про­да­ёт. Спать ло­жит­ся, а ору­жие и дос­пе­хи не сни­ма­ет. Как ду­ма­ешь, по­че­му? Вой­на ско­ро. По­соль­ст­во, где крым­ско­го хан­ст­ва? Ска­чи в Мо­ск­ву. Мне го­во­ри­ли, там твоя дочь”…

Вздох­нул вое­во­да и про­дол­жил:

– Ты, храб­рый во­ин, бу­дёшь мо­им зя­тем. Це­лую крест – Гос­под­ний пре­стол, на нём со­хра­нил­ся жар от серд­ца Хри­ста. Дай-ка, сы­нок, я об­ни­му те­бя.

Рас­тро­ган­ный вое­во­да при­жал­ся к бо­га­тыр­ской гру­ди мо­лод­ца. В го­лу­бых гла­зах за­сты­ли слё­зы.

– Стар я сам от­пра­вить­ся на по­ис­ки. Ус­по­кой мою ду­шу. Ра­зо­рвёт­ся от бо­ли и пе­ча­ли.

Сле­ды По­ло­неи за­те­ря­лись. Це­лый год ез­дил Ми­ку­ла по до­ро­гам и ве­сям. Рас­спра­ши­вая, не ску­пил­ся на да­ры. Де­вуш­ка ему сни­лась но­ча­ми. Ми­ку­ла лю­бил доч­ку вое­во­ды.