Солдат Империи

Солдат Империи

         Победный вечер:

         Теплым осенним вечером в полевом военном лагере было необычайно шумно. Распевающие фронтовые мотивы солдаты упивались вином, хвастаясь своими подвигами. Офицеры расположились в больших шатрах, откуда так же доносились частые торжественные вопли. Тосты за победу, звучали словно дрожащий голос актера, только вышедшего на сцену, акомпониментом которому были дружное грюканье железной и деревянной посуды. Только часовые на постах сохраняли трезвость рассудка, вглядываясь в гряду пеньков, и в дымящиеся руины города, виднеющиеся за разрушенной крепостной стеной.

         - Эй, выпей с нами! Успеешь еще с кислой рожей на все посмотреть! – явно подвыпивший товарищ несильно толкнул расположившегося на маленькой табуретке солдата, явно намереваясь расшевелить того. Однако вместо ожидаемого эффекта выпивший сам едва не потерял равновесие, расплескав часть содержимого кружки.

         - Спасибо, не хочу – подняв взгляд от костра на товарища солдат постарался изобразить добродушную натянутую улыбку, в надежде, что ее будет достаточно, чтобы его оставили в покое.

         - Да ладно тебе – мужик с кружкой пошатываясь скорее упал на землю, нежели сел, облокотившись на расположенную позади палатку. – Мы сегодня герои! Герои Империи! Мы заслужили немого праздника! – С этими словами и без того выпивший воин влил все содержимое чаши в себя, с блаженной улыбкой развалившись на пологе палатки.

         Пронаблюдав весь процесс поглощения горячительного, солдат все с той же улыбкой вновь повернулся к пульсирующим языкам пламени, медленно пожиравшим куски дерева, словно смакуя каждый миллиметр горючего.

         - Что ты такой серьезный? Отдайся вину! Пусть хоть сегодня твое тело делает то, что хочет! – выпивший товарищ, заплетающимся языком продолжал свою, как он считал, воодушевляющую речь. – Итак изо дня в день серьезней всех! Побудь веселым! Сходи как-нибудь в бордель. Я слышал в окрестном городке есть такие горячие эльфийки, из окрестных лесов… - Солдат лишь делал вид, что слушает своего товарища, дабы не обидеть того своим невежеством. Он более чем был преисполнен уважения к тому, кто совсем недавно закрывал его щитом от стрел, и вместе с ним отбивал контратаку в проломе стены. Но сейчас он явно был не в том настроении, чтобы слушать истории о борделях, и отдаваться на волю вину. Печальные мысли, некогда бывшие лишь едва слышимым отголоском, сейчас слишком громко звучали в голове. Словно вытесняя шум окружающего веселья. Погружая в тишину собственного сознания, где звучал один и тот же голос, сопровождаемый одним и тем же изображением. Женщина, в деревянном доме, лежащая на полу, которая бубнит себе под нос «Нет, нет, не надо…»

         Начало пути:

         Несколькими годами раннее…

         Он редко видел отца в столь хорошем настроении и в столь высоком расположении духа. С гордо поднятой головой и снисходительной, теплой, отеческой улыбкой, тот смотрел на солдата. На юношу одетого в новенький пластинчатый доспех, с серыми металлическими пластинами, поблескивающими на солнце. Из под которых виднелась темно-синяя туника. Юноша был в полном парадном обмундировании. С округлым щитом синего цвета, с красной драконьей головой. Парадным мечом, навершие которого было выполнено в форме завитого спиралью хвоста, а гарда в виде пары расходящихся в стороны когтей, отлитых в металле, и украшенных замысловатым узором. Меч покоился в ножнах, оббитых металлическими полосками, которые пристегивались кожаным поясом, с петлями и кольцами для прочего обмундирования. Сам юноша сиял от счастья, словно солнце светило не с неба, из его собственного лица, озаряя светом террасу отцовского дома. Отчего новенький доспех казался еще более ярким и блестящим.

         - Сегодня, сын – мужчина положил руку юноше на плечо, все с той же гордостью за отпрыска, вглядываясь в его сияющее лицо. – Ты встал на путь почета, который прошли я, твой дед, и прадеды. Уверен сын, ты лишь приумножишь славу нашей семьи.

         - Да, отец! – С нескрываемой радостью воскликнул юноша.

         - Пройдем в дом. Не гоже обсуждать счастливые новости на пороге. – Мужчина неспешно направился к двери дома. – Скажи мне, тебя уже распределили?

         - Нет, но кварстирий говорит, что скорее всего я попаду на западный фронт. Буду сражаться со светляками. – Юноша остановился возле пары стоек, напоминающих крест, с широким квадратным основанием у подножия, принявшись расстегивать и развязывать крепления парадного доспеха.

         - Достойное, хотя и тяжелое для службы место – мужчина открыл шкафчик в гостиной, достав оттуда пару серебряных бокалов. – Мы одерживаем верх. Вот увидишь, наши старии будут стоят у стен Калфила, а светляки на плахах будут молить о пощаде!

         - Надеюсь однажды увидеть этот день. – сняв обмундирование, юноша расположился в одном из кресел гостиной, не облокачиваясь на спинку. Как подобает сидеть гостю в покоях знатного господина. Отец достал из другого шкафа бутыль вина, и наполнил бокалы.

         - За гордость нашей семьи, и за твои грядущие подвиги! – Встав напротив юноши, он поднял бокал, все так же гордо глядя на сына, который поднимается с кресла, и тянет серебристую чашу.

         - За подвиги!

         Подвиги:

          Солдат спешно подошел к офицерскому шатру, остановившись у входа, чтобы перевести дыхание. Пока лагерь кругом возвращался к привычному состоянию Усталые солдаты расходились по своим палаткам. Из южной части которого ветерком тянуло аромат свежей похлебки. Часовые на деревянных башнях, с привычной строгостью всматривались в серость округи, на которое небо вот вот собиралось извергнуть весь накопившийся запас воды. Лишь грязь на обмундировании и редкие крики раненых напоминали о недавней баталии. Приведя дыхание в норму, солдат отодвинул полог палатки, и вошел внутрь. В центре помещения расположилось обложенное камнями кострище, дым от которого шел в конус из ткани с дыркой ц центре. Вокруг кострища расположились пара лежаков, стойка под доспехи, сундук, и письменный стол, за которым сейчас сидел офицер. Держа замотанную жгутами руку на коленях, другой, явно не особо сноровисто, он пытался что-то написать. Подняв голову на вошедшего юношу, он убрал перо, и приглашающим жестом указал на кострище.      Отдав честь, юноша подошел поближе к еще тлеющему кострищу, словно желая впитать остатки тепла.