Склад смерти

Склад смерти

Половину ночи мне не удавалось уснуть. Эти крики из леса вызывали у меня ледяной ужас, заставляя невольно представлять, что это чудовище ходит где-то у дома. После такого кто-то мог пожалеть о том, что переехал сюда, но не я. Мне нравились эти чувства страха, безысходности и ужаса. Какое-то воодушевление идет у меня, когда я ощущаю смерть, ходящую рядом. В этом есть что-то привлекательное. И лишь к двум часам ночи, мне удалось уснуть. Не помню, что именно мне снилось, но на утро я проснулся с чувством тревоги. Это будет лучше, чем самое крепкое кофе, придавая энергии на весь день.
И, как всегда, по старой доброй привычке после тяжелого трудового дня, я пошел к соседке за новой порцией страшных историй. Увидев меня подходящему к дому, она слегка усмехнулась и тут же задала вопрос:
- Как спалось под крики?
- Уснул ближе к двум часам ночи.
- Это нормально. Предыдущие хозяева дома съехали на утро после такой ночи. А потом и вовсе дом продали. Так ты и оказался у нас. Вот такие вот дела.
- Хм… Слабаки.
- Не то слово. Могу предположить, что ты ещё хочешь услышать историй.
- Конечно. Может быть по ним напишу по ним книгу.
- Дерзай. А вот тебе и новая история для бедующей книги. Когда мы с мужем поженились, он перешел на работу на склад автомобильных запасных частей и масел. До этого в лесничестве работал. Перешел из-за зарплаты, да и работа более стабильная и менее опасная. А сам склад был небольшой, как и автопарк в нашем колхозе. Эх… В тот день он немного задержался дома из-за меня. Не погладила и не собрала его вещи с вечера. Ругался он в то утро на меня. Говорил, что уволят его, а виновата буду я. Не знали мы тогда, что уже вечером он будет просить прощения и благодарить за эту задержку. Как он мне потом рассказывал, что всю дорогу он шел и думал, что нехорошо поступил со мной, и надо бы как-то извиниться. От этого он медленнее шел на работу, что в совокупности и спасло его жизнь. По приходу на работу, он увидел страшную картину. На складе у них был небольшой вагончик, в котором они обедали и отдыхали. И в этом самом вагончике он и обнаружил двух своих коллег убитыми жестоким образом. Это просто не слыхано, чтобы в нашей деревне, где все друг друга знали, кто-то смог совершить нечто подобное. Даже несмотря на того, кто бродит по нашим лесам. Тела этих людей были обезображены почти до состояния фарша. Один из коллег лежал на полу этого вагончика с оторванными конечностями, в луже собственной крови и обрывках органов. На лице его, помимо глубоких ран, застыла гримаса боли и страха. Как будто расчленение происходило еще при его жизни. Лишь глаза остались невредимы. Не знаю почему, но мне кажется, что это из-за того, что он носил очки. Этот же маньяк не просто вырвал его внутренности, раскромсал и положил рядом. Он нарисовал пентаграмму этими кишками, измазав стены кровью. Хм… видимо безбожная жизнь в СССР подтолкнула рассвет сатанизма, или у кого-то серьезные проблемы с психикой. Милиция и врачи охарактеризовали его сухо и банально: «Психологическое расстройство. Требуется лечение.». Но каждый житель деревни жаждал иного завершения этой характеристики, а именно: «Требует расстрела». В тот день даже мухи над телами жужжали как-то по-злому. Мужа тут же вырвало от увиденного тела. Неужели это сделал второй его коллега? Голова начала кружиться. Он чуть сознание не потерял. Ох, я бы померла от увиденного, даже несмотря на то, что увидела там в лесу. Но одно дело увидеть ужас в лице неведомого зверя, другое дело увидеть жестокую смерть от какого-то маньяка. При этом осознание того, что этот маньяк ходит где-то рядом, нагоняет ещё большего страха. Жить то всем хочется. Кое-как мой муж вышел из этого вагончика. Он просто хотел умыться, чтобы хоть как-то прийти в себя. Умывальник у них стоял в другой комнатке этого вагончика, где сидел их бригадир. И что ты думаешь там было? Правильно, там был бригадир!!! Он был человек толстым, с таким огромным пузом, который свисал почти до колен. И он тоже был мертв. Но с ним поступили более гуманно, если можно так выразиться. Но все равно врагу не пожелаешь такой смерти… Он сидел в своем кресле, откинувшись назад. Его живот был вспорот, а кишки просто выпали из него на пол. Горло и запястья были перерезаны. А его половой орган был отрезан и засунут в рот до самого основания. Крови было значительно больше, чем у первого коллеги. Моего мужа опять вырвало… Ох, не знаю как он сознание не потерял… Кое-как он добрался до единственного телефона во всей деревне, что стоял в сельсовете, и вызвал милицию. Такое жестокое убийство быстро распространилось по всей деревне и округе, и дошло вскоре и до меня. Я же вся издергалась, очень сильно начала переживать… Одно понимание того, что мой муж является единственным подозреваемым, не давала мне покоя. Хотя по сути никаких доказательств против него не было. А я была готова на всё, лишь бы вернуть его домой. И для меня была одна беда. Наш тогдашний участковый был давно влюблен в меня, и он мог потребовать жениться на нем, ради свободы того, кого любила я. Потерять свою честь, тем самым даровать свободу и жизнь любимого, или расстрел любимого, но при этом остаться верной единственному мужчине? Кажется, что выбор очень прост. Но на самом деле это очень сложен. До сих пор не знаю, как бы я поступила. Просто не знаю, хоть и думаю об этом почти каждый день. Лишь вмешательство судьбы спасло меня от такого сложного выбора. Когда я пришла к дому участкового, то узнала, что он на складе, помогает в расследовании. А в его доме допрашивают моего мужа. Я хотела пойти на склад, но меня просто не пустили, а завели в дом, как жену главного подозреваемого. Так вот мой муж и спас жизнь второй раз. Не прошло и пятнадцати минут, как со стороны склада послышались выстрелы. Как будто война началась. А потом наступила зловещая тишина. Как же она бывает страшна… В ней бывает так много боли, жалости, страданий. Это внезапное затишье, длинною в несколько минут превратился в хаос, который просто выбил всех из колеи. Вся милиция начала суматошно бегать. Никто ничего не знает. В дом участкового завели меня и пристегнули наручниками к мужу, выразив предположение, что это стреляли наши сообщники, пытаясь довести начатое до конца. Держали нас за злостных террористов. А нам самим страшно, ведь мы знаем кто обитает в наших лесах, и что он может сделать. Лютый страх у меня был. Если он с такой лёгкостью расправился с двумя взрослыми мужчинами, и напало на вооруженную милицию, страшно подумать, что оно сможет сделать с двумя связанными людьми. Как маленький ребёнок я начала рыдать, понимая, что спасения у нас нет и не будет. Мой муж хоть и пытался меня утешить, но у него самого голос дрожал от страха. За окном послышались шаги. Такие тяжелые, как будто к танку ноги приделали, и он ходил. Я поняла кто это был. Внезапно этот кто-то разбил окно камнем. Осознание того, что вот-вот наступит смерть, вводит в состояние такого уныния, что даже плакать не хочется больше. А муж то отнесся к этому более спокойно. Но от того, что он стоял спиной к окну, начал спрашивать меня: «Что это было?». А мне то страшно даже посмотреть. Глаза были закрыты с такой силой, что никто и ничто на свете не могло открыть их. Лишь спустя несколько минут, я все же решилась открыть свои очи. А там рядом с камнем лежали ключи от наручников. Долго мы с мужем пытались их достать, при этом не понимая, почему к нам за все это время никто не подошел с помощью. И как выяснилось позже, лучше бы и не знали. Когда мы пришли на склад, то обнаружили страшную картину того, что смертью коллег убийства не закончились. Все сотрудники милиции как один были мертвы таким же жутким образом, как и первый коллега мужа. На полу и стенах не было места, где не было крови с кишками. Как будто тела просто взорвали изнутри на мелкие ошметки. Не знаю каким чудом, но все же остается фактом, что наш участковый остался в живых. Этот день навсегда остался в памяти деревни, как день начала кровавой бани от потусторонних сил. Почему от потусторонних? И почему начало? Да потому что после этого случая приезжала и армия и КГБ. Все они пытались найти убийцу, или убийц. Но у них ничего не получилось, так как они все умерли той же страшной смертью, что и коллеги, и милиция. А смерть случалась ещё задолго до того, как им удавалось взяться хоть за какую-нибудь зацепку. А с единственным свидетелем поговорить не удавалось, так как участковый был отправлен в психиатрическую лечебницу, так как он «бредил». Но в его «бреде» было больше правды, чем в документах государства. Он рассказывал, что неожиданно на полу самопроизвольно выжигалась пентаграмма и открывался какой-то портал, из которого тут же доносился запах серы и пепла. Следом же воплощался сам дьявол. Огромный, страшный, трудноописуемый. Дальше участковый замолкал и просто начинал рыдать как дитя малое. Сквозь слёзы он говорил, что убивал он взглядом. Точнее из его глаз стрелял какой-то луч и человек взрывался, а останки начинали двигаться сами по себе вырисовывая символ сатаны. Да уж, от такого сойти с ума как нечего делать. Около двухсот людей из правоохранительных органов погибло так. А потом все прекратилось, когда священник освятил склад. Вот такая вот история. А тот участковый до сих пор в психиатрии лежит. Говорят, что до сих пор бредит, говоря о том, что увидел в тот день.-
- А кто ключи Вам подбросил? – спросил я.
- Как кто? Человек снежный. По крайней мере мне так кажется. А там кто на самом деле был, я не знаю. – ответила тетя Вера. – Да и незачем мне знать. Ведь главное мы спаслись от смерти. Муж же меня долго благодарил за то, что из-за меня задержался дома в тот день. А ведь я чувствовала, что там должно произойти. Как будто мысли из вне приходили. Видимо есть что-то, что оберегает нас. Либо свыше, либо из леса. Не знаю на самом деле. Может ты поймешь, когда здесь полгода поживешь.
- Хорошо. А как Вашего мужа звали? – спросил я неожиданно.
- Николай. Ты можешь кое-что сделать для меня? – попросила она.
- Да, конечно. – тут же я согласился.
- Завтра будет годовщина его смерти. Уберись на его могилке, пожалуйста. – молящим голосом просила она.
- Обязательно. Завтра утром схожу. – согласился я.