Сказка о пауке

Сказка о пауке

— Мама, почитай мне сказку!

      Девушка оторвалась от шитья, тихо вздохнув: снова оставалось слишком много работы, даже если бы она работала целую ночь напролёт. Ребёнок отнимал всё её время, и Лиза уже чувствовала, как теряется во времени, забывает о числах и работе, превращаясь в неухоженную наседку. Для девушки-мага с удивительными способностями было во много раз проще спасать вселенную, нежели присматривать за собственной дочерью!

— Ну, хорошо, Сири, только угомонись, — Лиза мягко улыбнулась, — что тебе почитать?

      Девочка на мгновение задумалась, видимо, перебирая в голове сюжеты последних историй.

— Расскажи про мага! — настойчивая малышка приподнялась на кровати. — Про ту, которая спасла мир, мама!

      Лиза вздрогнула. Она «читала» ту историю из собственного прошлого, и воспоминания всё ещё заставляли девушку дрожать всем телом. Слишком сложно оказалось просто отбросить прошлое, забыть о той жизни, где ничто не сковывало Лизу и её решения. Нет, она нисколько не жалела, но… Свежие раны всё ещё давали о себе знать кровавыми следами, а особенно — смерть любимого человека. Возможно, не будь девушка в одиночестве, то могла бы продолжать сражаться, воевать со стихией, искать выход для себя и своей семьи. «Возможно» — но не больше — Лиза сама не верила в то, что могла бы и дальше сражаться, зная секрет и цену выживания.

— Мама, ты плачешь?

      Девушка смахнула слёзы и выпрямилась, в очередной раз желая сбежать, как делала это много раз раньше. Только что-то остановило её. Порыв ветра, может, воспоминание, но Лиза не ушла, а погладила дочь по голове и кивнула:

— Расскажу, обязательно расскажу, но не в этот раз, малышка. Сегодня я слишком устала.

— Хорошо, — Сири улыбнулась и снова укрылась одеялом, глядя в потолок.

      Лиза собиралась с мыслями. Чувства едва-едва не взяли верх, и она была горда собой, что удержалась от бегства: чему такой трусливый родитель может научить дочь, если сама не в состоянии справиться с проблемами? Ещё несколько мгновений, и маг начала:

— В иной галактике, далеко за пределами нашей вселенной, существует планета. Издали она переливается зеленоватым свечением, точно наша Земля, и рядом есть звезда, которая освещает эту маленькую планету. Словом, в этом крошечном мирке существуют все условия для зарождения жизни… Именно тут впервые появилась такая форма, как пауки. Вероятно, ты уже видела таких созданий с восемью лапками? Обычно они быстро-быстро удирают при виде человека, но, если подойти тихо, можно рассмотреть длинные тонкие лапки, туловище, четыре пары глаз.

      Сири зачарованно слушала. Лиза знала, что её маленькая дочь любит маленьких живых существ и совершенно не боится их, как другие дети, вот ей и захотелось рассказать историю о тех крошечных созданиях.

— Пауки появились не просто так, а от желания Вселенной того времени разносить особые нити. Девушка хотела, чтобы существовали насекомые, способные переносить в себе крупицы счастья, воспоминаний, придавая им форму чего-то осязаемого. Ты ведь знаешь, как легко потерять счастье? И Вселенная мечтала, чтобы эти крупицы не терялись в пыли мира, а возвращались обратно тонкими серебристыми нитями.

— Тогда… — догадливая девочка собиралась начать говорить, но Лиза шикнула на дочь:

— Я же рассказываю! Если сама знаешь эту историю, то говори, а я послушаю.

      Сири покачала головой и повыше натянула одеяло, всем своим детским телом выдавая смущение.

— Ладно, сегодня прощаю, — девушка погладила её по голове, — слушай внимательно.

— Хорошо, — выдохнула девочка, и теперь Лиза была уверена, что по пустякам её больше не перебьют.

— Так вот, Вселенная создала крошечных существ, которые не стали бы мешать большим людям, и наделила их способностями переносить в себе не только воспоминания и счастье: она заставила малышей собирать печаль, обиды и грусть, превращая в безвредные для здоровья человека нитки. И когда пауки были созданы, Вселенная переселила их на отдельную планету, чтобы понаблюдать за тем, как они приживутся в нашей, земной атмосфере, — Лиза откашлялась, — переселение далось насекомым легко: лапки и крошечное тело позволяли уберечься от любых опасностей и вовремя исчезнуть, а нити — дар Вселенной — добывать пропитание. Паукам было велено есть таких же крошечных созданий: мух и муравьёв, иногда — ос. Казалось, жизнь маленьких колонизаторов текла очень размеренно: ешь, плети, спи, снова ешь, плети, спи — и так до бесконечности, теряя личность, мысли, чувства. А никому не нравится терять себя, вот и решили пауки послать пятерых лучших к «королеве», чтобы та спасла их от верной гибели. Только Вселенной не было на месте: охваченная новой идеей, она кочевала по космосу, и маленькие пауки остались одни со своими действительно большими бедами.

      Девушка поправила волосы, буквально физически ощущая интерес дочери, пронизывающий комнату. Лиза никак не могла привыкнуть к этому странному чувству «полного единения», ей, как новичку в магии домашней, было трудно принять огромное количество вещей, которые в корне отличались от того научного подхода, к которому она привыкла.

— Среди пауков были те, кто не собирался ничего менять: их вполне устраивала жизнь в замкнутом кругу существования, и эти пауки постоянно твердили остальным о глупости общения со Вселенной, и ряды посланников стремительно редели, их оставалось всё меньше и меньше, пока ждать богиню не остался только один паук. Он отличался от других с самого рождения, ведь был покрыт шерстью синего цвета (из-за краски, однажды перевёрнутой прямо на малыша). И сейчас, даже оставшись в одиночестве, паук не пытался вернуть других: он не желал никого видеть, называя предателями… Время шло. Даже не шло, а медленно перетекало из сосуда в сосуд, словно загустевший мёд, обещая никогда не закончиться. А паук всё ждал, сидя под пыльным троном и время от времени вспоминая уют родной планеты. Несколько раз малыш порывался обратно, хотел бросить всё и сбежать, но слишком крепко уселась в его мозгу мысль о спасении себя, как личности: до ужаса не хотел Синий Паук стать самым обычным пауком среди собратьев, не замечая ничего дальше собственного носа.

      Лиза зевнула. Уже давно пора было спать, но Сири явно жаждала продолжения, словно мама сейчас рассказывала не сказку, а показывала интересный сериал о приключениях паука… Девушка устало улыбнулась и продолжила:

«Паук не знал, сколько времени прошло: может — год, а может — столетие, ведь время в резиденции богов текло по-другому, искажая реальность. Со временем Синий придумал себе развлечение: он разгонялся по полу и заползал вверх по стене, делая отметки карандашом. Правда, эта игра очень быстро наскучила малышу, как и любая другая, поскольку одному играть в игры, как ты знаешь, очень уж скучно. Так проходили дни. В очередной раз развлекаясь счётом секунд в минуте, паук услышал долгожданные голоса. Сначала он не поверил в это: задрожал всем телом, заметался под троном, пытаясь вспомнить, что именно он собирался сказать Вселенной, но когда богиня элегантно проплыла к трону, Синий забыл и те остатки слов, которые успел восстановить в памяти. Пришлось выходить так, без подготовки и поддержки, и паук очень волновался: услышит ли его Вселенная? Он ведь всего лишь крошечная пылинка в её мире: существо, которого можно не заметить даже у себя на носу. Но богиня сразу же увидела паука и протянула руку, чтобы он взобрался на ладонь.

— Что ты тут делаешь, малыш? — спокойный и заботливый тон настолько взволновал Синего, что тот едва ли не сбежал обратно под «королевский стул», но сдержался, наконец полностью вспомнив, что он искал в этом углу вселенной.

— Я пришёл просить за мою расу. Мы потерялись во времени, забылись в рутине, и… — несколько секунд паук вспоминал содержимое речи, — и мы теряем самих себя. Всё вокруг нас идеально, но почему-то мы не можем жить счастливо, Вселенная.

      Она задумалась, глядя на крошечное существо. Богиня только-только вернулась из другого мира и теперь не могла быстро вернуться к решению проблем «по специальности», как ни хотелось бы ей поскорее помочь удивительному пауку (Вселенная была уверена, что не создавала пушистых пауков, и уж тем более она знала, что ни за что бы не окрасила этих маленьких существ в синий цвет). Мысли роились в её голове, путались и смешивались, не позволяя богине сказать хоть несколько слов поддержки.

      Паук тоже молчал, не решаясь сказать что-то, считая, что это окончательно уничтожит будущее крошечного мира Синего. Ведь его соплеменники и его планета — всё это было очень дорого пауку, что бы он ни говорил в минуты отчаяния, оставшись в одиночестве: всё-таки Синий пришёл сюда не только ради себя, он искал лучшей жизни для всех пауков, иначе не выстоял бы так долго.

— Хорошо, я спасу твой мир, — Вселенная провела пальцем по голове паука, — но в обмен ты отправишься на другую планету, чтобы нести счастье другой расе, расе, которая, по сравнению с вами, огромна, но очень несчастна, и им крайне нужны твои нити, что приносят радость. Ты должен будешь научить местных пауков этому, но уже никогда не сможешь вернуться к себе, ведь с Земли нет дороги на вашу планету, малыш, — она замолчала. — Ты согласен?

      Несколько мгновений паук не шевелился.

«Никогда больше не увидеть родную планету, но спасти всех жителей да ещё и инопланетян? Не каждый паук может так!»

— Да.

      Всё вокруг завертелось, сливаясь в единое целое, яркими во всём этом хаосе остались только последние слова, произнесённые Вселенной то ли в напутствие, то ли как предостережение:

«Тот мир совсем не похож на твой, малыш».

      Синий не почувствовал ни тряски, ни смены притяжения, но ощутил тепло и яркий солнечный свет, пробивающийся сквозь плотно закрытые веки. Паук резко открыл все восемь глаз, разглядывая новый мир. Трава резала зрение сочным зелёным светом, небо отдавало голубизной, а ещё выше висел крошечный жёлтый шар, и ни за что бы не поверил маленький путешественник, что именно это крошечное, по его меркам, космическое тело могло согревать целую планету…

— Мама, смотри, он синий! — раздался громкий крик, едва не оглушивший паука, а затем его подобрал мальчишка, заключая в прозрачную банку.

— И правда. Крис, может, отпустишь его? Он ведь дикий и у нас дома может умереть, — женщина обняла ребёнка, и они тихо продолжали решать судьбу заключённого в банку Синего.

      Паук рассматривал новый мир сквозь мутное стекло трёхлитровой банки и чувствовал себя едва ли не самым счастливым во всей вселенной пауком: этот мир казался ему неизведанным раем, местом, где он мог бы жить безо всяких неприятностей и проблем…

— Я хочу забрать его, — мальчик решительно прижал банку к груди, устроив пауку смену гравитации.

— Ну, что с тобой поделать! Но если увидишь, что пауку плохо, то обязательно отпусти его, слышишь? — женщина взяла Кристофера за руку, и они вместе зашагали к машине.

      В новом доме Синий получил собственную клетку с достаточным пространством для жизни, где и начал плести свою паутину: паук собирал осколки счастья ото всех членов семьи, преобразовывал в нити и создавал особый узор, что позволял удерживать все эмоции вместе, поддерживать баланс между хорошим и плохим в жизни человека.

— Мама, а он вырос! — Крис прилип к стеклу, разглядывая светящуюся в темноте паутину. — А ты говорила: не выживет.

      Женщина улыбнулась и взъерошила волосы ребёнка:

— Ты прав, он вырос, — она присмотрелась к узору, — бог мой, Крис, посмотри…

      Они вместе уставились на творение Синего, то ли очарованные зрелищем, то ли испугавшись чего-то, что увидели там, между нитями.

      Паук и сам повернул голову, но не увидел ничего нового, кроме уже давно привычного ему узора-плетения, ведь невдомёк было Синему, что нити сами собой сотворили дату на древнем языке человечества, который, по счастливой случайности, знала эта семья историков.

— Крис, будь тут, а я сейчас вернусь… — женщина поспешно выбежала из комнаты.

      Паук и мальчик остались наедине. Синий никогда не заговаривал с ребёнком: ему и в голову никогда не приходило, что нужно установить контакт с этим громадным существом, но сейчас паук настолько заинтересовался узором, что подполз ближе к стеклу и тихо зашептал:

— Что тут написано, Крис?

      Мальчик, казалось, ни на мгновение не удивился вопросу, а затем, тоже приблизившись к стеклу, ответил:

— Это дата. Завтрашняя дата, которую уже несколько древних календарей отметили как «точку невозврата» или «точку гибели миров», — Крис приложил руку к стеклу, — если что-то случится, ты поможешь мне?

— Помогу, — Синий подмигнул мальчику сразу четырьмя глазами, — только не забудь, пожалуйста, обо мне.

— Не забуду, — выдохнул мальчик, — я обещаю.

      Двенадцать часов ни за что не сравнятся с годами ожидания у Вселенной, и паук спокойно наблюдал за беготнёй, сборами и последними приготовлениями к отъезду. Синего перевели в уже знакомую трёхлитровую банку и отнесли в машину. Оставалось всего несколько часов до крайней точки, все взрослые волновались, что-то обсуждали, иногда — переругивались, и только Крис оставался спокоен, прижимая к себе Синего:

— Слушай, скоро Это начнётся? — мальчик наклонился к самой банке, чуть дрожа.

— Я знаю не больше твоего, уж поверь, — пробурчал паук.

      С внезапным хлопком включились громкоговорители, оповещая граждан о ядерной тревоге: громко и настойчиво всех попросили не покидать помещений, по возможности спуститься в погреб или подвал, заклеить окна. Людей призывали «избегать паники», и в этот самый момент чей-то ботинок сбил визжащее устройство на асфальт. Разлетевшись на кусочки, оно наконец угомонилось и затихло.

      Машина рванула с места. Пейзажи поплыли за окном, превращаясь в неосторожно разлитые краски, и паук с Крисом всё удалялись от возможного эпицентра взрыва. Синий не мог говорить: взрослые сидели впереди молча, а мальчик и не хотел ничего слышать, только продолжал сжимать драгоценную банку до побеления пальцев.

      Мать Криса считала вслух:

— Десять, девять, восемь, семь… — она пропустила несколько счетов на резком повороте, — четыре, три, два…

      Взрыв оглушил и ослепил их. Синий тоже в испуге зажмурил все восемь глаз, но вскоре в нетерпении распахнул их, разглядывая всё вокруг. Неподалёку горела машина, кусты, деревья… Паук не видел знаменитого «гриба» и потому облегчённо вздохнул: всё будет в порядке».

      Лиза тряхнула головой: увлёкшись собственной историей, она совсем позабыла о времени, пересказывая историю своего мужа больше для себя, нежели для спящей малышки.

      Девушка поднялась, поправила одеяло и губами осторожно коснулась лба спящей Сири. Жара не было.

«Как нам всё-таки повезло…»

      Волосы ребёнка почти побелели, а потому скоро они смогут вернуться обратно в поселение, где Лиза наконец сможет достойно оплакать мужа, а Сири — жить спокойной жизнью среди сверстников. Хотя было что-то удивительное в этой жизни отшельников почти что на поверхности, где опасности подстерегают невнимательного путника каждую секунду… Лизе нравилось это. Как опытному магу, ей ничего не стоило находиться здесь, но с каждым днём девушка всё ярче ощущала слабость во всём теле и пагубное влияние радиации.

      То, что спасало дочь, постепенно убивало мать.