Скрипка

Скрипка

Глава первая. Серый человек.

     Вчера Альберту исполнился сорок один год. А через две недели настанет срок окончания его контракта в оркестре, и что-то подсказывало Альберту, что на этот раз его не продлят. Слишком много молодых наступает на пятки, да и ухватить свою звезду ему так и не удалось. Надо бы подойти к маэстро и спросить о продлении, лучше знать правду, но всё не хватает духа. Страшно услышать ответ.
     Девять дет... почти девять лет работы в одном из лучших оркестров Европы. Примерно учась и ответственно работая, он всегда был всего лишь роботом, агрегатом с хорошей техникой владения инструментом и абсолютным слухом. И всё! Все девять лет он просидел за вторым пультом. Он понимал и сам, что это потолок, его музыка была мертва - никакой души, метафизики в ней не было никогда. У Альберта было упорство, ум, фанатичная работоспособность и желание достичь большего, но никогда не было того, что отличает массу таких же как он, от скрипачей, чьи имена произносят с придыханием, на чьи концерты стремятся попасть, чья музыка заставляет не просто испытывать эстетическое удовлетворение, а чувствовать - радоваться, страдать, сопереживать. 
      Наверное, это и называется дарование или талант – то, что дается бесплатно, но далеко не всем. Как дано этой Лин, пигалице из Кореи, за полгода ставшей концертмейстером оркестра. И это в девятнадцать лет! Но Альберт, хоть и злился, завидовал и почти ненавидел, но признавал, что от её исполнения у него слабеет в коленях. Сгорбившись наклоняясь к инструменту, словно корчась от боли, словно скрипка жжет ей шею и ладонь, девчонка делала невероятные вещи. Ее инструмент рыдал и хохотал, хотелось вскочить и, слушать непременно стоя, вбирая всем телом совершенно новую магию давно знакомых мелодий, и глядеть, не отрываясь, во все глаза, на эту девочку. В эти моменты Лин становилась невероятно прекрасной. И этой совершенной красоты не могли испортить ни сгорбленная поза, ни простоватые черты лица, ни дурацкая короткая стрижка, с торчащими во все стороны прядями-иголками. Эта худенькая кореянка обладала огромной энергетикой, внутренним пламенем, силой. А Альберт?... Альберт нет. И никогда не будет. Он понял это давно и, кажется, смирился, принял.

     Сегодня ему не хотелось думать о плохом, он шел от ученика, пятидесятилетнего повара, которому начал давать уроки совсем недавно, и наслаждался ласковым майским солнцем, разливающимся теплом по венским улочкам, сделав их такими прянично-уютными, что захотелось погулять подольше. Альберт любил Вену, переехав сюда десять лет назад из Киева, он до сих пор не мог поверить в то, что может назвать этот город своим, и что сам полноправно принадлежит ему, этому городу мечты. А разве одного этого не достаточно для счастья?

     В конце концов, он не останется без средств, спрос на уроки прекрасный. Ему нравится учить и, говорят, у него очень хорошо получается. Еще десять лет назад, только приехав в Австрию по приглашению на службу в небольшой, но популярный оркестр, Альберт начал давать уроки просто ради дополнительного заработка. Времени у него тогда хватало, а вот денег нет.

      Через год его пригласили в оркестр, о котором он даже мечтать не смел, он был счастлив, но уроки не бросил, хотя их пришлось сильно сократить. У него учились как дети, так и взрослые, решившиеся наконец на воплощение своего заветного желания играть на скрипке. Как этот Йозеф, сегодняшний ученик - шеф-повар одного из лучших ресторанов, рыжий здоровяк у которого в россыпях конопушек были даже ладони. Гроза подчиненных и гордость заведения, он, ощутимо волнуясь, с трепетом сжимает смычок в оказавшихся такими неуклюжими, пальцах и, по-детски радуется каждому верно извлеченному звуку. Альберт ловил кусочки этой радости, согреваясь, наполняя ею своё существование, оправдывая все те годы, когда он по восемь часов в день не выпускал инструмент из рук. Решено! Он наберет учеников и наконец заживет спокойно, не питая напрасные надежды на признание и известность.

     Альберт шел по старому городу, между рядами блошиного рынка, сжимая подмышкой футляр со смычком. Он всегда брал на уроки свой смычок, так удобнее и привычнее. Его взгляд лениво блуждал по людям, по рядам торговцев... Один из них продавал скрипку, старую потертую и совершенно бесценную. Не в смысле уникальности, а наоборот. Эта скрипка не представляла никакой ценности, старинный, но дешевый инструмент, да еще и в ужасном состоянии. Потертая, только с двумя струнами, она лежала на футляре, который торговец положил прямо на мостовую. Сердце Альберта защемила жалость: ну разве можно так с инструментом, пусть и с таким. Хоть бы кусок газеты подстелил.

Торговец производил странное впечатление - худощавый, высокий, с серым, нервным лицом, он стоял, глядя куда-то себе под ноги и неустанно перекатывался с носка на пятку и обратно. Он весь был каким-то серым, словно пыльным. Его образ казался вырезанным из старой, потёртой фотографии и неумело вставленным в яркую картинку весенней Вены. Сам не зная для чего, Альберт подошел и спросил цену. Торговец вместо ответа, так и не поднимая глаз, спросил: "А играть-то умеете?"
Альберт, внутренне усмехнувшись, подумал, что, пожалуй, вот для этого мужчины и этой улочки он играет гениально.

-Умею, - не в состоянии спрятать самодовольство, ответил Альберт.

-Но не докажите, смычка-то нет? - с той же монотонностью, все также, не поднимая взгляда, ответил торговец.

-И смычок есть, - отчего-то улыбаясь, сказал Альберт, уже наклоняясь за скрипкой со  смычком в руке.

При попытке настроить, лопнула еще одна струна.

-Ну что же... почувствуй себя Страдивари, - подумал, ухмыляясь, Альберт, осторожно подтягивая последнюю уцелевшую струну и устраивая скрипку под подбородок.
Несмотря на всю убогость инструмента и единственную струну, нежная, щемящая тема Тоски пролилась над мостовой, в идеальном исполнении и с удивительно чистым, хрустальным звуком. Закончив музыкальную фразу, Альберт медленно опустил смычок, озадаченный удивительным инструментом, и повернулся к торговцу.
-Сколько? - вопрос о цене вырвался бесконтрольно, слишком резко,  но серый мужчина пропал, на мостовой одиноко лежал потертый футляр.
    Ему аплодировали торговцы и прохожие, но Альберту было не до этого, все его мысли занимала скрипка, он хотел её купить, купить за любые деньги. Серый человек так и не появился, никто не обратил внимания куда и когда он ушел, никто его не знал и не видел здесь раньше. Альберт некоторое время потоптался, озираясь, потом присел в кафе напротив за столик, все еще надеясь увидеть торговца. Но прошел час, второй, а серый мужчина так и не появился. Альберт взял футляр со скрипкой и отправился домой.