Собуэль

Собуэль

Я взял щенка и придирчиво осмотрел. Старший псарь залебезил:

- Не извольте сомневаться, господин Собуэль, всё, как любит Госпожа: черненький, большеглазенький.

Я молча развернулся и вышел из провонявшей псиной постройки на свежий воздух. Щенок, действительно, был подходящий. Госпожа любит после ужина поиграть с таким, а потом отрезает ему уши, лапы, выдавливает глаза или обливает смолой и поджигает. У неё как у истинной представительницы Великой Династии, Наследницы Черного Трона, в сердце нет места жалости.

Проходя через двор, я бросил взгляд в сторону часовых, несущих пост на высоких зубчатых стенах. Лица стражников (как и, уверен, мысли всех придворных) были устремлены на юг, туда, где решалась судьба мира, куда Властелин повел свои непобедимые легионы против орд Света. Все напряженно ждали вестей.

Я поднялся по винтовой лестнице и через галерею прошёл в залу, в которой изволила пребывать Госпожа. Света, проникавшего сквозь узкие стрельчатые окна, было недостаточно, поэтому горели факелы, и в их пляшущем свете я увидел Госпожу, одетую в черное платье с серебряными узорами из цветов и драконов. Чёрные косы были уложены на голове в виде высокой тиары. Госпожа в окружении фрейлин развлекалась стрельбой из арбалета. Мишенью служила насаженная на шест человеческая голова.

- А, Собуэль! – заметила меня Госпожа. – Лови!

Она выстрелила в меня, целясь в пах, но я успел подставить руку, и стрела, скользнув по стальному наручу, отлетела в сторону. По счастью, арбалет у Госпожи был полудетский (с настоящим боевым в тринадцать лет ей ещё трудно сладить), иначе я бы так легко не защитился.

- У меня хорошая новость, Собуэль. Завтра тебя оскопят, - сказала Госпожа, улыбаясь.

С этой шутки начиналось моё дежурство всякий раз, когда Госпожа была в хорошем настроении. Впрочем, в любой момент это могло оказаться не шуткой, а приказом. Моего старшего брата, так же служившего телохранителем Госпожи, велено было оскопить, ибо Властелин решил, что негоже полноценному мужчине быть рядом с отроковицей. Однако у лекаря с перепою тряслись руки, он задел важную жилу, и брат истёк кровью. Потом этого лекаря я четвертовал.

- Ты принёс щенка, Собуэль? Отлично. Будем стрелять в него из арбалета. Только, чур, стрелять так, чтобы он умирал долго. Я первая.

Я посадил щенка на стол, Госпожа выстрелила, но не попала.

- Теперь ты, Элоиза.

Любимая фрейлина Госпожи рыжая Элоиза взяла арбалет и начала целиться, как вдруг в залу вбежал толстый желтолицый человек, Распорядитель двора евнух Ставракий.

- Ваше Высочество! Гонец с юга!

Следом двое стражников втащили смертельно усталого человека, серого от дорожной пыли. Как только его отпустили, гонец рухнул на колени.

- Говори!

- Ваше… Ваше Величество… - с трудом произнес гонец.

По этому обращению я понял, что произошла катастрофа.

- Мы… мы разгромлены… Ваш отец… пал… на поле битвы…

Госпожа, не проронив ни звука, опустилась в кресло. Её лицо застыло маской из цинского фарфора. Пальцы сжали подлокотники так, что побелели костяшки. Глядя мимо всех, Госпожа произнесла сдавленным голосом:

- Вестников, приносящих плохие новости, положено предавать смерти. Собуэль, отруби ему голову.

- Но… моя королева…- залепетал гонец.

Я взял одну из секир, крест на крест закреплённых у меня на спине, и смахнул гонцу голову.

- Все вон, - молвила Госпожа.

Все поспешили удалиться. Я вышел последним и закрыл дверь. Через некоторое время Госпожа велела войти Элоизе и мне. Она стояла у окна, ещё более бледная, чем обычно. Губы были обкусаны до крови, глаза влажно блестели. У ног Госпожи чёрным комочком валялся дохлый щенок.

- Скоро враги будут здесь, - сказала она. - В любой момент меня могут предать. Я верю только вам двоим. Сегодня ночью мы тайно покинем дворец и поскачем на север, в самый дальний замок, Ментид. Укроемся там, а дальше будет видно. Собуэль, подготовь коней и всё, что нужно в дорогу. Элоиза, помоги мне собраться.

Это было мудрое решение. Я поклонился и поспешил выполнять приказание. На кухне я взял хлеба, копчёного мяса, фруктов и воды, на конюшне выбрал и оседлал шестерых лучших скакунов, приторочив припасы к сёдлам. Затем я направился в покои Госпожи. Я застал её облачённой в боевые доспехи, сделанные специально по её мерке, украшенные самоцветами и орнаментальным чернением. В руках она держала шлем с высоким плюмажем из чёрных перьев.

- Это не подходит, - сказал я. – Для нас важнее всего скорость, а в доспехах будет тяжело и вам, и коню, моя Госпожа.

Наверное, впервые в жизни я осмелился перечить Госпоже. Но она не разгневалась, а лишь на секунду задумалась и сказала:

- Ты прав. Элоиза, помоги мне снять.

И Госпожа стала снимать доспех и переодеваться, не замечая моего присутствия. Я стоял каменным истуканом. Однажды мне уже довелось видеть Госпожу без одежды: она вышла обнажённой из купальни и прошла мимо, а я потом неделю не мог нормально спать: перед глазами стояли, не исчезая, то спелые земляничины сосков, то вороные волосы, сбегающие водопадом по молочно-белой спине…

Переодевшись, Госпожа протянула мне свёрток.

- Здесь символы верховной власти. Платиновая диадема с адамантами, священные меч и зеркало. Сбереги их любой ценой.

Мы вышли во двор, вскочили на коней и, покинув дворец через северные ворота, отправились в путь.

Дорога была тяжёлой. Мы скакали в таком темпе, чтобы за день преодолеть максимальное расстояние, но не загнать коней. В день делали не больше трёх привалов. Любые селенья мы объезжали стороной, а ночевали в лесу, в шалаше. Через несколько дней припасы кончились, и нам пришлось завернуть на одинокий хутор. В убогой курной избе обитала большая семья, такая нищая, что для Госпожи они не смогли сыскать никакой другой еды, кроме грубой овсянки и кислого молока. Но Госпожа с достоинством приняла такую низкую пищу и даже соизволила взять на колени и поговорить с пятилетней дочкой хуторянина, которая единственная из всей семьи без ужаса смотрела на Госпожу своими голубыми глазёнками. Утром засветло Госпожа проснулась и знаком велела мне собираться. Мы беззвучно покинули дом, никого не разбудив. На улице Госпожа сказала: