Снова жить

Снова жить

Он сидел на берегу мелкой речки, опустив ступни в мокрый мелкозернистый песок, позволяя ему и воде томно обволакивать их. Речка была холодная, быстрая, подпитываемая сотнями подводных ключей, что били каждые пятьдесят-сто метров вверх по течению и, будто кровеносные сосуды наполняя её и всё вокруг жизненными силами, они били ледяными потоками, позволяя порой расслабиться у воды, в течение длинного знойного дня. Ему нравилась вода и мокрый песок. Еще больше ему нравилось небо, поражающее своей бесконечностью, чистотой и пустотой. Ему не нравился мерзкий серый ил, по которому, погружаясь чуть ли не по колено, ходили те, кто жил ниже по течению, и он не хотел оказаться там же.

На заре своей юности, когда он еще летал и парил в этой великолепной синеве неба, размашисто раскидывая свои большие красивые крылья, единым движением управляя направлением полета, он и не думал о воде или земле, это то, что было внизу, нечто маленькое и почти незримое с высот его полетов. Он летал долго и высоко, был сильным и устремленным, сильным в полете и устремленным вверх, выше и выше, до невидимого купола неба, где он уже не мог дышать и подниматься к обжигающему тело Солнцу. Теперь у него нет крыльев, и он почти уже забыл какими они были, сколько давали свободы и величия, как красиво раскрывались они, когда он летел встречать рассветы, словно птица, на мгновения - дивные мгновения, застывал в небе и падал вниз, отдаваясь в руки ветра и повинуясь его потокам. Тем, кто в эти моменты был на земле оставалось лишь поражаться и смотреть на то, как его статный силуэт застывает на фоне желтого диска солнца.

Иногда он поднимался на горы и осматривал окрестности реки, смотрел в небо – тут, на горе, он был хоть немного выше к своим желаниям. Подойти к краю, прыгнуть и полететь, быть может добрый ветер подхватит его тело и, словно упавший лист, понесет его вдаль, даст ему новую мимолетную жизнь. Как было бы просто, но прыжок означал лишь смерть, а после смерти он не сможет летать, его тело разорвут стервятники, растащив всё мясо, и немногие узнают его кости, немногие прольют слезы над его останками. Он всё еще хотел летать.

Наверху горы порывы ветра были сильнее, нежели внизу или у реки. Он не боялся сорваться с мелких уступов, он помнил, как управлять телом и не боялся. Как-то он думал, что сможет построить дом наверху горы, но так и не сделал этого. Как он убеждал себя – он бы уже не смог спускаться вниз с вершины за едой, хоть ненадолго, ведь он бы снова становился таким, как все, это останавливало, а он желал быть высоко всегда. Порой он ругал себя за такие мысли, ведь если не построить дом наверху, то из раза в раз он будет подниматься на гору, пока не постареет и не истратит все силы, не окажется внизу реки и не будет своими старыми ногами месить ил с другими, кто потерял свои крылья.

С грустью он смотрел на уходящее за горизонт солнце. Он начинал спуск по изученным тропам, через несколько часов он будет внизу и пойдет к реке, снова окунет ноги в ледяной поток, а после ляжет спать на зеленом ковре низкорослой травы.

Он проснулся. По правую руку, на берегу, в паре десятков шагов стояла она и аккуратно чистила свои белоснежные крылья. Приподнявшись на локте он завороженно наблюдал за её статным силуэтом и грацией движений. Белые, под цвет крыльев, полосы ткани укрывали лишь груди и бедра на великолепном смуглой теле. Она, чуть присев для прыжка, расправила крылья, она была готова лететь, ввысь, туда, куда мечтал вновь летать он. Он будет любоваться ею весь её полет, пока она не скроется от взгляда. Она сделала размашистый взмах, ещё и ещё, и поднималась всё выше, но застыла на высоте около пятнадцати метров и развернулась.

– Тебе нравится? – Игриво проговорила она. – Нравится летать? Он вскочил на ноги.

- Мне нравится, как летаешь ты! И я сам люблю летать, всем сердцем любил быть там. С милой улыбкой и восхищением сказал он. - Я всегда смотрю на твои полеты и тоже хотел бы подняться в небо!

- Так лети. Проговорила она, развернулась и начала уноситься всё выше.

- Но у меня теперь нет крыльев. Прокричал он ей вслед, она больше не поворачивалась в его сторону. – У меня больше нет моих крыльев. Он подошел к берегу, где секунды назад стояла она, спустился в реку и сел прямо в ледяную воду, поднял голову вверх и, щурясь от яркого света солнца, смотрел за её полетом пока она не скрылась из виду. Он не смог сдержать слез, они капали в кристально чистую воду реки и уносились потоком.

Так он и сидел, долго, и дрожал, тело его онемело от холода, вдруг он услышал всплеск.

- Вставай, ты замерзнешь. Услышал он знакомый женский голос, это была она.

Он медленно поднялся, вначале на колени, потом выпрямился во весь рост, размял ноги и плечи, повернулся. Она тоже стояла по колени в воде, сложив крылья, кончики их были в воде. Был вечер.

- У меня теперь нет крыльев. Тихо, смотря на неё сказал он, и развел руки.

- Они есть у тебя, ты же так хочешь летать. Она развернулась, поднялась на берег и оттуда еще раз, своим добрым взглядом, посмотрела на него, мокрого, стоящего в воде, дрожащего, почти жалкого, но восхищенного ей. Он поспешно вышел из воды и тоже поднялся на берег. Она улыбнулась ему, смотря в глаза, и пошла прочь, гладя уставшие крылья, к своей яблоне, дивной, на которой всегда были большие наливные плоды, что она клала в руки каждому, кто подходил к ней.

Он было пошел за ней, но остановился там, где лежал утром и оставил свои вещи. Он лег и долго смотрел на мигающие тысячами огней, звезды, и представлял, как он парит среди них, что он может летать не только в небе, что может пробить тот незримый купол и лететь дальше и мир сам понесет его вперед, что мир и есть он. Засыпая и закрывая глаза он еле слышно прошептал – У меня будут мои крылья, снова будут мои крылья, и я полечу с ней, полечу… Он заснул с улыбкой на лице и её образом в сознании.