Смерть империи

Смерть империи

Он сощурил глаза, вглядываясь в снежную бурю. Для северных троллей она была лишь ветерком, песнью стихий, гуляющей меж вековых сосен. Но он был стар. Сначала годы отняли у него силу, затем скорость и точность, а теперь пытались забрать ещё и зрение. И всё же он видел остроугольные очертания пришельцев и хорошо знал, чего от них можно ожидать. Лишь казалось, что они движутся к нему открыто, как на ладони. Пятеро, значит в засаде сидит не менее десятка. Проклятые ледяные тролли никогда не признавали права других племён на эти земли. Старый воин покрепче сжал свой топор и вздохнул, готовясь к неминуемой битве.

Чем ближе подходили гости, тем неопределённее становились ощущения наблюдателя. Он знал этого тролля. Даже в их затерянной в лесах деревушке знали его имя и славу. Зуркару. Лучший в войне, лучший в охоте. Истинная длань драккари. И теперь он был здесь.

— Тандар’джин, — произнёс гость, подойдя вплотную к старому воину. — Я наслышан о тебе.

Улыбка драккари не внушала ничего хорошего, но старый воин перенёс её со всем своим достоинством.

— А я знаком с твоей славой, Зуркару, — ответил он, сохраняя твёрдость голоса. От него не ускользнуло едва уловимое движение губ гостя, тот пытался скрыть вспыхнувшее презрение. Безродный северный тролль, не имеющий права на это, обратился к нему, словно к равному. А так же практически незаметный жест рукой, успокаивающий спутников. Им гораздо больше не понравилась такая дерзость.

— Я пришёл сюда за великим воином, — объявил драккари. — Мне говорили, что это поселение не могут взять наши разорители, потому что им руководит благословенный Духами защитник. Но я вижу лишь старика. Может, мои глаза обманывают меня?

Если он ничего не предпримет, они нападут. Он сжал губы, понимая, что отступать уже некуда, а потому резким движением вскинул топор над головой, словно демонстрируя, что в нём ещё есть сила.

— Зуркару, кровопийца, — прошипел он. — Как называют тебя твои соплеменники? Душекрад? Не столь почётно сражаться, если твои враги — мёртвые, беззащитные женщины и дети. Или ты думаешь, что их души способны принести тебе настоящую силу?

Драккари вздрогнули. Жар гнева их предводителя, казалось, был осязаем, но он всё равно не сдвинулся с места.

— А что же даёт её тебе, старик? — криво усмехнулся он. — Что заставляет стоять передо мной и не бояться? Гордость? Смелость? Глупость?

Повинуясь его новым жестам кистей рук, из сугробов выросли силуэты. Чуть больше, чем предполагал Тандар’джин, почти 2 десятка вооружённых луками и топорами троллей, нацелившихся на поселение и его защитника. Местных воинов было слишком мало, чтобы дать отпор, и их предводителю необходимо было срочно что-то предпринять.

— Если тебе нужен я, то сразись со мной, но не трожь других, — решительно сказал Тандар’джин.

Зуркару злобно усмехнулся и кивнул, после чего направился в сторону. Опустив топор и смиренно вздохнув, старик двинулся за ним.

Она лежала на мехах, вдыхая запах диких животных, ещё сохранившийся в этих шкурах. Её обнажённое тело защищала от прохлады каменного зала тонкая ткань покрывала. Он уже давно ушёл, позволив ей остаться наедине со своими старыми кошмарами. Она сжалась в комок и зажмурилась, напоминая себе то, что необходимо было помнить.

— Эти леса, горы, реки, — слышала она его голос, — всё вокруг принадлежит драккари. Другие тролли не имеют на это права. Здесь нет места их Лоа, здесь нет духов их предков. Все они обречены умереть или стать рабами. Их право на жизнь принадлежит драккари. Потому ты принадлежишь мне, живёшь, чтобы служить мне, и умрёшь, если я захочу. Ты рабыня, и у тебя нет имени. Ты живёшь лишь для меня.

— Но у меня есть имя… — прошептала она голосом маленькой девочки ему в ответ.

— Я забрал его у тебя, — хищно усмехнулся он. — Ты не заслуживаешь его. Я прочёл это в крови твоего отца. Из-за тебя он погиб. Ты родилась не мужчиной, не защитником, в жилах которого течёт кровь великого воина. Потому ты теперь здесь и принадлежишь мне. Будь покорна, если хочешь жить.

Она открыла глаза и встала. Ткань соскользнула с её тела, слишком тощего даже для островных троллей. Она была ниже ростом, уродлива. Её хозяин говорил, что это и было проклятием крови её отца. Слабое и немощное существо, неспособное даже отдалённо напоминать отпрыска великого защитника. Она посмотрела на свои тонкие пальцы, словно пытаясь найти в них ответ.

У неё было имя. Она точно знала, что оно у неё было. Но как бы она не старалась, она не могла его вспомнить. Уже в течение почти что десяти лет. От осознания собственного бессилия она упала на колени и закрыла голову руками. Пока у неё нет имени, он, Хозяин, будет делать с ней всё, что захочет. Она — его рабыня, его вещь. И ему решать, будет она жить или нет.

Она не любила, когда наступало время зимних пиров. Множество троллей драккари посещало крепость. Дорогие гости Зуркару, гореть им всем в аду с ним во главе! Они пожирали мясо, пили дурманящие настои и раскуривали ядовитые травы, словно доказывая, что им всё нипочём. Она лежала в его ногах, грея его огромные ступни, словно одна из ящеров, которых он натравливает на животных, а, может, и хуже чем ящер. Прочие девушки носили яства, массировали присутствующих и танцевали. Она же никого особо не интересовала, и отчасти её это радовало.

— Зуркару, что ты думаешь об этом? — спросил один из его спутников по охоте. — Бросим вызов Тёмному Лоа? Если мы его одолеем, фурболги надолго перестанут приближаться к нашим владениям.