Слабость

Слабость

Уж и не знаю, в какой момент это началось, да только начал я выделять из толпы девушку.

Тоненькая, худенькая, она напоминала мне котёнка: такие же изумительные глаза, полные дрёмы, медленные движения, полные грации. Вся она была словно только что найденная порода, покрытая влажной чёрной землёй, но тихо сияющая горным хрусталём из недр.

Рядом с ней даже я казался гигантом, с такими неуклюжими каменными пальцами, огромными плечами и широкой головой. И, надо ли говорить, меня это лишь привлекало.

Шёл одиннадцатый год обучения, всё реже звучали шутки про «дворников» и чаще кто-нибудь слабый нервами выбегал из класса в слезах. И, что важнее, никто над этим не смеялся. Не до того было.

На Новый год наш класс поставили с параллельным ваять новогодние сценки для младших. Многие возмущались, особенно родители девчонок.

Нельзя сказать, чтобы я так сильно обрадовался, но и негатива во мне не было. Хах, словно до этого я больно старался.

Начинаем постепенно общаться с новыми ребятами, я всегда ходил чисто за компанию. И вот – о чудо – вижу её. Стоит на этом большом стуле и тянется вверх прицепить украшение. Затаив дыхание, пошёл на чистом инстинкте, двести раз захлебнувшись в собственной слюне.

Молча подставляю ещё один стул, необтёсанно хватаю украшение, на мгновение касаюсь её холодной руки и иду в разнос. Стараюсь изо всех сил, цепляю как можно выше и, не удержавшись, падаю.

Грохот услышал каждый. Через минуты две прибежала женщина с вахты, попялилась на нас из-за двери несколько добрых полминуты и ушла обратно.

Я чувствовал себя полным придурком, лежал под этой порванной цветной калькой и мечтал умереть.

А она села на корточки, съёжилась в комок и спросила, в порядке ли я. А потом я увидел её серебристую кожу, большие тёмные глаза, выступающие скулы. Такая хрупкая, как куколка. И что-то внутри меня треснуло. Всё, попал парень, прощай залихватская молодость, здравствуйте, бессонные ночи.

Девочку звали Лизой, она редко улыбалась и всегда была сосредоточена на чём-то внутреннем. Уверен, мои жаркие взгляды заметил каждый. И этот каждый считал своим прямым долгом попытаться нас свести.

Я косячил ещё сильнее и громче, она сначала беспокоилась, потом лишь обречённо улыбалась. Иногда, во время случайного соприкосновения с ней, я парил весь остаток дня, а она брезгливо дёргалась от этого, опускала голову и моментально уходила.

А я всё, не вижу ничего, пропащий человек, считайте, и не было.

Прошла новогодняя неделя, все гадали имена наших будущих детей, я не продвинулся к ней ни на шаг. Стеснялся, бедолага.

Длинные ночи, измывающие дни. Я так сильно перетрусил, что решил совсем забыть Лизу. Теперь мой взгляд на переменах был прикован к ногам, я сидел больше в классе, делал вид, что читаю.

Ну и… забылось как-то. Да и мне проще стало, а то батя начал про детдом шутить слишком часто.

А потом кто-то сказал, что она умерла. Вот просто так. Внезапно.

Я ещё вдуплить не мог, что же это значит и чего меня все утешают.

Рыжая Марта, девочка с крысиными хвостиками, меня тогда взяла за руку, отвела за колонну и начала тихо про смерть, про помощь и про анорексию. Я плечами пожал, да и ушёл. Одни меня возненавидели за такую реакцию, другие сильнее забеспокоились.

И только на последнем звонке, с речью директора, до меня начало доходить. Я начал пересматривать все эти полгода, день за днём. И кожа её была не серебристой, а серой, а глаза казались огромными из-за кругов под ними. И руки её вечно холодные и тонкие. Чёрная одежда как мешок.

И мне стало очень стыдно за свои глупость и слепоту.

Хорошо, что школа закончилась. Люди умирают, а жизнь идёт дальше. Правда иногда, в такие же серые дни, как сегодня, я вспоминаю ту девочку Лизу и вновь отчего-то стыжусь.