Соблюдайте тишину в библиотеке

Глава первая

Кто-то мчался, падая с ног, плыл против течения, ехал на красный
Просто чтобы сказать, что всё будет хорошо, что всё не напрасно
Но ошибся дорогой, и не рассчитал траекторий полёта
И мне снова приходится быть для тебя этим «кто-то»*.

      — Как прекрасно! — две женщины хлопают в ладоши, когда невысокая, худенькая Лидия заканчивает играть на фортепиано, стоящем в центре зала на втором этаже варшавской библиотеки. 
      — Звучит иначе, чем польский, — одна из женщин замечает это. Лидия смотрит на нее, убирая пряди черных волос за уши. Она совсем недавно сделала стрижку «под пажа» и стала совсем похожа на героиню старого советского фильма. 
      — Лидочка, чудесно, что вы начали учить русский язык через песни. Музыка — это так волшебно, — вторая женщина смахивает книжкой с нотами пыль с верхушки инструмента. — Значит, скоро вы переезжаете обратно? В Россию?
      Лида родилась там. Петербург был ее родным домом, где она провела шесть лет своей жизни. Все, что она запомнила об этом городе — заснеженные дороги, спешащие куда-то люди и двухкомнатную старую квартиру без балкона. 
      — Мне предложили работу за границей. 
      С такими словами однажды вернулся домой отец. Это было осенью, тогда Лида только пошла в первый класс. Старшая сестра, которой было восемнадцать лет, поделилась, что давно ведет виртуальный роман с одним красивым поляком. 
      Места для сомнений не оставалось. Так эта русская семья переехала из огромной России в маленькую Польшу. 
      — Да, отец решил, что надо вернуться. Спустя столько лет, — Лида встает, поправляя черную, плиссированную юбку, доходящую до середины икр. Каблуки ее коричневых ботинок стучат, когда она закрывает крышку инструмента и отходит от него. Две женщины, работницы этой библиотеки, с восторгом смотрят на то, как Лида прекрасна в белом просторном свитере, юбке и этих грубых ботинках. Ей не хватает лишь очков, чтобы закончить образ послушной девочки из воспитанной семьи. Но очки Лиде ни к чему, ибо ее зрение нельзя назвать плохим, да и вряд ли бы она стала скрывать шоколадные глаза за толстыми стеклами.
      — Пожалуйста, пиши нам из России, — просят обе. 
      Лида улыбается бледно-розовыми губами, приподнимая вверх тонкие, редкие брови. На ее лице почти нет косметики, кроме туши на длинных ресницах. И ей сейчас жаль, что она не нанесла тонну макияжа, чтобы как-то скрыть за ним свою грусть.
      Ее улыбка не искренняя. Лиде не хочется уезжать. Ей недавно исполнился двадцать один год, летом она закончила институт и нашла работу по душе. И она бы не уехала, если бы ей было с кем остаться. 
      Сестра развелась, муж даже не хочет платить алименты. Отец давно уже не тот талантливый плотник, который десять лет назад покорял своими работами сердце Варшавы. Мать больна, поэтому хочет поскорее вернуться на Родину, чтобы умереть там. 
      Лида давно потерялась в этом мире.
      — Как же вы прекрасны, — она вздрагивает, оборачиваясь на голос мужчины. Это Марчин, директор библиотеки. Он молод, высок, красив, образован. И влюблен.
      Впрочем, в Лиду тут влюблены почти все. Они говорят, что она очень похожа на девушку из старого советского фильма про приключения смешного очкарика.
      Сначала ей стали восхищаться студенты, которые круглый год протирали штаны в читательских залах. Эти некрасивые ботаники снимали очки, пальцами причесывали растрепанные волосы, поправляли рубашки и, прячась за книжками, украдкой провожали мимо проходящую Лиду взглядом. Потом о ней узнали и другие студенты, которые были куда симпатичнее, но глупее. Популярность библиотеки резко возросла, особенно популярен стал отдел музыки, в котором любила прятаться Лида во время обеда. Там она играла двум своим знакомым, разучивая с ними песни на русском языке. 
      Теперь по субботам и воскресеньям самые заинтересованные юноши и мужчины округи приходили просто посмотреть на то, как музицирует эта милая девушка. Не удивительно, что, вернувшись с командировки и обнаружив у себя новую сотрудницу, сам директор проникся к ней симпатией. 
      — Спасибо, — она кивает головой, затем смотрит на настенные часы, охая. — Простите, я немного опоздала, — обед закончился еще десять минут назад. 
      — Ничего, — директор поправляет черный галстук. Нервничает. Он выглядит очень солидно в этом костюме. Раньше Марчин не задумывался об одежде, но не теперь.

      Лида... Одно имя описывает кучу чувств и перемен, которые поселились в сердцах посетителей. 
      — Она помахала мне рукой! — гордо говорит один студент. 
      Второй толкает приятеля:
      — А меня она поцеловала. 
      Первый не верит, их спор перерастает в драку. 
      Лида совсем не рада такому повышенному вниманию со стороны людей. Она пытается как-то разнять мальчишек, но в такой перепалке достается и ей. Охрана выгоняет молодых людей, отбирая у них пропуски и внося в черный список библиотеки. Лида пытается извиниться перед всеми, но сотрудники смеются:
      — Да ладно, это же хорошо, когда кавалеры за тебя борются.
      Ей повезло, что почти все работники здесь пожилые мужчины и женщины, у которых есть семьи и жизненный опыт за плечами. 

      — Лидия, — улыбается Марчин, подходя к девушке. Та мотает головой и еще раз извиняется за то, что погрузилась в свои мысли. — Зайдите ко мне, хорошо?
      Как же ей надоели все эти мужчины! Уже в обычной просьбе она видит какой-то явный подтекст. А ей это совершенно не нужно. Наша маленькая Лида за все свои годы никогда не любила. Нет, она была влюблена, но разве сравнишь яркую вспышку эмоций с вечным и великим чувством? 
      В районе варшавской библиотеки теперь возродилась атмосфера двадцатого века: юноши желают добиться девушку, сражены наповал ее грацией, недоступностью, талантами и, конечно, красотой. 

      — Присаживайтесь, — Марчин садится за стол, пока Лидия мнется у стула напротив. — Я слышал, что вы хотите уехать после Нового года. 
      Она кивает, положив ладони на колени. Ее плечи сжимаются и становятся очень узкими. Она не крохотная, не сильно исхудавшая, даже не слишком хрупкая, но сейчас кажется именно такой. Всем своим видом она показывает, что любит то место, где сейчас живет.
      — Так решили вы? — голос Марчина, обычно не грубый, сейчас словно бы срывается. Она кладет руку на стол, наклоняясь чуть вперед. 
      — Родители. Меня ничего здесь не держит, — на мгновение их глаза встречаются. Какая-то крохотная искра пробегает между ними, но Лида этого не видит. 
      — А как же ваш... любимый человек? Он поедет с вами? 
      Мотает головой:
      — Нет. У меня нет парня. 
      После этих слов Марчин словно бы сияет от счастья, а по его телу пробегает приятный холодок. Как приятно знать мужчине то, что объект его влюбленности свободен! Мужчина быстро строит в голове алгоритм дальнейших действий, но все сразу же рушится, когда он вспоминает, что ее свобода все равно ничего не изменит. Марчин вскакивает со стула, запускает пальцы в черные кудрявые волосы. Его светлое лицо чуть краснеет. Серые глаза ищут предмет, за который бы они могли зацепиться.
      — Вы — прекрасный работник. Такой популярности у нас еще никогда не было! Я читал ваш план проведения мероприятий, — он замолкает, переводя дыхание и подбирая предложения, чтобы уговорить Лиду остаться. Наконец, он скидывает пиджак, закатывает рукава. Ему жарко в этом кабинете, хотя еще утром он жаловался, что этот декабрь выдался холодным, а обогреватель совсем не работает. 
      — Лидия, прошу, останьтесь. Ведь, если бы у вас был кто-то здесь, тот, кто вам нужен, то вы бы не уехали?
      Он вновь садится в свое кресло.
      — Если вам нравится здесь, я могу попробовать помочь вам как-то остаться. Так вот, если вы найдете нужного человека, вы останетесь? 
      Она улыбается, смотря на него, еще такого молодого, но напуганного глупой мелочью — ее отъездом. Лида кивает и благодарит Марчина за все. Вместе они неплохо смотрятся. Он выше ее примерно на голову, у них обоих черные волосы, почти одинакового оттенка кожа, похожие улыбки. Однако она, несмотря ни на что, встает и направляется к двери. Марчин не так уж ей и нужен.
      Все юноши, которые влюблены в Лидию, непременно желают коснуться ее, сделать своей. Никто из них не спрашивает о состоянии ее души, не беседует о том, о чем бы ей хотелось поговорить. 
      — Так устроены все мужчины, — говорит Лиде ее напарница из читательского зала.
      Это разочаровывает девушку, перед глазами возникает образ бывшего мужа сестры, который ухаживал за ней, взял замуж, а потом ушел к другой женщине. 
      Есть ли те, кто останутся с нами навсегда?
      — Так, а теперь отнеси эту книгу вон туда, — работница проверяет карточки. — Какой-то олух поставил ее не туда, откуда взял. Ох, что за молодежь пошла! — пожилая женщина злится, поправляя трясущимися руками очки. — Не могу понять, кто ее брал в последний раз. Найду по карточкам, все выскажу.
      Лидия смеется, подхватывает огромную книгу, несет ее на другую полку в конец зала. Книга большая и довольно тяжелая. Девушка пытается посмотреть название книги, но на обложке оно давно стерлось. Остались только крохотные пятна от золотых букв. Тогда девушка поворачивает ее, чтобы рассмотреть название на корешке. Книга выскальзывает из рук и раскрывается, упав на пол.
      — Не смей ронять старые книги! — кричит Лиде вслед библиотекарь.
      — Не старше тебя, — ухмыляется девушка в ответ. Разумеется, говорит она это шепотом, чтобы никого не обидеть. Эта коллега по работе давно напрягает девушку своей ворчливостью и педантичностью. 
      Лидия поднимает книгу, ставит ее на полку. Под ее ботинком что-то шуршит. 
      — А? — она наклоняется, чтобы поднять бумажку с пола. Вероятнее всего, выпало из книги. Она вертит тетрадный лист, сложенный вдвое, в руках. 
      — Что так долго? — вновь кричит женщина. 
      Лидия прячет в рукав свитера письмо и спешит к коллеге, чтобы расставить оставшиеся книги. Это письмо не дает ей покоя. Бумага кажется слишком горячей. Лида постоянно отвлекается и выполняет свою работу невнимательно, что раздражает библиотекаря. Наконец, женщина уходит расставлять книги сама, а девушке поручает разложить стопку карточек в правильном порядке. 
      «Когда же она уйдет на пенсию», — проносится в голове у Лидии. 
      Первые две карточки она старательно проверяет, но после письмо медленно вылезает из рукава. Лидия пару раз окидывает глазами зал. Несколько ее поклонников делают вид, что что-то читают. Лида по привычке улыбается им, но потом опускает руки под стол, доставая свернутый лист. Она раскрывает его и видит красиво написанный текст. Она никогда раньше не видела, чтобы человек так старательно выводил латиницу. Обычно все лишние записки выбрасываются из книг, поэтому, если вы писали любимому человеку письмо и оставили его по чистой случайности в книге, то вряд ли найдете его потом, когда вернетесь. Это Лидия прекрасно знает. Она еще раз кидает взгляд в сторону закрытой двери. Стол находится прямо на выходе. Никаких шагов не слышно, значит, у нее есть время прочесть это.
      Стоп. Так нельзя.
      А что, если это письмо было написано кому-то, а она его прочтет? Это очень дурной тон. А если это письмо можно вернуть человеку, то нужно обязательно узнать, кто это письмо писал.
      Лида хватает стопку с карточками. Та, которую листала коллега, должна быть где-то здесь. 
      Так, еще раз стоп. 
      А если письмо ненужное. Ну, вдруг там список покупок? Вряд ли человеку, который читал про Древний Рим, нужно будет оставлять количество хлеба и колбасы в книге. Логично, да.
      Она аккуратно делает из горки проверенных карточек стопку. С ее колен с шорохом падает лист. Она живо наклоняется за ним. Ее глаза сами, совершенно непроизвольно, ловят первое слово: «Здравствуй».
      Она поднимает письмо, распрямляется на стуле, уставляется в одну точку.
      Это точно любовное письмо. Или просто письмо кому-то и для кого-то. Его нельзя читать.
      «Я рад, если ты читаешь это. Получается, что кто-то умный взял эту книгу, чтобы прочесть».
      Руки Лидии гладят письмо, пытаясь расправить его. Черные чернила чуть смазываются от этого. 
      «А, может, она сама упала тебе прямо на голову, и оттуда вывалилось это. Не важно, мне все равно приятно, что ты держишь этот лист в руках».
      Лида слишком сильно нервничает. В ней загорается то, чего не было очень давно. Она ощущает себя маленьким ребенком, который открывает подарки на Рождество. Сейчас внутри нее с самого низа, от кончиков пальцев на ногах, все выше и выше, поднимается нарастающая волна эмоций. 
      «Если ты ответишь на это письмо, то я буду несказанно счастлив. Мне все равно, сколько тебе лет, каков твой пол и как ты выглядишь. Хотя, нет… Ха-ха, мне бы хотелось пообщаться с кем-то молодым, потому что у меня родителям за пятьдесят. Как понимаешь, мне стариков хватает. Ха-ха, прости». 
      Ей неспокойно, она еще раз проверяет зал: два поклонника, закрытая дверь, никаких шагов на лестнице.
      «Мне двадцать три, как ты понимаешь, я парень. Все, что у меня есть — дом, семья, книги. Я редко выхожу на улицу, почти никогда не гуляю. Мне элементарно не с кем. Раньше я общался с людьми, встречался с девушками. Но… лучше бы я их не знал. Первым я был просто интересен из-за того, что они мной могли потакать, а вторым из-за денег. И если после этой информации ты воспылал или воспылала ко мне интересом, то лучше выброси это письмо, ибо я больше не хочу наступать на те же грабли. Я хочу завести дружбу с человеком, который бы отнесся ко мне совершенно по-человечески. Я не убийца, не вор, не извращенец. Но, согласись, даже у таких кто-то есть. Мне надоело общаться с книжками. Скажи, я не достоин хорошего человека?»
      — Достоин, — Лида отвечает ему вслух. 
      «Я почти не пользуюсь телефоном, не сижу в социальных сетях. Мои самые близкие приятели — два человека по переписке из других стран. Они меня не очень понимают, но создается эффект какой-то коммуникабельности. В реальности у меня никого кроме отца, матери и младшего брата. Мне бы хотелось коснуться кого-то хорошего, с кем я не связан кровным родством. Если ты парень, то я бы пожал тебе руку. А если девушка, то я бы обязательно поцеловал твою ручку. Я довольно давно живу в тишине, пустоте и одиночестве. За пятнадцать лет я как-то свыкся. Но если тебя заинтересует это письмо, то я буду рад получить от тебя ответ. Буду ждать его в Шекспире из третьего ряда. Да, в черной обложке. Положи между сороковой и сорок первой страницей. 
С любовью, твой Я.». 
      Я? Определенно, это какое-то сокращение. Но кто этот парень. На «Я» начинается его имя, точно. Надо найти. 
      Она прячет письмо, дрожащими руками начиная перебирать карточки. Где же та самая, которую смотрела библиотекарь? Она была вот здесь. Неужели, она ее отнесла? Надо глянуть в формуляре книге, на кого записано. Человек, чье имя начинается на «Я». Надо обязательно ответить ему, прямо сейчас.
      — Ты все сделала? — женщина нависает над ней. Сердце Лиды бьется намного громче, чем топчется коллега на лестнице. Именно поэтому девушка не услышала ее шагов и вовремя не навела тут порядок. 
      — Почти, — Лидия врет. Впервые за всю жизнь она так относится к работе. Это не она, с ней что-то случилось. У нее руки влажные и глаза чуть слезятся. Кто же этот парень? 
      До конца дня она думает о нем. Она кивает в ответ своим коллегам, совершенно не слушая их. Лида ищет возможность как можно быстрее написать ему ответ. На секунду в ее сердце закрадывается сомнение: искренне ли она это делает или чисто из жалости? 
      Может, она чуточку влюбилась в него?
      Бред, такого не может быть, она же даже его совершенно не знает. Просто он отличается ото всех, кто когда-либо говорил с ней. Интересно, какой у него голос… 
      Она пишет ему, что согласна погулять. Думает, что в понедельник у нее выходной, поэтому может выбраться вечером воскресенья в кафе. Она сочувствует ему, но тут же зачеркивает это. Нет, нельзя ему этого знать. Просто достаточно того, что ей двадцать один и она Лидия, которая согласна завести с ним дружбу.
      Странное чувство пожирает ее, когда она кладет письмо между сороковой и сорок первой страницей. Всю неделю она бегает в этот зал, чтобы проверить, не лежит ли там ответ. Но снова и снова она видит, что письмо на месте. 
      — Что тебя так тревожит, Лидочка? — спрашивает милая женщина из музыкального отдела. Лида уже давно не играет и не поет. Она только сейчас вспоминает о том, что нужно было посмотреть имя того парня в карточке. Родители заметили, что дочь очень взволнована. Оба свалили на болезнь и переезд. 
      Так много причин быть нервной. По симптомам любопытство схоже с боязнью перемен в жизни. Вряд ли врач точно смог бы поставить диагноз тревожной Лиде. 
      Юноши устало зевают, сидя за столами. Они ожидали пения от Лидии, но в итоге видят лишь ее разочарованное личико. Она резко встает с мыслью о карточке с именем. Надо идти. 
      — Ты куда? 
      — На второй этаж, — оборачивается девушка, смотря на разочарованную публику. — Надо кое-что глянуть, — она не смотрит на то, что в зал входит человек, поэтому, провожая взглядом публику, Лида натыкается на него прежде, чем обращает внимание. 
      Высокий юноша улыбается ей. Он словно случайно обхватывает руками ее плечи, как бы пытаясь удержать. В его жестах затаились слова «спокойно, не торопитесь». Она смотрит на него снизу вверх, он ей широко улыбается, оголяя ровный ряд белых зубов. Его потрескавшиеся губы излучают самую искреннюю улыбку, которую только можно было увидеть. У него аккуратно убранные назад волосы цвета пшеницы, пряди непослушно спадают на лоб, образуя своеобразную волну. На его белом лице веснушки. Кожа тонкая, гладкая. Кончик носа заострен, на переносице яркие морщинки. Он сейчас, кажется, беззвучно смеется. 
      И чему этот парень рад? 
      Их глаза встречаются. Такой странный зеленый цвет. Какая-то смесь с желтоватым или коричневым. У него светлые ресницы. От этого его глаза кажутся небольшими. Сильные руки не ослабляют хватку. 
      — Простите, — Лида мотает головой, дергая плечами. 
      Парень чуть щурится, сводит брови. Как будто переспрашивает: «Что?»
      — Простите, говорю, — теперь она говорит это, глядя ему в лицо. 
      Он чуть округляет рот, кивает и снова улыбается. 
      Странный, определенно странный парень. 
      Он поднимает глаза на библиотекаря. Она машет ему рукой, подзывая к себе. Парень учтиво отпускает руки, медленно подходя к столику. 
      — Здравствуй, мой дорогой. Ты принес книгу? — она смотрит ему прямо в глаза, когда говорит это. Он кивает, доставая из рюкзака книгу. Она похлопывает его груди. Он понимающе наклоняется, и она уже хлопает его плечо. Он одет в синее пальто, которое, наверное, очень дорогое. Оно совсем не сочетается с протертыми джинсами, начищенными до блеска ботинками и поношенным рюкзаком. 
      Какой-то он странный, верно. Но красивый. По-весеннему красивый. Если бы апрель был человеком, то выглядел бы так. 
      Он делает пару жестов, потом мотает головой. Поклонники Лиды не шевелятся, смотря то на него, то на нее. Парень достает мобильный, набирает на нем что-то, потом снова улыбается и показывает библиотекарю. Та внимательно читает, затем смеется:
      — Я рада, что тебе понравилось читать про музыку.
      Все слова она произносит неторопливо, смотря прямо на него. Лидия подходит ближе, чтобы рассмотреть их двоих. Она замечает, что парень дергает губами, словно пытается повторить. Читает что ли по ним?
      Да он же глухонемой...
      Он снова пишет что-то на телефоне. 
      — Ты хочешь еще прочесть? Про какую музыку ты хочешь прочесть? 
      Он смотрит в ее сторону, указывает кивком, затем усердно набирает текст.
      — О, Лида, — женщина хлопает в ладоши. — Он хочет прочесть про ту музыку, которую любишь ты. 
      Парни в зале чувствуют себя совершенно неловко. Вроде как он их конкурент. Они видят, как она прибывает в смятении, да и воспитание не дает права подойти к глухому парню и начать выяснения. Толка от него никакого, а бить просто потому, что пытается уделить внимание девушке, — глупо. 
      — Лида! — зовет женщина, пока парень смотрит на нее весь в надежде услышать ответ. 
      — Инди-поп, — выдавливает она из себя, заливаясь краской и выбегая из зала. 
      Лида торопится наверх, чтобы узнать имя человека. В Шекспире же она находит ответное письмо с назначенным временем и адресом. 

      «Когда ты придешь, то попроси, чтобы тебя отвели за третий столик». 

Она мнет этот лист, потому что спрятать его некуда, а лишние сплетни ей распускать не хочется. Как бы хорошо к ней не относились, на подобные переписки точно наложат «вето».