Слепой альпинист

Слепой альпинист

«При жизни был для тебя несчастьем; умирая, буду твоей смертью.»  (с) Мартин Лютер

Дневник, найденный на берегу реки.

Иконы ведут нас к цели, помогают идти на пределе сил, но здесь, здесь о них забывает всякий. Всякий, кто хоть раз вживую видел эти горы, наполнены мраком и мистикой. Человек, который хоть раз переступил порог леса, уже никогда не возвращался обратно прежним. Старый человек умирает там, отдаваясь земле, а рождается вместо него новый.

Лес учит одиночеству, выносливости и смелости. Люди всегда жили в лесах, добывая там себе  еду и кров, но времена переменились. Теперь люди обходят стороной эти старейшие деревья и реки. Есть одна прекрасная поговорка, которая гласит: «Люди настолько отошли от природы, что стали называть её дикой». Отдаваясь полностью природе – мы отдаёмся самим себе. Путь к познанию, к абсолютному дзэну, можно познать путём медитаций и буддийских практик, но основа всего, прежде всего, дикое одиночество среди гор. Впрочем, необязательно горы… что угодно. Поля, леса, луга, овраги – места эти, наши тайные ямки в ужасном мире вечной скорби.

Стоит ли упоминать моё имя? Я не хотел бы, чтобы вы его знали. Пускай… пускай это будет просто старой и забытой тайною. Я хочу забыть это всё. Но стоит сказать тебе, дорогой читатель, о чём я толкую непонятные пока что мысли.

Это была охотничья неделя. Я и мой верный друг, имя которого пускай останется в потерянном дневнике и в духе гор, решили поохотиться в самой глуши Карпат. За несколько дней мы продвинулись очень далеко; туда, куда не ступала ни единая нога человека за последние годы. Это место было прекрасным для трапперства, очень хорошие и забытые угодья. Раньше здесь было полно альпинистов, из-за отвесных скал, привлекающих своей опасностью авантюристов. Здешние виды привлекали туристов, дичь – охотников, а покинутое место на краю земли – тихих и спокойных мизантропов. Раньше. Нас же здесь привлекало всё. Мы мало знали об этом месте, это и стало роковым для нас, пожалуй, но мы знали, что дичь здесь – прелестная, и её много. А что ещё требовалось нам?

За день нам удалось подстрелить пару зайцев и ценных птиц. День был прелестный, и пролетел он быстро. Докучали только весенние голодные комары и жара. Ранняя весна, солнце, тёплые камуфляжи – всё это давало о себе знать здесь, высоко в горах, почти над облаками. Охладиться мы смогли чуть позже, скинув с себя всё лишнее, мы скупались в холодной речке. Вечером мы, с освежеванными шкурами и яркими перьями стали бить лагерь. Место было прелестное: рядом был холодный родник, который брал начало чуть выше, обилие дров, ровная поляна и старое, покрытое мхом, кострище, на котором, кстати, мы нашли старый альпинистский карабин и кусок истлевшей стропы. Находка нас немного удивила.

Вечером мы сидели у костра, спасаясь там от комаров, и попутно рассказывали какие-то истории. Мой друг достал бутылку шнапса, купленного в Венгрии, и после пары крепких глотков и нескольких сигарет, наши языки развязались. Мы шутили, смеялись, и постепенно наш разговор зашёл на серьёзные темы.

- Место это, - сказал мой друг, выпуская табачный дым, - очень мистическое. Слыхал о легендах, которые витают даже здесь, в воздухе?

- Слыхал парочку, - сказал я, - но слишком мало. О мольфарах что-то, и только.

- В этих горах не мольфаров нужно бояться, а другого. Давай расскажу тебе легенду о гуслях.

- О гуслях? – спросил я.

- Да. – Мой друг отпил шнапса, и начал рассказывать историю. – Жила в одной деревне, название которой уже никто и не вспомнит, девушка. Прекрасная девушка, к которой заигрывал молодой парень. Стоит понять его, он был влюблён, а сам знаешь, что любовь как яд – либо убивает, либо делает сны краше. Часто парень ночью приходил к её дому, и пел на гуслях.

- Романтик.

- Да. Сейчас такой колорит остался только здесь, на краю мира. Так вот, влюбленный каждый день проделывал путь из своей деревни, через леса и горы, чтобы сыграть под окном любимой. Родителям такие серенады не особо нравились, особенно ночью, да и дочь они собирались отдать не за него, а за другого. Девушка попросила его, чтобы тот перестал играть ей под окнами, и что она любит другого. Правда то была, или нет – не суть. Парень обиделся, и пошёл своей походкой, с раненным сердцем и оскорблённой душой, куда видят глаза. О, а куда ведёт нас сердце, когда оно претерпевает неудачу и полный крах, особенно в любви? Парень шёл высоко в горы…

- И? Что было дальше? – я выпустил табачный дым, и он медленно развеялся среди буков.

Волки вдалеке завыли, а дым застилал верхушки деревьев, накрывая поляну своей тучей. Тихо пели сверчки и светила яркая, одинокая луна.

- Он поднялся высоко на гору, самую высокую в округе. Было так темно, что он не удержался, и упал в обрыв. Смерть. Смерть его пришла быстро. Но разве он отправился к дедам? Нет. Душа его до сих пор любила девушку.

- То есть?

- Он приходил к ней под окно в полнолуние и пел на гуслях. Призрак его, весь серый, прозрачный, но отчётливый и страшный. Не знаю, что случилось с девушкой, но такого кошмара я бы не выдержал, храни меня бог.

- Его призрак ходил к ней каждое полнолуние?

- Эти места хранят ужасные тайны. Нам лучше проявлять своё великодушие и уважение этим горам. Присутствие в горах человека уже само по себе недопустимо.

- Человек вообще лишнее существо на планете.

- Может оно и так.

- Не хотел бы пачкать прекрасную землю глупым камнем с эпитафией. Зачем? К чему глупые слова и вся эта церемония?  Смерть не праздник, но и не повод для траура. Ох, бесстыжий мир!

- Для кого-то смерть это таки праздник. Праздник души. Освобождение что ли…  Во все века на смерть смотрели по-своему. Будь прост как Сократ, и, когда придёт время, смело выпей цикуты.