Соль под кожей. Том третий

Глава первая: Данте

Глава первая: Данте

Какое-то время назад

Удивительно, как быстро и радикально нашу жизнь может изменить одна, казалось бы, незначительная деталь.

Не деньги и возможности менять этот долбаный мир каждый день, и делать его лучше для всяких утырков, потому что кто же еще о них подумает, как не собрат по несчастью.

Не перспектива медленно и болезненной смерти.

Не любимая девушка, которую приходится буквально подложить под другого мужика ради ее же блага и спокойной жизни.

А всего одна новость о том, что бывшая проститутка и по совместительству нифоманка залетела от тебя в ту единсвтенную ночь, которую вы провели вместе, занимаясь таким себе сексом.

— У меня прекрасные новости, Дмитрий Викторович, - говорит мой гениальный израильский врач после долгого и дотошного ознакомления с анализами. - Ваше сердце работает почти так же хорошо, как двигатель «Порше».

Аналогия, приведенная им, явно не случайна, потому что кроме официальных денег, он получил лично от меня еще и «маленькую» четырехколесную благодарность, и двухэтажную «радость» на теплом тропическом островке. Но что куда более важно - все эти подарки оформлены самым тщательным образом, чтобы не беспокоить уважаемые налоговые службы и не злить коллег.

Мужику радость.

А для меня просто капля в море, потому что весь прошлый год, пока я проходил бесконечное тяжелое восстановление и жил под Дамокловым мечом моментальной смерти, я пахал. Как бы странно и фантастически это не звучало.

Пахал, блять, так же отчаянно, как в самом начале строительства своей IT-империи.

— Неужели наступит день, когда я смогу с чистой совестью выбросить это в на хер? - трясу маленькой таблетницей, которую по привычке таскаю в кармане. Сейчас там всего три порции таблеток: две круглых красных и она длинная, голубая.

Ëбаная матрица.

— Ну, пока с этим придется повременить, - очень деликатно говорит мой доктор, а потом закрывает папку и медленно кладет ее в стол. - В любом случае, Дмитрий, сейчас я могу сказать, что вы - своего рода уникальный феномен в истории современной медицины. Черт, я почти сожалею, что согласился на анонимность и полную информационную тишину.

Я мог бы добавить, что за эту «тишину» клиника получила целый новый корпус и бюджет финансирования, за который они смогут провести еще с десяток таких же, но уже полностью публичных операций. Но я молчу из уважения к золотым рукам человека, благодаря которому я жив и планирую прожить минимум лет двадцать, а лучше - портить этот мир своим существованием еще лет сто.

Так что ограничиваюсь легкой полу улыбкой, которую эскулап может трактовать вообще как ему вздумается.

Встаю, через стол протягиваю ему руку и мы обмениваемся крепким рукопожатием.

— Жду вас через полгода на контрольное обследование, - говорит доктор, и его слова догоняют меня уже в дверях. - Как бы сильно я не был уверен в своей работе - предпочитаю видеть, как крепнет и здоровеет моя Галатея.

На это я снова туповато улыбаюсь, потому что планирую больше никогда сюда не возвращаться, по крайней мере до тех пор, пока к этому не появится парочка неприятных сигналов. Даже просто думая об этом, скрещиваю пальцы в кармане брюк, потому что, блять, одновременно с шансом на новую жизнь во мне откуда-то вызрела долбаная суеверность. Хотя, возможно, это естественная реакция на внезапно проклюнувшееся желание наслаждаться каждым вздохом. Наслаждаться и понимать, что это чертовски приятно, а не расплачиваться за порцию воздуха маленьким взрывом Сверхновой в груди.

Выхожу из кабинета, подмигиваю миловидной медсестре в коридоре, которая тут же густо краснеет и как-то очень по-детски прижимает к груди кипу папок. Я ей нравлюсь - она все время меня здесь подкарауливает, и каждый раз пытается сделать вид, что оказалась поблизости совершенно случайно. Я никогда не предпринимаю попыток познакомиться, знаю только, что ее зовут Рут - это имя написано на карточке, которую она носит на груди. Но сегодня моя стеснительная фанатка решает пойти ва-банк, потому что вдруг шагает мне наперерез, открывает рот, чтобы что-то сказать, но вместо этого роняет все свои папки и они разлетаются вокруг, соря бумагами, как опавшая с деревьев листва.

— Я такая рассеянная, - бормочет она, впопыхах собирая все это на новую неряшливую кучу. - Простите, я совсем не хотела…