Сладкая приманка

Сладкая приманка

День бесцельно шагает по лужам
Жизнь как смерть, но без пены у рта
Я спрошу: «Нам вдвоём только хуже?»
Скажешь: «Нет», но подумаешь: «Да»

Саша Бест

Сердце Антона выпрыгивало из груди, он был настолько раздосадован, зол, что невольно подумал о мести. Его эмоциями руководила готовность, даже желание, научиться жить без жены.
Невыносимо захотелось уменьшить значимость Лизы в своей жизни, странную зависимость от этой женщины, доказать самому себе, что можно изменить судьбу. Жизнь нельзя и не нужно заключать в рамки обстоятельств, которые тебе навязывают извне.
Попытки встряхнуть полуживые семейные отношения, медленно, но верно загоняемые в тупик, одна за другой терпели фиаско.
Семейная жизнь, увы, взрослеет и стареет вместе с нами: приедается, выцветает, ветшает, теряет былое очарование и глубинные смыслы. Её со всех сторон окружают соблазны. Их много.

Когда сам находишься внутри семейного аквариума, в котором годами не меняется вода, а бурый налёт на стёклах перекрывает доступ к кислороду и свету, впечатление от внешнего мира может удивить и потрясти.

Люди вокруг наслаждаются многообразием насыщенных значимостью и эмоциями событий: влюбляются, воплощают мечты и замыслы, совершают поступки, а ты просто существуешь, причём тускло и безрадостно.
Не так давно замкнутое пространство семейной обители было до отказа заполнено воодушевлением, посылающим в каждую клеточку тела импульсы радости, а теперь в общий дом не хочется приходить.
Антон помнит тёплые волны ощущений от проявленного по отношению к Лизе альтруизма, искреннюю радость от солидарных стремлений, приливы оптимизма и энтузиазма.

Столько всего хотелось сделать для любимой, да собственно для всех людей на земле.
Лиза с самого начала семейной жизни была раздражительна, беспричинно нервозна. Её то и дело посещали депрессии, одолевала скука.

Антон умел справляться с этими недугами. Любовь легко ладит с недовольством, претензиями, провокациями, неоправданным упрямством и отчаянными спорами.
Разве может стать причиной серьёзного конфликта обида милой девочки, трогательная чувствительность и избыток эмоций которой делают её впечатлительной и ранимой?
Антон старался не замечать странностей поведения жены, потому, что Лиза была разной. Когда проходили меланхолия и раздражение, она становилась сладкой конфеткой.

Девочка умела любить страстно. Во всяком случае, так ему казалось ещё недавно.
Однако недовольство росло, поиски его вины приобретали всё более изощрённые формы.

Как бы ни старался Антон умаслить супругу, она находила причину устроить скандал на ровном месте.
Излив эмоции, накричавшись вдоволь, Лиза опять становилась любящей и нежной. Что ни говори, в постели она была богиней.
Однако с момента пробуждения в жене просыпалась совсем другая личность: эксцентричная, вздорная, скандальная.
Виноватым в бедах и невзгодах, Лиза назначала самого близкого человека – Антона.
Она была убеждена, что причина всего происходящего на подконтрольной ей территории, по большей части негативного характера, он и только он.

Кто же еще!
Однажды на улице Лизе, весьма кстати подмигнул замечательной внешности юноша. Подбодрил лестным комплиментом, повеселил двусмысленными шутками, заодно проводил до дома.

До опостылевшего ей дома, где обитал изрядно надоевший скучный муж и превращающие жизнь в ад дети.
Лиза видела, знала, что есть иная: красочная, заманчивая, значит, лучшая и более интересная жизнь, где веселье и праздник, а не безрадостная рутина, не оставляющая сил и времени на себя.
Человек-карнавал, так казалось, появился и внезапно завладел всем её существом, растворил тоску неуёмным вниманием.

Саша, так его звали, встречал её впоследствии довольно часто, с неизменной улыбкой и яркими цветами, которые она принимала с благодарностью.
Дойдя до дома, Лиза отдавала букет обратно: это улика. Зачем она ей?

Женщина рада не цветам, а вниманию, которого становилось всё больше, отчего на предельную высоту поднималось настроение.

Появлялось желание обнять его, ощутить прикосновение, вдохнуть запах счастья.
Лиза оставляла нового друга за углом своего дома, не позволяла сопровождать дальше: городок маленький, все друг друга знают, могут неверно истолковать безобидное общение.
– А какого, собственно, лешего я обязана прятаться от людской молвы, – однажды подумала она, – что не так! Ну, проводил человек, улыбнулся... и что с того … может это друг детства, товарищ мужа, родственник, наконец.
Если хочешь что-либо надёжно спрятать – положи на видное место, никто не увидит. Подмечают чаще то, что скрываешь намеренно, а если вести себя естественно – никому и в голову не придёт, что на их глазах происходит нечто греховное.
– Пусть провожает, с меня не убудет. Зато сколько удовольствия.

Юноша не был красавцем, не поражал воображением и интеллектом, но искрился жизнерадостностью, заражал добродушием и общительностью. Время, проведённое с ним, пролетало незаметно.
Лиза сидела с книжкой в удобном кресле, но текста не замечала, как и детей, играющих на немытом полу. Не до этого: мама мечтает, грезит.
– Какой приятный у Саши голос, – грезила она с закрытыми глазами, ощущая нового друга физически.
– Дети, работа… а я? Даже не собираюсь сравнивать Антона и Сашу. Муж обо мне только по ночам вспоминает. Конечно, я его люблою. Наверно. Но как надоело однообразие. Саша... он другой. От его взгляда сердце замирает. Рядом с Сашей я чувствую себя маленькой девочкой. Мир вокруг становится цветным, огромным, вмещающим в себя неприлично много.
Лиза опять закатывала глаза, чувствуя предвкушение чувственного возбуждения. А что такого: никто не мешает, не видит.

Несколько минут чарующего дурмана, удивительно сладкое напряжение во всём теле, сбивчивое дыхание. Лизу трясло и корёжило всерьёз.

Ей казалось, что Саша на самом деле был участником галлюцинации
– Как же хочется с ним увидеться. И будь что будет!