Собачья служба

Собачья служба

Бывали моменты, когда капитан Леон от всей души ненавидел свою службу.

Именно такой момент наступил, когда он стоял возле лошади и, прищурившись, оглядывал окрестности, размышляя, что делать дальше. Собственно, у него уже почти созрело решение пойти в гостиницу и расспросить хозяина о детях мушкетёров, монахах и Огюсте Вернье. В лучшем случае ответов удастся добиться золотом, которого в кошельке капитана оставалось не так уж много, в худшем – шпагой и парой крепких тумаков.

Во дворе гостиницы было тихо – подозрительно тихо. День выдался жаркий и безветренный, гвардейцы запаздывали, лошадь, кажется, стала прихрамывать – словом, у Леона было много причин для того, чтобы злиться и проклинать тот день, когда он поступил на службу к королю.

– Собачья служба! – ругнулся он себе под нос.

При мысли о предстоящем аресте детей мушкетёров у него кровь закипала в жилах – не обойтись без схватки, ведь они наверняка не сдадутся без боя. Ничего, он скоро возьмёт своё и отплатит им всем – д’Эрбле за обман, мальчишке д’Артаньяну за брошенный в лицо песок, графу – за то, что помогает им. Что касается монашки... с ней Леону встречаться не хотелось. Он почти жалел о том, что вынужден арестовать её вместе с остальными, и злился на себя за эту совершенно ненужную и непонятно откуда взявшуюся жалость. Неужели монашка тоже кинется в бой? Или попытается уладить всё миром, как тогда, на Королевской площади?

Размышления Леона прервал женский голос, показавшийся ему знакомым – донёсся он из стоявшей неподалёку кареты.

– Господин капитан!

Он развернулся. Огляделся по сторонам – всё по-прежнему было спокойно. Тогда Леон зашагал к карете – ни кучер, ни лакеи, очевидно, предупреждённые своей хозяйкой, не обратили на него ни малейшего внимания. Он с силой дёрнул за ручку, рискуя сломать её, но ручка выдержала, и дверь распахнулась.

Капитан Леон знал женщину, сидевшую в карете. С Луизой де Круаль был знаком каждый, кто задержался в Лувре больше, чем на несколько месяцев. Верная соратница Кольбера и одна из самых изысканных дам при дворе, сейчас она сидела, чуть насмешливо глядя на Леона своими зелёными с поволокой глазами. Пышность синего платья, белое кружево на рукавах и перья на шляпе придавали ей вид диковинной райской птицы, по ошибке залетевшей в хмурую и неприветливую Англию.

– Садитесь, Леон, – де Круаль кивнула вглубь кареты и протянула капитану руку, затянутую в гладкую кожаную перчатку.

Леон оставил её жест без внимания и легко нырнул внутрь, чувствуя, как сердце начинает биться чаще. Когда такая женщина, как де Круаль, приглашает тебя уединиться, это не может не волновать. Конечно же, она здесь по поручению Кольбера, и конечно же, ей не обойтись без помощи Леона. Раз ей требуется помощь, значит, дело серьёзное. А если дело серьёзное, то и награда за него должна быть соответствующей. «Возможно, моя служба не такая уж и собачья», – пронеслось в голове капитана. Опускаясь на сиденье, он снял с головы шляпу... и в шею ему уткнулось дуло пистолета.

Выходило, что служба всё-таки собачья.

Странно, но на этот раз Леон не почувствовал ни страха, ни злости, даже наоборот, ощутил странное облегчение. Если это испытание, то что ж, он его выдержит – и не такое выдерживал. Если же его сейчас пристрелят, то ему больше не придётся жаловаться на собачью службу. И проблема с арестом монахини решится сама собой.

Де Круаль за словом в карман не лезла, Леон, впрочем, тоже. В результате короткого разговора они быстро выяснили цель прибытия Леона, местонахождение детей мушкетёров и то, что де Круаль держит бомбу «там, где надо». От вопросов, где женщинам следует держать бомбы, Леон разумно воздержался – не очень удобно говорить, когда тебе в шею упирается пистолет. Де Круаль пару раз отворачивалась, но тут же возвращалась к Леону. В эти краткие мгновения можно было попытаться выхватить пистолет, но капитан решил не рисковать – что-то подсказывало ему, что реакция у женщины не хуже его собственной.

– А вы, я гляжу, совсем не боитесь, – заметила де Круаль, и в голосе её Леону послышалось одобрение.

– А чего мне бояться? – он запрокинул голову чуть выше – дуло неприятно холодило кожу. – Вы меня не убьёте. Выстрел услышат люди, да и отмывать карету от крови и мозгов потом будет сложно.

Она усмехнулась, Леон на миг подумал, что переоценил её рассудительность, но тут де Круаль отняла руку с пистолетом и положила оружие на сиденье рядом с собой. Леон выдохнул – совсем тихо, чтобы опасная соседка не услышала в его вздохе облегчения. Нельзя было показать ей, что он хоть ненадолго, но ощутил страх, и Леон бросил первое, что пришло в голову:

– Вы всех мужчин так встречаете?

Вопреки его опасениям, де Круаль не потянулась за пистолетом – она улыбнулась, протянула руку и погладила Леона тыльной стороной кисти по щеке – осторожно и ласково, как, должно быть, гладила домашнего кота, если, конечно, он у неё был. От прикосновения затянутой в перчатку руки по спине Леона пробежала дрожь, не имевшая отношения ни к холоду, ни к страху.

– Что? – выдохнула его собеседница, приподнимая его голову за подбородок.

– Я надеюсь, бомба рванёт, – Леон понимал, что в его словах мало смысла, но необходимо было что-то сказать – чтобы де Круаль не думала, что от её действий он потерял дар речи. А он, признаться, был очень близок к этому.