Сладость

Сладость

                Ноэль мучительно страдал. Страдание, если честно, открывало его жизнь, проходило через каждый его день и, как ему оставалось подозревать, должно было эту самую жизнь и закрыть.

                Он появился на свет в нищей семье среди такого же нищего поселения, на отшибе от хоть сколько-нибудь выгодного места. Но нет, в столице Маары даже не знали о существовании его деревни, торговые пути мимо поселения того не проходили, и, как выяснил Ноэль позже, очень многие даже не представляли, где это поселение, так как снобистские картографы посчитали его почти вымершим и не нанесли на карту.

                Но там жили люди. В труде, не покладая рук, умирая прямо посреди своей деятельности, скромной, но необходимой – ведь только ею можно было жить впроголодь.

                Ноэлю повезло. Вернее, не повезло ему в том, что он родился в нищей многодетной семье на отшибе нищей жизни и должен был провести всю жизнь, как его отец, мать, братья и сестры – не разгибая спины под гнетом труда, но повезло в том, что семья оказалась любящей.

                Дело в том, что Ноэль был умным. Вернее, его ум не был, конечно, выдающимся настолько, чтобы определять течение века Маары, но все-таки, по сравнению с другими представителями глубин, он был выдающимся.

                Ноэль сам научился читать и писать, когда как половина его семьи едва-едва могла поставить закорючку. Местный жрец, несчастный в своей вечной ссылке, но милосердный и только от этого милосердия не сбегающий из этого поселения, обнаружил в мальчике склонность и, подучив его немного, как умел, по старым потертым своим книгам, решился на честный разговор с его родителями.

-Надо учить, - мрачно сказал жрец.

                Мать и отец Ноэля перепугались. У них не было денег на хлеб, а надвигалась зима. А тут…учить!

-У меня в столице есть знакомый, он его приютит, - облегчил задачу жрец. – Там и поступит. Но ему в столицу!

                Мать заплакала. Никто из ее восьми детей прежде не учился в столице, но она видела, что Ноэль не такой. Он не мог делать физической работы так, как другие и все чаще мечтал.

                Отец обнял ее за плечи и твердо сказал:

-Пусть хоть ему улыбнется удача.

                Семь братьев и сестер Ноэля не обрадовались такому решению родителей, но, после недолгих споров пришли к выводу, что двое старших сыновей уже вросли в поселение ногами, то есть – плотно обосновались и учить их поздно, две следующие за ними дочери ходят в невестах и, авось, устроятся и будет легче, еще у одной возраст скоро тоже подойдет…устроить можно, предпоследний сын хотя бы физически крепок будет, а Ноэль…

                Непристроенный, странный. Такому либо пропасть здесь, в гиблом поселении, либо в столице. А может и не пропасть, кто эту столицу знает? Там такие дела, в столице этой…заговоры, интриги, продажи, торговцы…и все чужое.

***

                Ноэлю повезло много раз. Он вырвался из поселения в столицу. Нечеловеческим объединением сил всей семьи, собрали его в дорогу, мать напоследок благословила именем Луала и Девяти рыцарей Его и отправила на произвол столицы.

                Знакомый жреца из поселения искал себе ученика – ремесленника, мелкий ремонт обуви, заточка перьев, подшив платья – дела были всегда. И, хотя, Ноэль скучал еще по родным, перед сном, повторяя все их имена, хоть разум и застывал от усталости, он чувствовал, что жизнь новая. Кругом новая.

                Да, денег ему не было вдоволь. Да, ремесленник не обижал его, но и сам едва сводил концы с концами от старости лет и Ноэлю приходилось тяжело учиться от почти что ослепшего уже мастера, но это была жизнь! Шумели лавки, открываясь еще перед рассветом, кипели ссоры, затевались веселые диалоги и перепалки, тянуло соблазнительными запахами из кабаков и трактиров, и оттуда же тянуло к вечеру потом, дешевым вином и отвратительным запахом гнили.

                Даже люди ходили другие. Здесь нищий человек был совсем другим, чем в поселении. Здесь нищий не означало, что он умирает от голода, здесь означало, что он просто может не есть день или два…Ноэлю приходилось дома и дольше довольствоваться сухарем и водою.

                Странная сила была в столице. Улыбались женщины, примеряли милые девушки ткани, кружева и юбки…и, хотя, не смотрели ни дамы, ни девушки на Ноэля, он без опаски смотрел на них и был счастлив от того, что красота существует.

                Он видел красоту теперь во всем. В статных рыцарях, что редко проезжали по площади, нарочито гарцуя на гордых своих конях, в бродячем певце, что пел какие-то странные куплеты о министрах и Ноэль не понимал и половины, но хохотал со всеми, и в мрачных, снующих повсюду дознавателях – серых, неприметных, но мрачных и устремленных…

                При виде дознавателей памфлетисты либо начинали петь громче. Привлекая к себе внимание, либо обращались в бегство.

                Красота была в самой жизни. Понемногу Ноэль учился, перенимал все больше мастерства, и теперь его имя было знаком качества, и гордился старый ремесленник своей удаче, но больше гордился Ноэль.

                А в день, когда умер приютивший его милосердный мастер, оставив ему всю свою деятельность и инструмент, Ноэль испытал куда больше горя, чем от письма из дома, где старый жрец, отправивший его в столицу, сообщал о кончине матери…

                Ноэль не желал больше иметь ничего общего с тем поселением, прикипев к столице, потому на письмо даже не ответил. Лица матери, отца, братьев и сестер исчезали из его памяти, заменяясь другими – клиенты, красавицы, пропавшие сегодня, но певшие еще вчера барды. Ноэль нашел свой дом в городе и даже в мыслях не допускал теперь того, иного, прежнего дома.

                А когда мастер, приютивший его, ушел, Ноэль впервые напился и пошел в разнос от горя, скрывая свою боль в мятеже. Он попытался сцепиться с трактирным задирой, но тот был разумнее и трезвее и, видя человеческое горе, оттолкнул молодого человека от себя. Драки не вышло. Ноэль попытался прицепиться к одной из красавиц – на трезвую голову и мысль недоступных, надеясь, что его либо полюбят, либо оттолкнут и уничтожат. Но красавица лишь отмахнулась.