Сломанная нота

Сломанная нота

- ...вы чините ноты?

Настолько опешиваю, что даже не говорю, что чиню никакие не ноты, а музыкальные инструменты, и это совсем разные вещи, ноты – это ноты, а скрипофоны и граммофлейты – это скрипофоны и граммофлейты, и никак иначе...

- Вы чините ноты, - повторяет он тоном, не терпящим возражений, входит сквозь дверь, что за манера пошла, входить сквозь дверь, хорошо еще хоть не сквозь стену. Мельком замечаю, что от незваного гостя осталась одна тень, и если не накормить его здесь, сейчас, немедленно, он растает, как лед по весне...

- Позвольте... позвольте, - я протягиваю ему горсточку слов, буквально уговариваю съесть несколько штук, еще, еще, вот так, я вас умоляю, еще вашей смерти мне здесь не хватало. Он нехотя глотает слова, постепенно становится все более реальным, даже бескровное лицо чуть розовеет, - гость как будто не может держать потяжелевшее тело, роняет в кресло.

- Вы чините ноты, - повторяет он, - чините ноты.

Он волнения съедаю несколько пригоршней слов, я всегда ем слова, когда волнуюсь, скоро слов во мне будет больше, чем я сам...

- Ноты...

- Ноты?

- Ноты. Вы понимаете, я композитор...

- ...если вы так нещадно будете выжимать из себя мелодии, скоро перестанете быть композитором, и вообще кем бы то ни было.

- Откуда... откуда вы знаете, что я работаю, не щадя себя?

- Достаточно посмотреть на вас, чтобы понять это... итак, вы...

- ...композитор... и ноты, понимаете, ноты...

- Да, я в курсе, что композитор работает с нотами.

- Тогда может быть вы в курсе, что делать, если ноты не слушаются?

Меня коробит – похоже, мой гость и правда лишился рассудка, если говорит такие вещи, еще чего доброго, скажет, что ноты что-то замышляют...

- Нота фа-диез семнадцатой октавы...

- Гхм... – понимаю, что даже не могу сказать, что слышал о такой.

- Вы понимаете, что без неё Безлунная Соната просто не получится?

- Ну... да, конечно, как же ей получиться.

- Вот именно... а нота фа-диез семнадцатой октавы... она не подчиняется мне. Она буквально сходит с ума... делает, что хочет...

Мой гость хватается за голову в таком отчаянии, что, кажется, сейчас развалится на куски.

- Позвольте, позвольте, - пытаюсь перехватить инициативу в свои руки, - для начала... что такое ноты?

- Колебания космических струн, что же еще?

- Так как может космическая струна колебаться как-то не так?

- Никак не может... в том-то и дело, что беда здесь не в колебании струны... а в самой ноте, вы понимаете?

- Ну... допустим...

- ...отлично, я знал, что мы друг друга поймем... я знал...

От волнения он снова начинает таять – настойчиво предлагаю ему еще горсточку слов.

- Пожалуй... я посмотрю вашу ноту... как-нибудь...

- Прекрасно, просто прекрасно, - он с удовольствием глотает слова, ставит мне на колени увесистую шкатулку, - так вы посмотрите? Осторожнее только, вспорхнет, не поймаете...

Так и подскакиваю на месте – мне не верится, что он притащил сюда ноту, еще и вот так, без клетки, без поводка, без намордника, еще укусит меня нота эта, мало ли...

Открываю шкатулку, бережно-бережно – тут ж захлопываю, оглушенный и ослепленный взрывом.

- Ну, ничего себе! Ну, вы и даете, это что, покушение, что ли?

- А вы что, первый раз видите ноты, которые взрываются?

Разражаюсь гневной тирадой, что я вообще первый раз вижу хоть какие-то ноты, и вообще не занимаюсь нотами, и вообще, шли бы вы вон отсюда, вам в больницу надо, а не сюда...

Захлопываю дверь, жду, что он снова просочится в холл – он не просачивается. Остаюсь наедине с камином и с полной книжкой слов, только сейчас спохватываюсь, что шкатулка с нотой осталась тут...

.

- ...простите... я, собственно... оставил у вас...

- Это вы меня простите за мою несдержанность, - так радуюсь гостю, что даже не сержусь, что он снова вломился даже не сквозь дверь, а сквозь стену, - честное слово, вы мне подкинули самую удивительную задачу, какую мне только доводилось видеть... Да вы не стесняйтесь, угощайтесь словами, уж извините, какие есть, чем богат, тем и рад...

Казалось, моему гостю некуда больше таять – тем не менее, за эти две недели он истаял еще больше, теперь от него осталась не просто тень, а тень тени, если так бывает.

- Я понял, в чем секрет вашей ноты.

- Моей? Откуда вы знаете, что она моя?

- Ну... вы же её принесли.

- Более того, я её открыл...

- Удивительно... но вот, посмотрите... – осторожно приоткрываю шкатулку, - первый раз вижу такое порождение космических струн... нет-нет, мне и раньше доводилось что-то такое наблюдать, когда время и пространство взрываются, разлетаются во все стороны... но я никогда не видел, чтобы разлетающееся пространство-время породило такое... такое...

- Что... такое?

- Я буду говорить странные вещи...

- Не беспокойтесь, уж кому, как не композитору слышать о странных вещах...

- ...вы можете себе представить, чтобы нота... гхм...

- ...нет такой ноты.

- Да-да, я имею в виду, вы можете представить себе, чтобы нота... э-э-э...

- И такой ноты тоже нет.

Вспыхиваю:

- ...чтобы нота обладала сознанием?

- В смысле?

- В смысле. Сознанием.

- Нота?

- Нота.

- Но это....

- ...невозможно, вы хотите сказать? Я тоже так думал, пока не увидел собственными глазами... взгляните вот сюда...

- Я... собственно, я даже не понимаю, что я вижу...

- Вот-вот, мне тоже было не до конца понятно... но оно... это.... оно мыслит... им невозможно управлять, оно само управляет собой так, как хочет...

- Гхм... – он с надеждой смотрит на меня - а вы не знаете, как это... убрать?

- Вот-вот, как раз я и думаю, как это можно уничтожить...

- Даже не сомневаюсь, что у вас это получится.