Смута

Смута

(*)

–Хочешь меня убить, да? – мне не больно от мыслей, мне уже вообще не больно, мне только гневно. Море кровит в моей душе.

Мой брат Сигер убил с помощью колдовства морской ведьмы нашего отца – Морского Царя, забрал престол себе, а я должна с этим смириться? Я хотела этот трон. Я была достойна его. Всегда достойна. Я боролась, подбиралась осторожно, как и положено воде, тончила отношения своего отца со множеством моих братьев и сестёр, и всё равно, всё равно не успела!

Нет, я знала, конечно же, прекрасно знала, что Сигер хочет трон. Более того, он был единственным, пожалуй, перед кем мне не надо было скрывать своих намерений. Мы знали, что нам суждено будет однажды пойти друг против друга, но до поры просто отстраняли других претендентов, подальше убирали их – кого отправляли в ссылку, кого подставляли и чернили перед отцом, а кого-то…

Я не была полна добродетели. Но я не убивала своего отца. Я не узурпировала трон. И свою сестру я не запирала в её же покоях под предлогом её глубочайшего эмоционального потрясения!

Он хуже – и это утешает меня. Это даёт мне моральное право больше не считаться с методами и не оглядываться на совесть. Теперь, когда Сигер хуже, я могу его победить как захочу, а у меня было время посидеть, подумать, прикинуть будущее.

Самое главное – выиграть время.

–Хотел бы, – Сигер не скрывает от меня своих поганых зелёных глаз – свидетельство его договора с морской ведьмой Калипсо – мятежницей и преступницей, заточённой в своей тюрьме ещё в дни Великого Океана. – Хотел бы, Эва, но пока не могу. Народ тебя любит.

Ну а то! В отличие от тебя, Сигер, я с самого детства пыталась быть ласковой с самой последней служанкой, с самым ненужный стражником. Никогда не знаешь кто сыграет роль в твоей истории. В чём суть проколов и падений королей и империй? В том, что они слишком возвысились и оторвались от тех, кем управляли. Вот и получили по заслугам. А слугам много не нужно! Немного ласки, немного участия, да элементарно – по имени назвать, точно помнишь ты всех их легко, как родную семью – и вот уже расположила.

Сигер так не умеет. А я умею. Я вода, настоящая вода, а он так – поверхность её. Сегодня он думает что победил, но вот уже пошли проблемы – он не может убить меня прямо сейчас. Да и никого из тех братьев и сестёр, что остались близки к трону, не может. Ни Алану – плясунью, лёгкую на подъём, дурочку-блаженку, ни полукровку Бардо – ребёнка Морского Царя и какой-то земной женщины.

Я их тоже не выношу, как и Сигер, но Сигер этого не скрывал никогда, а я таила. И сейчас мне нужно сделать упор на это. Сигер не такой предусмотрительный как я, но это ещё не значит, что я легко справлюсь с ним.

–Это временно! – я отзываюсь равнодушно. При его появлении я даже не встаю с постели. А что – сам назвал меня больной, сам и жри сию ложь!

Я выбрала тактику ещё вечером, когда Сигер вдруг сказал:

–Царевне Эве плохо, отведите её в покои!

Мне не было плохо. Мне было гневно. Море закровило в моей душе. Но я не стала сопротивляться и кричать, я знаю, как поступают с крикунами – я сама закрывала рты в своё время, так что я решила покориться.

Я знала, что у меня будет время и попыталась обдумать всё, что только могла, велев ранам в душе не терзать меня. Позже я провожу память об отце – нашем Морском Царе – достойно, как подобает царевне. Но сейчас нет, сейчас я должна думать о себе. Мёртвым – глубинное море, живым – море близкое.

–Боюсь что нет, – Сигер заботлив. Но заботится он не обо мне. – Ты ела что-нибудь?

Я молчу. Меня мутит. Я не ела, но дело не в этом. Я боюсь. Я никогда так не боялась, и никогда не понимала выражение «душа как трясина», но сейчас понимаю – меня трясёт изнутри и мне приходится сохранять равнодушие из последних сил. Минутная слабость и я разрыдаюсь.

–Меня это не устроит, – предупреждает Сигер, – на моей коронации ты должна быть, а дальше помирай, если такая гордая.

Конечно, Сигер хочет показать, что все его братья и сёстры принимают его власть. А они и впрямь принимают. Те, что остались ещё вблизи трона, спорить не будут. Какая-нибудь Алана и вовсе не повысит голоса. А кто далеко, тот и вовсе…

Но речь не о них. Речь обо мне! О моей изворотливости, моей хитрости и о том, на что я сама окажусь способна.

–Ты меня всё равно убьёшь, так какая мне разница – сейчас умереть, как сама хочу, или подождать, когда ты соблаговолишь? – я рискую, потому что если я соглашусь сразу, я не выиграю время, я только явлю в нём подозрение, он ведь мой брат, он знает, что я не сойду сразу же со своего пути.

–С чего ты решила, что я тебя убью? – интересуется Сигер. Сейчас он и сам готов поверить в то, что если я окажусь хорошей и мягкой, если уступлю ему, если откажусь от претензий на трон, то он помилует меня.

Но он готов в это поверить, а я нет. У нас был один отец и он тоже был не единственный ребёнком среди детей Великого Океана, но он остался один претендентом на трон, остальные ушли или в служение ему, или в пену морскую. Я в служение не пойду. Я вода, её стихия, а не вертикальная лужа.

–Я бы убила, – признаюсь я равнодушно. – Честно.

И любой бы носитель мозга поступил бы также. И Сигер может не притворяться!

–Ты моя сестра…– Сигер пытается меня укорить.

Смеюсь. В горле сухо, от этого смех выходит каким-то лающим. Но мне на самом деле смешно – мы оба можем назвать не меньше десяти имён каждый, имён наших братьев и сестёр, которых мы не просто отстранили от трона чужими руками, но и низвергли в дальние ссылки и в пену морскую.

–Забыл с кем говорю, – весело признаёт Сигер, – да, точно, забыл. Но ты ещё можешь быть живой. Можешь, Эва. Признай меня Царём. Присягни. Я отдам тебе какую-нибудь провинцию, и разойдёмся миром.

Я поднимаюсь, но не за ответом, а за тем, чтобы самой спросить:

–Что ты обещал Калипсо за убийство нашего отца?

Он вздрагивает, отшатывается. Глаза его не готовы смотреть столь бесстыдно, не признавая правды. Во всяком случае, сейчас и на меня.