Сломленная, но идущая вперед

Сломленная, но идущая вперед

Моя история

В двадцать семь лет, когда за плечами была обычная жизнь, в мою судьбу постучалась трагедия. Она стала переломным моментом, который многое изменил в худшую сторону.

После рождения дочери, я обнаружила уплотнение в левой груди, которому не уделила должного внимания, так как испугалась. Моя прабабушка приехала на юг Украины доживать последние годы, с диагнозом неоперабельный рак молочной железы. Его причина – удар, после которого и появилась опухоль. Откуда взялась моя? Не знаю.

Мамолог меня спрашивала, рассматривая результаты УЗИ:

- Был ли удар в эту область?

- Нет, – отвечала я.

Я действительно не могла вспомнить, ведь это было так давно. Странная штука человеческая память, она оставляет в воспоминаниях лишь избранные моменты, со временем стирая то, что считает не нужным. И когда проходят года, мы уже не можем отчетливо вспомнить то, что нужно.

Меня лечили, назначая препараты. Это оказалось абсолютно не сложно. И мне даже казалось, что результат был – уплотнение уменьшалось. Кроме мужа, о том, что я хожу на приемы к врачу маммологу не знал никто. Мама очень впечатлительная и часто паникует без повода. Чтобы лишний раз ее не тревожить я ничего не говорила, пока она случайно не нашла направление к врачу. Ожидаемо – она захотела принять участие, волнуясь обо мне.

Медицина нашей страны не совершенна. А точнее исполнительность врачей не идеальна. Так и в этот раз УЗИ я проходила в другом кабинете, и результат показал, что уплотнение увеличилось. Естественно моя мама подняла суматоху, настояла на том, чтобы меня направили в онко-диспансер для должного обследования. Я этого боялась больше всего на свете. Само название «онко» – ассоциировалось с раком, а рак со смертью.

Какие чувства вызывает мысль о смерти у вас?

Я боялась! Но сопротивляться не стала. Паника на лице мамы – худшее, что можно увидеть. Я никогда не показывала ей свою слабость. Для окружающих я должна быть сильной! «Я докажу что там ничего нет!» - успокаивала я себя, и чтобы успокоить ее согласилась пройти обследование в онко-диспансере.

Врачи – это люди, которые должны нас лечить, спасать жизни, быть опорой в трудные минуты жизни. Но в реальности таких единицы.

Я всегда не любила больницы и, переступая через себя, заставляла идти на очередное обследование. Белые стены, очереди, грустные лица, обеспокоенные голоса – паника росла во мне с каждой проведенной минутой под кабинетом.

Пунция – это когда обычным шприцом прокалывают без анестезии плоть в наиболее приближенном месте к опухоли, чтобы игла вошла внутрь. С помощью этого шприца высасывают жидкость (если она там есть) и отдают пробу на анализ. Это больно. Причем те пять дней, которые я ждала результата, место укола постоянно болело.

Что чувствуешь, когда ждешь?

Страх. Каждый день начинался с мысли – что все будет хорошо! Я отвлекала себя, как могла, уделяя больше внимания дочке и общению с друзьями. И когда пришел день икс – результат показал мастопатию (фиброзно кистозную мастопатию). Такие опухоли обычно удаляют под местной анестезией в течение тридцати минут и в этот же день отпускают домой.

Мама настояла, чтобы я отказалась от лекарств и сделала операцию.

Стоило ли мне отказаться на этом этапе? Возможно, но чтобы ее успокоить – я согласилась. Мама – никогда я ей не показывала себя слабой, всегда воевала с ней, чтобы доказать что я личность – самостоятельная и независимая от нее. Но в итоге – всегда зависела от ее мнения. Только, чтобы не видеть ее слезы.

Снова врачи, снова обследования, снова очереди и ненавистные белые стены. Я начала думать о том, что ненавижу эту больницу и больше никогда туда не вернусь. Теперь я действительно никогда не смогу переступить порог этого здания – там осталась моя прошлая счастливая жизнь.

На стационаре – новый врач, хирург, очаровательный мужчина, приятный в общении, который улыбался и обещал, что все будет хорошо. Демон – за маской праведника.

Я провела почти весь день в палате с двумя женщинами, после мастэктомии. Обе в возрасте, со страшным диагнозом раком третьей степени. Помимо операции им назначили химиотерапию и облучение. Я улыбалась, чтобы не показывать страх. Улыбалась и ждала, когда назначат время операции. Когда же терпение подходило к концу, я сама пошла в кабинет, где доктор был уже не таким дружелюбным, как сутра – он нервничал, и чуть ли не кричал на меня. Но работа у врача тяжелая – и я списала это на усталость.

На следующий день рано утром я была опять в больнице, в той же палате. Нельзя кушать, нельзя пить – чтобы не тошнило во время операции. Я была последней на очереди в этот день. Когда меня вели в операционную – руки и ноги дрожали, а в горле стоял ком. Страх! Неизменный мой спутник в последнее время. Мама ждала в коридоре.

Вы когда-нибудь были в операционной?

До этого момента я была лишь в одной – в роддоме, когда мне делали кесарево сечение. Здесь был мой второй раз. Ненавистные белые стены и потолок, на котором так отчетливо видны пятна засохшей крови. С потолка их сложно стереть, а пациенту лежащему лицом кверху их очень хорошо видно. Стол – как распятье, к которому привязывают за руки и ноги. Холодно. До жути холодно! И страшно. Санитарки щебечут дружелюбно, успокаивая пациента, что все будет хорошо. Врач опытный и сделает аккуратную и быструю операцию. Но дрожь не унять.