Содействие

Содействие

Комната для допросов весьма походила на то, какими их изображают в фильмах: четыре голые серые стены с зеркальным стеклом вдоль одной и массивной дверью в другой; привинченный к полу стол на металлических ножках; три стула с высокими спинками, но без подлокотников. На столе стояли пластиковая бутылка с водой и пластиковый же пустой стаканчик, один-единственный. Из двух углов комнаты целились камеры видеонаблюдения, над дверью висел динамик, и поблескивал красным огоньком датчик пожарной сигнализации на потолке.

Над стеклом в противофазу ему мерцал датчик энергетического воздействия, в простонародье именуемый «солонкой».

За минувший час Эрика изучила комнату целиком, от немытого пола до последней трещины на потолочных панелях. Делать здесь всё равно больше было нечего. Орать и спорить она устала ещё в машине, по дороге в участок, от хождения кругами по столь тесному помещению начинала кружиться голова, а принимать пищу и питьё в чужом — враждебном — доме было опасно по стольким причинам, что Эрика от греха подальше передвинула бутылку на другой край стола.

Оставалось ждать. Задержавший её молоденький офицер — явно всего пару месяцев, как из академии — обещал, что с ней поговорят «сегодня». Учитывая плотно облепившую город дождливую осеннюю ночь, это обещание всё меньше и меньше походило на правду.

В наглухо изолированной комнате слышны были только случайные, внутренние звуки — шорохи и стоны старого здания, терзаемого непогодой, — поэтому ворвавшийся через внезапно распахнувшуюся дверь гомон спугнул Эрику. Она дёрнулась, ножки стула кошачьими когтями проскрежетали по бетонному полу, и разговор, которой вёлся за её спиной, оборвался на полуслове.

В комнату зашли трое. Объединяли их разве что мрачные выражения лиц.

Первым прошёл невзрачный мужчина средних лет. Одет он был в чуть помятый шерстяной костюм с влажными пятнами на плечах и штанинах, обут в на удивление блестящие туфли. На лишённом каких бы то ни было особых примет лице сидели квадратные очки в тонкой металлической оправе, то ли дизайнерские, то ли просто старые. В одной руке он сжимал дешёвенький обтрёпанный портфель, другая безвольно свисала вдоль тела. Глаз серенького человечка за поблескивающими в люминесцентном свете стёклами было не видно, но когда он всем телом повернулся и явно уставился на Эрику, та ощутила, как меж лопатками у неё скользнула нервная капля пота. К огромному облечению Эрики, долго изучать он её не стал. Человечек сам себе кивнул, переставил один из свободных стульев в угол комнаты и со скучающим видом устроился там: положив портфель на колени и опустив поверх него неожиданно хрупкие бледные руки.

Следом за серым в комнату вошёл сержант, мельком замеченный ранее в холле участка. Эрике достаточно было одного взгляда: каштановые волосы с рыжеватым отливом, ярко-голубые глаза, светлая кожа и небольшой рост в сочетании с худощавым, жилистым телом — чтобы опознать в сержанте брауни. А если бы она сразу не вычислила его происхождение, то выражение, с каким на неё уставился полицейский: отвращение на лице и презренье в глазах — мигом бы расставило всё по своим местам.

Эрика с трудом удержалась, дабы не зашипеть в ответ на неприкрытую агрессию. Безо всяких объяснений вытащить её из постели и притащить в полицейский участок само по себе было оскорблением, а уж запереть на дюжине квадратных ярдов с брауни… За злость и гнев цепляться было проще, чем пытаться подобрать логичное объяснение происходящему.

Не рискуя поворачиваться к брауни спиной, Эрика медленно перевела взгляд на последнего визитёра.

Он был… высоким, заметно больше шести футов, и потому угрожающе возвышался над всеми остальными. Но не только высоким, а ещё и массивным; в широких плечах, в крупных руках, в сдержанной экономичности движений начинала проявляться та основательность, что возникает у мужчин ближе к сорока годам. На лицо гиганту, впрочем, было на дюжину лет больше, но это скорее объяснялось читавшейся по красным прожилкам в глазах усталостью, нежели реальным возрастом.

И ещё он был чистокровным человеком. Ни единой капли дивной крови по меньшей мере на двадцать поколений назад; в современном котле народов и народцев мало кто мог похвастаться подобной родословной.

Всё так же сохраняя молчание, Эрика вновь по очереди оглядела всех троих: серенькая личность, с настолько пустым выражением немигающих глаз, что хотелось сбежать на другой конец города; брауни полицейского участка, равно ненавидящий как род занятий Эрики, так и её происхождение; и чистокровный человек, своим полным отсутствием связей с дивным миром защищённый от любого воздействия. Втроём они недвусмысленно показывали, что, что бы здесь ни происходило, оно не было ни дружеской шуткой, ни нелепой случайностью. Эта троица явно собралась для ловли и допроса ноктюрнала.

Под напряжённым взглядом Эрики брауни и человек пересекли комнату, превратившуюся из просто тесной в откровенно давящую, и остановились у противоположного края стола. На третий стул ни один из них даже не посмотрел, но, повинуясь едва заметному кивку человека, брауни убрал бутылку и стакан и вместо них выложил на стол доселе зажатую подмышкой коричневую папку. Человек не глядя раскрыл её и тяжело, почти не мигая, уставился на Эрику.

— Эрика Янг, — спустя несколько долгих секунд протянул он, и в его устах незатейливые имя и фамилия прозвучали чуть ли не оскорблением. — Меня зовут детектив Ричард Харт, это сержант Копер и мистер Клейн — наш консультант. Мы расследуем дело об ограблении принадлежавшего «Содействию» транспорта, произошедшее три дня тому назад. Ограбление, результатом которого стали два — а может быть уже и три — трупа.