Снова станешь моей

Пролог

Свернувшись клубочком, Лика спит, устроив голову на моих коленях. Глажу по мягким кудрявым волосикам, отвечая на смс Павла.

«Мы уже к дому подъезжаем. Ты как?»

Паша: «Устал. По вам скучаю».

Сердце не откликается на это признание. Внутри меня всё заледенело после развода.

Я: «Как прошли семинары?»

Паша: «Было интересно. И публика попалась активная».

Я рада за него. Для Павла это что-то новое. Его книга на тему детской терапии зашла народу на ура. Теперь он много ездит по стране, читает лекции в медуниверситетах.

Мы с ним настолько разные, что трудно описать. Он – интеллигент в самом лучшем смысле слова. А я совсем простая, как мне кажется. Ну что я из себя представляю?..

Машина останавливается возле парадной. Моя мама выходит первой, помогает выбраться мне со спящей Ликой на руках. Прощаюсь с таксистом, машина уезжает.

Дочка просыпается и трёт глазки.

– Сама! Я сама! – машет ногами, требуя поставить её на асфальт.

– Да поставь её... – говорит мама. – Она уже не такая маленькая. В тебе веса всего сорок пять килограмм, ты ещё и дочку таскаешь.

А мне хочется носить Лику на руках. Так хочется, чтобы она дольше оставалась маленькой!.. Я топлю лёд в своей груди любовью к ней.

– Мама, поставь, – требует дочка. – Баба казала, пинка у тебя болит. Не нядо, не такай меня, – заявляет с важным видом.

– Какая ты у меня деловая, – с улыбкой чмокаю её в щёчки.

Опускаю на тротуар, беру за руку.

– Ладно, идёмте, – мама уходит вперёд, бурча себе под нос: – Если лифт не починили, я завтра же улечу домой. Устала я от вашего мегаполиса.

Ну лифт – так себе повод, чтобы уехать. Но маму, и правда, пора отпускать. Дома папа один, ему сложно без неё. А я как-нибудь справлюсь. К тому же Бисмаев меня больше не беспокоит, пропав со всех радаров.

Веду дочку к подъезду, мама уже возится с ключами. Вдруг Лика дёргает мою руку и тихо произносит:

– Папа?

Меня простреливает, как от разряда током.

– Папа! – кричит дочка восторженно. – Папока!

Бисмаев выходит из тени и тут же оказывается рядом. Меня парализует от страха. Лика выдёргивает свою ручку и повисает на шее отца. Он берет её на руки, кружит, трётся носом о её щёчку, что-то воркует на ушко.

– Отдай её, – хриплым, совсем не своим голосом выдавливаю я и тяну к дочке руки.

Бисмаев смотрит на меня, как на врага. Даже этот взгляд способен сделать больно, не говоря уже о физической силе бойца октагона.

– Дамир, отдай девочку, – нервно звенит голос мамы.

Теперь бывший муж враждебно смотрит на неё. Но когда переводит взгляд на дочь, глаза его нежно улыбаются.

– Лучик, ты как? Скучала по папке? – своей большой ладонью гладит дочку по щеке.

– Кучала... Так кучала...

– Прости, я без подарочка. Завтра же исправлюсь.

Какое завтра? О чём он говорит? Ему нельзя здесь быть!

– Дамир, пожалуйста, отдай её, – делаю шаг к дочери.

Не обращая на меня внимания, нацеловывает ей щёчки. Потом, шагнув к моей маме, ставит Лику на ножки. Присаживается на корточки.

– Я сейчас уйду, лучик, но завтра обязательно вернусь.

Дочка ожидаемо начинает рыдать и вновь повисает на его шее. Эта сцена раздирает мне душу.

– Всё, иди с бабушкой... Всё! Малышка, отпусти папу. Папе с мамой очень нужно поболтать.

С трудом вырывается из цепких пальчиков Анжелики. Сопровождает перепуганную бывшую свекровь до двери, помогает открыть и чуть ли не вталкивает обеих в подъезд. Мне же ожидаемо перекрывает путь. Но я и не пытаюсь сбежать. От Бисмаева бежать бесполезно.

Дверь захлопывается, мы остаёмся вдвоём на этом мрачном темном крыльце. Половина дома обесточена второй день. Лифт не работает, и свет кое-где в доме вообще не горит. Слабое напряжение – нам так сказали. В квартире лампочки тоже тускло светят.

– Зачем ты пришёл? – пытаюсь смотреть в глаза бывшего мужа бесстрашно.

– Увидеть свою дочь... тебя...

Его голос хрипнет и ломается. В глазах – боль.

Но мне тоже было больно, чёрт возьми! Он сделал мне так больно...

– Уходи! Тебе нельзя к нам приближаться!

Но он подходит ближе. Ещё чуть-чуть – и я ткнусь носом в его широкую грудь.

– Ты про судебный запрет? Или про мужика своего, этого «инвалида»? Может, он мне запретит к тебе приближаться? Или к Лике? Нет... Нет такой силы, которая способна удержать меня вдали от вас. Я буду рядом! И я тебя верну! Клянусь!

Пытаюсь усмехнуться, но вместо презрительной усмешки выходит какая-то нервная судорога.

– Не надо клятв, Дамир! Нам от тебя больше ничего не нужно.

– Уверена?

Протягивает руку к моему лицу, проводит шершавыми пальцами по скуле. Это могло бы ощущаться как нежность, но слишком напоминает о той боли, которую он мне причинил.

– Я скучаю, малышка, – садится его голос. – Так скучаю!..

– Уходи, пожалуйста, – а мой дрожит.

Дёргаю головой, скидывая его руку.

– Не могу, – морщится. – Ты сейчас со мной поедешь.

– Куда? – отпрыгнув от него, врезаюсь спиной в дверь подъезда.

– Ко мне.

– Ты не имеешь права!

Бисмаев наступает. Ему плевать на судебный запрет приближаться к нам. Ему плевать на мои права.

Он уже так близко, что я чувствую его запах. Его неповторимый аромат. Терпкий, острый, немного агрессивный.

Одним движением Дамир подхватывает меня на руки. Я даже не брыкаюсь, потому что это бесполезно. Сопротивление его всегда заводило. Не дам ему таких реакций! От нынешней вялой тени, оставшейся от той меня, он быстро отстанет. Ведь отстанет?

Через несколько секунд мы оказываемся в его машине. Как я не заметила её раньше? Я надёжно пристёгнута на пассажирском кресле. Мой телефон разрывается.

– Матери ответь, Даш. Скажи, что ты в порядке и утром вернёшься, – чеканит приказным тоном Дамир, бросив взгляд на наши окна.

Мама там, скорее всего, в панике уже. Наверняка увидела, что он посадил меня в машину.