Сказочный путебродитель

Некий Васька

Некий Васька

- В некотором царстве, в некотором государстве зачинался утром день…

- Слишком пафосно, не находите?

- Пафос?! Вот так, с карьера, осадить авторский энтузиазм! Отрицаю! Не согласен! И вообще, в словах усматриваю определённую предвзятость. С какой причины так строго меня критиковать, да ещё по самому его началу?

- Я не критикую, скорее интересуюсь – по сюжету внутреннего развития как, точно укладывается в сказочное начало? Они, как помнится, сказки, всегда с подвохом, в них под каждым буквенным собранием намёк. Да и царств давненько уж не существует, всё народные державы вокруг…

- Государства, не державы, го-су-дар-ства.

- Ладно, пускай государства, но на этом и довольно о них. Не то такими темпами и до крайности их «народности» доберёмся. Спор гиблое занятие, предупреждаю. Начинается всегда с малого, впоследствии выливается в необъятное.

- Никто и не спорит…

- Тогда, с учётом вышеупомянутой критичности замечания…

- Может - не далеко, и не близко…

- Не идеал, но значительно получше. Не мешало бы уточнить, для меня, на заметку, под настрой так сказать, это сказка или просто история? Если сказка, чудеса присутствовать будут? А кто там ещё будет…

- Может хватит перебивать, я ведь уже начал.

- А-а-а-а… молчу, молчу. Как-то пропустил указываемый момент.

- Итак…

***

Не далеко и не близко, но определённо где-то сосем рядом. В землях не чужих, но знакомых. Предположительно в возвышенностях средней полосы. В предрассветной сумеречности едва-едва зарождающего дня. Где-то на околице небольшого городка, выказывался бесформенный силуэт пожилого мужчины. По внешности определять, обычный заядлый рыбак, коим вечно не спится. Что подтверждалось рюкзаком за плечами, удочкой да складным садком. Естественно и одет соответственно - затёртая кепка, мешковатый пиджак с оттопыренными карманами, да крепкие кроссовки на ногах. Что последнее по молодёжной моде – это в старину в кирзовых сапогах рыбаки выходили. Нынешние поколение поклонников тихой охоты всё же следит за модной тенденцией. И не только в одежде. Но касаемо данного персонажа, из новомодно-приобщённого при нём только это и имелось. Всё прочее оснащение кустарное. Производства домашнего, собственноручного.

И что спрашивается во всём этом притязательного? Верно, ничего! Без всякой примечательности в рутинности будний день. Обычный человек. Обычная, убого-занудная жизнь. Даже присутствие крапельки грустинки во взгляде, с которой обратился лицом к городку, и та не добавит ничего о нём избирательно примечательного. Мало ли причин для грусти у старика. Стоит, года свои подсчитывает. Итоги подводит, может быть. Подобная ревизия, согласитесь, не каждому радость доставит. Разве что… разве что престранное, монотонно, едва сотрясаемое в звуке, бормотание на мысль какую о нём наведёт:

- Уж ускользнуло, не рассмотреть былое. От хутора в две хаты да нынешнего Града. Града! Эт-т-т знатно завернул. За сенями порога период атомных свершений, а я всё град упоминаю. Свыкнуться уж должен с современным словарём – не Град, город. На конец худой, если к словарю обратиться, Грады ещё Мегаполисами обзывают. Не-е-ет, думаю не подойдёт. С данным званье, думается так, как в картах, явно жёсткий перебор. Для Мегаполиса, однако, «жирновато» именоваться моей деревне. Как город, ещё сойдёт. Хотя, какой он город, был хутором, так им и останется…

- Не Тартария. Капельку на неё сходит, но на полное отражение её не затянет.

Мужчина едва не вздрогнул от неожиданности.

- Вечно ты подкрадываешься, – медленно повернул голову, – как по-детски. Не стыдно? Чай не девица, а уже молодица. И чего издали не обзываться. Нет же, мы как сподручней. Всегда стараемся, чтоб встреча прочувствовалась, аж прямо в ухо гаркнуть, до инфаркта.

- И тебе утро доброе, полуночник.

Что мужчина несколько осудительно с женщиной словесно обошёлся, совсем не удивительно. Да ещё с такой! В годках тридцать. Прелестница, глаз не отвести. Мыслей от красы притягательной не собрать. Да ещё на метле верхом. Над ним зависла, вниз глядится игриво. Уж такую ни в шагах, не в полёте, расслышать никто не в силах. Хоть самый чуткий, сполохливый слух заячий себе заимей.

- Адовы круги, – женщина вниз спустилась, как и мужчина на городок посмотрела, – все семь их когда-то край наш оберегали. И почто было ностальгию выстраивать?

- Что, не по нраву наша «деревня»? Или память отягощается?

- Уже город, а ты всё деревней обзываешь, – женщина мило улыбнулась, но лицо её взгляд содержал понимающий, – упрям что пригорка на которой стоишь, не проседаешь. Совсем не исправим. Всякий город при твоём понимании деревня. Даже свой в статусе не жалуешь.

- Ты не ответила.

Он не смотрел на неё. Он вообще не выражал никаких эмоций. Но женщину похоже то никак не донимало. Она всё так же игриво светила взглядом.

- За каждым полётом здесь останавливаюсь, полюбоваться нашим городком. А каким цветником зреет от высоты взора птичьего. Лепесток к лепестку. Травинка к травинке. Чудна краса, хоть и рукотворна. И чего тебе объясняю! Простой человек, гусень. По низу ползаешь, на верх не поглядишь. Крыльев не нарастишь. Вспорхнуть не сможешь. Только от неба всю его необычность разглядеть доступно. В нём же дома «простых» и те со своим кудесным бутоном в узор городской без курьёза вливаются...

Женщина неожиданно резко крутнулась на метле, зависнув прямо лицом до лица, взгляд озорной, вызывающий:

- Хочешь поднимемся. Взглянешь сам. Мне тут подумалось, ты наш городок деревней обзываешь, что не виделось тобою его иного ракурса, птичьего. От низа, вид примечательный, не спорю. Но сверху он сподобен возвести в подъём что художника, что поэта. Даже мистика вид его не отпустит. Не упрямься, оттуда видны все его детали. И поверь, мнение сразу переменишь. Разглядишь разницу меж деревней и городом.