Скелеты в гробу и другие некромантские увлечения

Пролог, в котором матушка-природа сыграла с покойным злую шутку

День для похорон выдался совершенно неудачный. Вместо хмурого серого неба – лазоревая гладь с барашками облаков и по-летнему горячее солнце, вместо атмосферного карканья ворон – переливчатые соловьиные трели, да и заикающийся священник никак не добавлял драматизма траурной церемонии, вынуждая то и дело прятать улыбку.

Элизабет с трудом удерживала на лице мрачное выражение, выслушивая исковерканную прощальную речь, в то время как сестра даже не замечала трудностей с дикцией, захлёбываясь рыданиями на широкой груди душеприказчика – господина Лилиана Мэйсона. Больше на скромной церемонии никого не было – детьми, даже приёмными, лэр Крауд в свои почтенные годы так и не обзавёлся. Да что там – он и женился впервые меньше полугода назад! Но счастье с молодой супругой оказалось таким недолгим...

Господин Мэйсон, затянутый в строгий фрак, выгодно подчёркивавший статную фигуру, ласково гладил опечаленную вдову по светлым волосам и совсем не дружески приобнимал пониже талии. И телом прижимался несколько теснее, чем того требовали приличия. Элиза невпопад подумала, что мужчина получает какое-то извращенное удовольствие, утешая сестру после трагической кончины очередного супруга.

Четвёртый. Это был уже четвёртый. Неприятная тенденция. И слухи опять пойдут наверняка... После смерти второго мужа Рози им пришлось переехать – родственники покойного обвиняли молодую вдову во всех смертных грехах, особо напирая на прелюбодеяние на стороне и махинации с деловыми бумагами. И завещание пытались оспорить, аж до суда дошли! Ох, сколько нервов тогда истрепали Розалинде и сколько денег из отнюдь не бездонного унаследованного капитала пришлось отдать адвокатам, чтобы сохранить своё честное имя. Элизабет на те баснословные суммы с пятью нулями могла пару лет безбедно жить где-нибудь на прибрежном курорте, не мешая сестре в обустройстве очередного счастливого семейного очага. Но, увы и ах, добрая половина капиталов раз от раза исчезала в юридических конторах и кармане ушлого господина Мэйсона.

Элиза вновь покосилась на сладкую парочку. И почему Рози до сих пор не уволит этого интригана? Он же такой противный – с прилизанными гелем волосами, вечной понимающей улыбочкой и заискивающим взглядом. Порой Элизабет казалось, что это именно Лилиан приносит горе в их семью. Душеприказчик появился аккурат после смерти матери и клещом вцепился в сестру, как в дойную корову, имея немаленький процент от полагающегося вдове наследства.

Вздохнув, девушка отвернулась. Смахнула с лица выбившуюся из причёски непослушную рыжую прядь и прищурилась на солнце, нежно ласкавшее кожу. Всё-таки природа за что-то невзлюбила покойного лэра Крауда, раз будто в насмешку подарила на панихиду погожий летний денёк посреди дождливой осени. То ли дело погода на похоронах матери – от ливня стеной не спасали ни зонты, ни экранные заклинания. И во время отцовского погребения небо хмурилось, разразившись дождём аккурат с прощальными словами.

А над гробом лэра Крауда задорно светило солнце, путаясь лучами в редких седых волосах и особенно чётко вырисовывая каждую морщинку на пергаментно-бледном лице престарелого аристократа. Заострившийся нос казался ещё длиннее, скулы острее, а впалые глазницы больше напоминали два бездонных колодца. Брр.

Элиза отвернулась, переводя взгляд на залитое солнцем кладбище. На золотое убранство деревьев, на по-летнему изумрудную траву и умытые вчерашним дождём памятники и склепы, в один из которых вскоре отправится почивший лэр Крауд, последний представитель своего славного рода.

Осталось дождаться всего пару минут – Элизабет уже наизусть выучила прощальные речи! – и можно отправляться домой, на поминальный ужин. Кухарка обещалась накрыть богатый стол за упокой души старого хозяина.

Вот ведь суеверные люди. Будто молитвы и вовремя поданные закуски могли что-то изменить. Вот защитные знаки, начертанные на стенах склепа и крышке гроба, – совсем другое дело. Даже если душа лэра Крауда по какой-то причине не пожелает отходить в мир иной, тело его больше никогда не побеспокоит родных.

Аминь.