Скованная цепями

Глава 1

Я почувствовала его впервые на том проклятом приеме — когда республиканцы праздновали победу над демократами и мой отец, как почтенный член партии, был приглашен на него  вместе со своей семьей. Мне едва исполнилось восемнадцать, я готовилась к выпускному балу в элитной частной школе и практически не встречалась с реальностью — окруженная любовью и заботой, дорогими вещами, слугами и мнимыми друзьями, я не представляла, что где-то за стенами с дорогой отделкой есть темная сторона жизни, с которой люди моего окружения никогда не сталкиваются, о которой даже не догадываются. Она была далека и от меня, и в тот вечер, когда я едва втиснулась в купленное месяц назад платье и погоревав над своими формами, зашла в роскошный особняк на Форест-Хиллс, я и представить не могла, что он станет роковым для меня. Я улыбалась, светясь от радости и веселья, и тайком пригубляла шампанское, которое добавляло румянца на щеках и блеска в глазах. Я пользовалась своей молодостью и привлекательностью, отлично зная, как моя внешность притягивает взгляды мужчин. Смесь индейской крови от отца и ирландской от матери сделало мою внешность исключительно-экзотической: смуглая кожа, иссиня-черные волосы и на фоне этого изумительно светлые зеленые глаза. Именно они по большей части привлекали внимание, поэтому я всегда старалась их выделить, подчеркивая изящными стрелками и тушью.

Меньше всего мне повезло с губами, поэтому в семнадцать, тайком от отца уговорив маму, я чуть-чуть подправила верхнюю, сделав ее более объемной, так что теперь мое лицо можно было назвать идеальным. Впрочем, за кукольной внешностью и стереотипами, привязанными к ней, скрывался вполне пытливый и любознательный ум, который позволил мне стать лучшей в выпуске. Учеба не давалась легко, но упорство и стремление быть первой вынуждало не спать ночами, прорабатывая материал до основания и удивляя преподавателей отчеканенными до автоматизма знаниями.

Мой отец гордился мной, а мама, поняв, что я уже достаточно взрослая и со сформировавшимися желаниями, переключилась на воспитание моей сестры, которой еще предстояло пойти в школу. Она была полной моей противоположностью, но, желая быть похожей на меня, уже в пять лет таскала мою косметику и делала на своем лице нечто невообразимое и пугающее, пока однажды мы не договорились с ней о "чистом месяце" — и я, и она не должны были пользоваться ею ровно месяц. И кто первый нарушит правило, будет помогать Нине с поливкой цветов. Естественно, я проиграла, а моя маленькая хитрюга не просто чувствовала себя победительницей, но с гордо поднятым подбородком сообщила, что сможет обойтись без косметики вплоть до Рождества.

С тех пор прошло не одно Рождество, а она все еще держит слово. И в этом своем упорстве она с легкостью переплюнула меня.

— Ты посмотри на нее, разоделась словно на карнавал, — Хезер толкает меня в плечо, заставляя посмотреть в сторону Бритни Шэлдорс, а я равнодушно кривлю губы. Какая разница, в чем она одета, главное, как бы она не разодевалась и сколько бы не стоил ее наряд, она навсегда останется простушкой-Бритни. Впрочем, Хезер права, слишком много блеска и мелких деталей, превращающих ее платье в карнавальный костюм. Она, как всегда, купается во внимании противоположного пола и это вызывает куда большее отторжение. В конце концов, она не девушка из эскорта, чтобы так откровенно кокетничать с мужчинами. 

— Я бы на ее месте переживала не за платье, а за свою репутацию. Думаю, мистеру Шэлдерсу за нее неловко.

— Брось, он двадцать лет живет с точно такой же деревенщиной. Уж если его жена не смогла привить себе вкус, то что говорить о его дочери, — моя подруга хмыкает, а я делаю небольшой глоток сока и резко выдыхаю. Что-то горячее касается моих оголенных плеч, скользит по позвоночнику вниз, прожигая ткань на ягодицах, и следует дальше: по ногам, вплоть до лодыжек. Меня бросает в жар и я растерянно моргаю, не понимая, с чего вдруг такие ощущения. Оборачиваюсь, пытаясь увидеть, что произошло, и натыкаюсь на совершенно наглый взгляд, который не прекращает изучать меня даже после того, как его обнаружили. Рефлекторно делаю шаг в сторону, а стоящий в другом конце комнаты мужчина прищуривает глаза и слегка, едва заметно, кивает, будто приветствуя меня.

Он отличается от присутствующих гостей высоким ростом и крепким телосложением, поэтому даже снующие вокруг люди не могут спрятать меня от его внимания. У него медленные и грациозные движения, когда он, точно как и я секунды назад, подносит бокал к губам. Теперь он смотрит на меня из-под бровей, и от этого тревожное чувство становится еще сильнее, отчего я беру Хезер за запястье и тяну ее в сторону.

— Ты не знаешь, кто это такой? Только сделай это не так откровенно. Он стоит позади нас, — шепчу ей на ухо, смотря куда угодно, только не в его сторону, и Хезер следует моей просьбе: как бы между прочим выискивает кого-то в толпе, а потом смотрит назад.

— Нет, но судя по тому, как под него прогибаются, он не простой смертный.

Я вновь возвращаюсь к его персоне и удивленно наблюдаю за тем, как лебезит перед ним хозяин дома — один из видных политических деятелей. Он даже разговаривает с ним слегка склонив голову и плечи, этой позой показывая почти что раболепие. Не помню мистера Ладжерса таким шелковым, обычно, пользуясь своим положением, он требовал это от других, включая и моего отца, но сегодня... сегодня он уступил свое место этому странному мужчине, который не удосуживается даже взглянуть на него. Он просто слушает его, изредка кивая головой и произнося короткие фразы. Его можно бы было назвать красивым, если бы не крупный шрам, проходящий от виска к уголку плотно сжатых губ. Темные волосы, темная щетина, ничего необычного, если бы не строгость линий и резкость взгляда.

..Который вновь зависает на мне.

Я вздрагиваю от неожиданности, и Хезер, наигранно улыбаясь, шепчет:

— Да уж, жуткий тип. Попытаюсь узнать, кто это такой. Минуточку, — она оставляет меня одну, а я ухожу в другую комнату, где выгляжу совсем уж неуместно: здесь  стайками собрались мужчины, как всегда обсуждающие политику и бизнес. Бизнес и политику. Стоит вернуться назад, но в кругу знакомых лиц я чувствую себя более безопасно. Встаю у окна, чтобы не привлекать внимание, и делаю вид, что копаюсь в телефоне. Опираясь плечом о стену, я вижу лишь небольшой участок перед собой, поэтому и пропускаю момент его приближения. Лишь горький тяжелый аромат выдает то, что я уже не одна. Испуганно застываю и мой палец так и остается в положении дюйма от экрана.