Солнечный котенок

Часть 1

I’m too good for nothing.
Автор неизвестен

 
I
Глаза жжёт. Наверное, от поздних утренних лучей, проникающих в щель между занавесками.
Телефон валяется на полу. Рядом крышка и батарейка – личность снова победила будильник.
Вчерашний вечер вспоминается с невероятным трудом. Отмечали с друзьями новую работу. Целая передача на радио! «Вершина» вещает на полрегиона; должно быть, меня слышала даже мама. Люблю её…
В комнате кислый запах табака, пива и травы, если так можно назвать обычный план. Похоже, я немного прибрался прежде, чем уснуть: банки «Гиннеса», пачки из-под сухарей и ещё какие-то бумажки лежат под столом в куче, да и в остальном относительный порядок. Даже гитара на своём месте в углу.
Собираю телефон, давлю включение. Чёрт, без четверти одиннадцать.
Пять СМС одно за другим: «Вам звонили…». Мама, мама, Паныч, мама, Рыжая… Не сейчас. «Сони-эриксон» улетает в дальний конец дивана.
Глаза по-прежнему жжёт. Надо бы завязывать с этой дурью. От неё одни неприятности. Но разве можно т_в_о_р_и_т_ь в обычном состоянии? Бред. Все великие были психами, наркоманами или алкоголиками. А большинство ухитрялось совмещать в себе одновременно все «пороки». Македонский, Моцарт – гомосексуалисты, Лермонтов, Достоевский – шизофреники… Искусство требует жертв. Ну же, бери и меня! Я тоже из Великих!.. Фамилия у меня такая.
Сделав усилие, встаю с дивана и выхожу в туалет. Вода в кране ледяная, но другой сейчас и не хочется. Плескаю в лицо. Нет, освежить такая мелочь меня неспособна, зато утоляю боль в глазах. Поднимаю голову к зеркалу:
- Доброе утро, друг!
Отражение над рукомойником тупо смотрит, никак не реагируя на приветствие. Даа, запустил я себя. Синяки под глазами, припухшая от недавней раны верхняя губа, темная щетина, спутанные взлохмаченные волосы…
Отражение без интереса неспешно разглядывает меня. 
- Да пошёл ты…
В унитазе десятка три окурков и многочисленные напоминания о семечках. Избавившись от нужды, достаю пачку «Парламента». Ну что ж, окурком больше…
Курить особо не хочется, поэтому посылаю до половины истлевшую сигарету в воду и, не смывая, возвращаюсь в комнату. 
Пара старых диванов, разлезшееся кресло, шкаф, лампочка без малейших изысков, телевизор на шатком столике, обрывки фотообоев и лохмотья грязного паласа на полу. Самая обычная студенческая комната. Постель убрана (вернее, не разбиралась вообще), одеваться тоже не нужно. Но я всё-таки отыскиваю в шкафу латаные джинсы и клетчатую рубаху и меняю потные, прокуренные вещи на просто прокуренные. 
На столе полный стакан воды. Заботливо с чьей-то стороны, если учесть, что в кране течёт сплошной хлор, а чайник совсем пуст. В следующую секунду жидкость уже перемещается в меня.
Душно.
Сгребаю телефон в карман и открываю балконную дверь. Ворвавшийся воздушный шутник пробегает по волосам и растворяется в спертой комнате где-то сзади. 
А на улице весна.
  Переваливаюсь через перила балкона, смотрю вниз. Должно быть правы те студенты, которые говорят, что вид из окон этой общаги не надоедает даже к пятому курсу. Не знаю. Эта весна здесь для меня первая.
Первый курс филологического факультета. Восемь месяцев назад мне показалось, что жизнь летит к чертям. Вместо театрального ростовского института оказаться в дыре под названием «лингвистический университет». Хорошо, что здесь не докучают учёбой и не строго следят за посещением занятий.
Не то, чтобы мне не нравится весна. Тем более, что это просто время года. Но она нагоняет какую-то пожирающую душу тоску. Иногда я «не просыхаю» неделями, зато потом всегда выходят какие-нибудь стихи. Плохие. В лучшем случае они становятся песнями, а ведь стих должен быть совершенен сам по себе, без музыки, красивых лиц и голосов. Да и нет во мне никакого призвания к поэзии. Просто изрыгиваю душу, когда её становится слишком много…
Плюю с высоты седьмого этажа. Где-то там должен быть тротуар, но его не видно за деревьями. Листва уже почти распустилась, солнце к полудню пригревает всё сильней. Перекидываю ногу через балконную ограду, сажусь, упёршись спиной в перегородку. Интересно, каково спрыгнуть т_у_д_а? Самый быстрый способ спуститься… Но его черёд не пришёл. Пока.
А небо совсем ясное. Синее-синее, особенно за Бештау. Смотрю на эту величественную гору. Ничего в ней нет, кроме тысяч тонн породы и горстки-другой ценных минералов. Но сколько воспоминаний связано с ней. Безбашенные компании, бессонные ночи, встречи на озере… Говорят, ранним утром с вершины можно увидеть, где начинается море. Можно даже найти себе в снегу предновогодний подарок. Ухмыльнувшись, похлопываю пальцами по карману с мобильным. Словно в ответ телефон разражается искажённой крошечным динамиком мелодией.
Мама.
- Алло, Вадь, ты? Всё в порядке? Ты не отвечал…
- Да, здравствуй, мам. Sorry, у меня батарея была разряжена.
- Ты не в университете?
- Я проспал…
За время молчания успеваю рассмотреть двух худосочных блондинок, вышедших из супермаркета напротив. Крашеные… Хм, что за ерунда? Едущие по обеим полосам машины одна за другой объезжают… пустое место. Может там всё же что-то лежит или разлито? Странно, ничего не вижу…
- Ладно, как знаешь, ты взрослый. Приедешь сегодня? Деньги есть?
- Да…я найду на билет.
- Хорошо, удачи там, пока.
- Счастливо, мам. Пока.
Конечно, мама не слышала моего эфира.
С четверть минуты смотрю в поблекший от солнца экран телефона, потом ещё раз на дорогу. «Блондинки» уже скрылись за навесом общаги, авто колесят как обычно… Может, мне всё почудилось? 
Спрыгиваю на балкон и только теперь чувствую, как сильно болит голова. Мелочь, когда есть полпачки цитрамона. Хоть и малоприятная мелочь…
Дожёвываю таблетку, беру гитару. Эта шестиструнная «акустика» дороже мне любой электро. Пять лет назад какой-то обкуренный хриплоголосый панк научил брать аккорды цоевской «Пачки сигарет». Помню режущие нити струн под неумелыми пальцами и дрожание кисти. То ли от волнения, то ли от тренировок по несколько часов в день. Тогда у меня была расслоившаяся фанерная гитара, прошедшая не одни руки, а теперь в руках вполне профессиональный инструмент. 
Пальцы словно ведомые инстинктом, перелистывают струну за струной: короткие нотки уже не цоевской – моей мелодии. 

Вчера отшумела последняя буря.
Ты смотришь в окно на то, что осталось,
На то, что рвалось, билось, гнулось, металось,
На то, что уже не полюблю я…
Свинцовое небо ложится на плечи - 
Тонн пятьдесят холодных эмоций.
Боятся горбатости пусть «Запорожцы»:
Я знаю подругу - она это лечит.

Нет, не хочу играть. Тишины тоже не хочется. Медиа-плейер Walkman’а сейчас как раз кстати. Устраиваюсь на диване в позу лотоса, закрываю глаза… Прозрачное округлое озеро у вершины горы, тонкие черты, волнуемые лёгким ветром волосы – мой самый красивый «якорь» для восстанавливающего транса.



II
- Сабина, может быть Вы ответите на этот вопрос?
Резко поднимаю голову. «Античник» смотрит прямо мне в глаза, а по аудитории перекатываются ехидные смешки. Чёрт, я опять спала.
- Может быть. Повторите вопрос, пожалуйста.
Препод хитро прищуривается, но всё же говорит:
- Как звали возлюбленную Франчески Петрарки?
Слева от меня поднято с дюжину рук, но предательское молчание лишает всякой надежды на подсказку. Впрочем, мне не привыкать:
- Лаура. Ей посвящено свыше трёхсот сонетов.
- Хм, спасибо. Тогда мы продолжим…
Но я больше не слушаю «античника». Я перечитала 2 шкафа книг, и уж конечно среди толстых томиков Толстого, Достоевского, Набокова и Пушкина нашлись Древний Рим и Греция, Средневековье и Возрождение. Я читаю везде, где только можно исхитриться достать книгу и достаточно света, чтобы разобрать буквы. В электричках, на вокзалах, в маршрутках. Даже на работе, когда цветомузыка в ночном клубе к утру словно засыпает, и прожекторы лениво сменяют друг друга в одним им понятной очерёдности. Другим официанткам кажется диким, что в редких перерывах между заказами я не стряхиваю пепел сигареты на кафель туалетной плитки, а перекладываю закладку ещё на страничку вперёд. Правда, я не обращаю на них внимания. Как не обращаю внимания на грязные намёки клиентов и их матерную брань, пьяных сопляков и их нелепых подруг. Сегодня я раскрутила одного парня на две сотни за пару стаканчиков мороженого. Я видела, что это чуть ли не последние его деньги и он явно не ожидал такого счёта, но заплатил, чтоб не ударить лицом в грязь перед спутницей. Когда от умения втюхать подороже какой-нибудь оригинальный пустячок зависит твоя завтрашняя зарплата, по-другому просто нельзя. Тем более люди знают, куда и зачем они приходят.
Вадик правильно сделал, что не явился сегодня в универ, скучно здесь. Вот только зря он снова выключил телефон… Смотрю в дисплей «раскладушки»: до конца пары ещё почти полчаса. «Античник» вряд ли станет снова приставать с вопросами, да и я всё равно смогу ответить на любой из них. Наверное…
За моей спиной зазвучал голос Вики Сомовой. Довольно связные, хоть и слишком литературные фразы. Конечно, она смотрит по учебнику, как всегда. Что ж, этот путь тоже ведёт к красному диплому и повышенным стипендиям. Если бы у меня были пособия, я могла в некотором смысле сейчас читать Викины «мысли». Но у меня нет учебников. По крайней мере, университетских.
Какой солнечный сегодня день. В огромные окна бывшей лекционной аудитории кое-где упираются ветви тополей с ещё крошечными листочками, сквозь которые легко проникает солнце. Дорожки, ведущие от цепочки общежитий, почти пусты. Только жиденькая толпа дымящих сигаретами переминается на ногах немного поодаль. Чувствую, как льющиеся лучи приятно припекают спину и кровь резво разносит тепло по рукам и шее. Вытягиваю руку к окну и с усилием пытаюсь повернуть блестящую ручку высокой узкой форточки. Наконец задвижка с шумом поддаётся, и я до конца открываю окно. Лёгкая, весенняя и оттого словно дикая свежесть ныряет в сонную духоту аудитории. Набираю полную грудь воздуха и на секунду задерживаю дыхание. Какое же это счастье – просто дышать. Счастье, простое и великолепное, которое каждый день со мной, во мне и для меня. Стоит лишь заметить его…
- Ну кто открыл окно? Холодно, закройте, - всё тот же голос сзади, на этот раз с явными нотками недовольства. 
- Да, закройте, правда.
Это уже подхватывают слева. 
Возражать бесполезно, хоть и можно. Равнодушно легонько захлопываю форточку и бросаю быстрый взгляд вглубь парт. Записки, телефоны, зевота, пара улыбок, тетради, потрёпанные книги, несколько поднятых рук… 
Складываю на парте кисти рук в кулаках один на другой и опускаюсь на них подбородком. Ещё совсем немного времени, и уже никто не запретит мне плескаться в прохладном апрельском воздухе… Свобода – это когда делаешь всё, что хочешь. Забавно, но я очень редко хочу того, что нельзя сделать. Наверное поэтому мою свободу можно назвать абсолютной. Почти…


III
Горное озеро медленно превращается в зеркальный мраморно-синий пол под ногами. На небе из ничего возникает второе солнце. Затем на равных расстояниях появляется третье, четвёртое…
- Извините, ваши щупы не способный удержать меня, - отчётливо слышен мягкий голос.
- Это вынужденная мера. Поймите, мы не можем упустить такой шанс, - этот очень нервозен.
Женский силуэт из моего транса вдруг начинает излучать свет и обретать совсем необычные, но, как мне кажется, всё же красивые черты. К нему устремляются пять лучей, сплетающиеся вокруг в причудливый кокон. Пятеро людей в серой форме на другом конце пытаются управлять потоком какими-то подобиями компакт-пылесосов. 
Окружающая реальность с каждой секундой прорисовывается всё чётче, и я на всякий случай прячусь за небольшой шумящий блок в двух шагах от меня. Первый раз вижу такое оборудование: сотни кнопок на панели, два десятка дисплеев, за решеткой вентиляции толстые мотки разноцветных проводов…
Иногда в релаксационном трансе мне удаётся посмотреть на своё тело со стороны. Пару раз я даже выпархиваю с балкона, но удалиться от тела даже на несколько метров очень трудно, и, поболтавшись с минуту в воздухе, я возвращаюсь обратно. Такой полёт сильно изматывает, и вместо релаксации весь оставшийся день одолевает сильная усталость. Поэтому чаще я предпочитаю сюжеты, предоставляемые подсознанием. Первый раз страшно, когда волна неизведанного накрывает, что называется, с головой, зато потом…
Почему-то хочется смеяться. Ещё никогда я не попадал на съёмки «Охотников за привидениями»!.. Но… Нет, не может быть… В кино заряды протонных ружей всего лишь компьютерный эффект, и моё подсознание это знает, я не сомневаюсь. Значит я в реальности, и, похоже, далеко от своей физической оболочки. Странно, что я почти не чувствую напряжения…
- Ваше стремление достойно похвалы, - вновь слышу голос светящегося силуэта. – Мы предвидели двусторонний контакт, но столь ранний срок – относительно большое достижение.
- Спасибо.
Собеседник явно немногословен. Или просто ошарашен. А где же он сам?
- Естественно, вы хотите знать о Нас многое, - словно с чем-то согласился находящийся в коконе лучей.
- Всё! – от волнения фраза переходит в крик. – Строение организма, условия существования, уровень развития, отдалённость, отношения к другим цивилизациям!
Ага, вот и собеседник: лёгкая подрагивающая и прерывающаяся тень в десятке метров от меня. Настоящий призрак в лучших традициях фильмов ужасов.
Окончательно прорисовываются стены и интерьер помещения, более всего походящую на огромную лабораторию с примесью домашнего уюта. Перед широкими мониторами расставлены диваны мягко-оранжевого цвета, на сиденье одного даже валяется небрежно сложенная газета. Компьютеры, компьютеры, ещё компьютеры. Рядом с колбами манящего леденящим свечением плазмолиза красуется метровый аквариум с тремя откормленными в шары вуалехвостами. Стены облеплены датчиками и инструкциями с восклицательными знаками в красных треугольниках. Свет обеспечивают скопления крошечных ламп, которые я вначале и принял за солнечные диски. Они располагаются на массивных колоннах, отделанных под тот же синий мрамор, что и пол. Может, всё-таки всё это - искусная шутка подсознания? 
Всё усерднее всматриваюсь в лучистый силуэт. Стоящая между нами тень мешает рассмотреть мелкие черты, но в общем он вполне человечен. Я имею в виду пропорции человека, конечности, рост, голос, язык…
- Понимаю ваше любопытство, - улыбается светящееся лицо, - ведь через шесть минут рукав Ментального Канала сместится настолько, что начнёт проходить по касательной к Земле, и ваш контакт прервётся на три с половиной тысячи лет. Вы должны знать, следующие два рукава пройдут мимо… И снимите щупы. Пожалуйста.
Так вот оно что, внеземной контакт посредством Ментального Канала! Впервые слышу о таком, хоть и интересуюсь последними научными открытиями. Должно быть, это очень нестабильная материя, раз я пробиваю её обычным трансом. Говорят, нечто подобное до сих пор умеют осуществлять тибетские ламы и единицы из потомков майя. Что-то вроде виртуального секса для разлученной расстоянием влюблённой парочки. Только без всяких компьютеров, модемов и виртуальных костюмов. Да и цели, наверное, совсем другие…
- Если вы знаете про рукав, прошу не тянуть, - игнорируя просьбу Санмена (так я решаю называть существо в коконе), наседает земной представитель. – Поймите, это первый контакт, и он очень важен!
Даже стыдно за такого…человека. Скорее всего какой-нибудь генерал или очерствевший от расчётов учёный. 
- Это не первый контакт. Вспомните Стоу… - Санмен на секунду задумывается, - Стоунхендж. Он расположен именно на той широте, где некогда проходил Сигма-рукав. Ведь так?
Тень словно становится ниже ростом.
- Не может… - землянин явно растерян. – 4028й год до нашей эры… Ну конечно же, камни стали абсорбером потока, и…
- Заметьте, без всякой электроники, - добавляет по-прежнему мягкий голос без капли издёвки или торжества. – Ментальному Каналу нужна сила духа, а не расчёты или радиоактивные металлы.
Землянин теряет слова:
- Да, ментал сильнее при относительной разгруженности нейронов… Но как?.. Как вы могли общаться с теми, кто с трудом понимал… сам себя?
- Всё живое понимает себя. И других, насколько это возможно.
Мягкий голос не излучает ничего, кроме слабого позитива. Едва ли кто-то из н_а_с способен так говорить.
- Я не уйду, уберите щупы, - в который раз просит Санмен.
Тень виновато опускает голову:
- Плазмо-ступор держит МЕНЯ. Я не рискнул сам оказаться в кольце.
Наверняка генерал. Учёные проводят испытания на себе, военные – на других. 
- Вас держит плазмофильтровый щит, - видимо догадывается инопланетянин, - Нет плазмо-поля – нет щита, блокирующего его потоком энергии.
- Без этой энергии меня выбросит из Канала, либо я здесь погибну.
На лице Санмена появляется понимающая улыбка:
- Человек боится своего подсознания; боится окунуться в него; боится не выйти назад. А ведь каждый собственноручно строит внутренний мир. Какой же монстр таится там, внутри?
Тень едва заметно кивает. 
- Даже этот контакт – фикция подсознания. Вы общаетесь вербально, мы – телепатически, но в Канале это совершенно незаметно. Это сила мысли, переродившейся в чувство и обретшей материю.
Удивительно, но чужак прав. Он не пришёл в чужой монастырь со своим уставом, он творит свой монастырь. Храм. Великолепный, открытый для всех, но доступный пониманию немногих…
Тень продолжает стоять ко мне спиной. Осторожно приподнимаюсь и кладу подбородок на угол гипертрофированного системного блока. Если верить Санмену, через четыре минуты всё закончится. Не знаю, хочу ли я этого. Странно, тени-генералу требуется какой-то щит, и по всему видно, что ему становится всё труднее в Канале. А я спокойно сижу позади на зеркальном шахматном полу, могу даже раскурить сигарету или изучить надписи на панели блока. Едва взгляд падает на строки, как слова из непонятных каракулей обретают смысл. «Подача корма», «аэрация воды», «внешняя очистка стекла»… Чёрт, неужели весь этот сплав стали и ума всего лишь обслуживает аквариум?
- Ваши предки, конечно, воспринимали всё в пределах своих познаний, - продолжает Санмен. – Не важно, как осознаётся мир, как выглядит для каждого Канал. Воздушная станция посреди фиолетового неба для меня; комната роскошного особняка для вас, где я, почему-то зелёный и голый, выхожу из ванной; лаборатория хитроумного синтеза для парня за вашей спиной...
О, НЕТ!
Смутившаяся было от чтения её мыслей тень резко оборачивается. Прятаться я больше не хочу. Санмен прав, это всего лишь подсознание, что они могут сделать?
- Извините, я не вовремя, - подражая голосом инопланетянину, говорю я, - Тогда зайду в другой раз. До свидания!
Поворачиваюсь, словно сейчас передо мной появится выход, и я уйду, слегка хлопнув дверью. Шутка, конечно.
Такой наглости люди явно не ожидали. Пятеро в форме мешкают. Один даже гасит луч, с испугом глядя на меня, но другие оказываются более расторопными: переводят излучение из жёлтого в оранжевый спектр и поднимают кольцо к потолку. Санмен остаётся на месте – щупы действительно ничего не значат для него.
Начинаю обратный отсчёт для возращения. В свою комнату. В собственное тело. 
Пять…
Сначала ничего не изменяется. Но это обычное дело, ещё немного усилий…
Четыре…
Лучи становятся белыми, а кокон под потолком излучает жар. Должно быть, инфрасвет.Не изжарить же они меня собираются??? Надо спешить.
Три…
Стены лаборатории тускнеют, люди в форме превращаются в расплывчатые облачка…
Два…
Сплошная мгла… Уже начинает слышаться шум машин на улице за окном. Крик: «Остановите его!!!»…
Один…
Тьма мгновенно рассеивается от ослепительного света…
ДА! Да! Даа…
Глаза понемногу привыкают к необычной яркости.
Нет… Нет, нет!!
Слегка извивающиеся потоки разогнанных протонов, до этого казавшиеся мне просто лучами, образуют нечто, похожее на школьное изображение атома, в котором я теперь являюсь ядром. Ноги не чувствуют пола, тело в невидимых тисках. С трудом опускаю голову. С высоты фигуры людей совсем крохотны. Лишь Санмен остаётся тем же с_в_е_т_л_ы_м подобием человека. Для него словно ничего не произошло, он так же спокойно говорит! И я готов поверить, что он знает все действия «тени» наперёд. Причём, единственно возможные действия. 
- Не важно, как выглядит Канал, не важно, какой облик у вошедшего сюда. Внутреннее он остаётся неизменным, верно, генерал?
Я оказываюсь прав. Генерал.
- Хватит нести чушь! – «тень» больше не обращает на меня внимания. – Времени совсем мало! Кто ты? Отвечай по существу!
Похоже, генерал долго не выдержит в Канале. Он всё меньше контролирует перегруженное сознание. Особенно теперь, когда я прижат протоновым кольцом к потолку на высоте метров тридцати. Его плазмофильтр наверняка угаснет, не чувствуя сопротивления кокона. Стоит только подождать…
- Возьмите это, - из лучистого силуэта выскальзывает тонкая нить и начинает входить в прерывающуюся тень. – Это компакт-диск в двоичном формате. Здесь собрана вся информация. Снимки планеты, облик жителей, дана краткая история, описаны распространённые элементы, впрочем, мало отличающиеся от ваших…
- Кто ты? – словно не слыша ответа, повторяет генерал.
Я – человек.
Смех вырывается сам собой. Что он ожидал услышать в МЕНТАЛЬНОМ Канале? Ведь номинативное обозначение разумного существа будет таким, каким считает сознание!
Пятеро в форме пристально смотрят на меня сквозь кокон.
Остаётся около полутора минут, если верить Санмену. И я верю…
- Хороший ментал, замечает инопланетянин, взглянув на меня. – Отпустите юношу, он и так собирался уходить. Даже если он расскажет о рукаве Канала, в его приключения никто не поверит.
- Он… останется здесь…навсегда, - тень опускается на колени от слабости.
На мгновение в темном пятне становятся различимы короткие рыжеватые волосы и часть лица, но с высоты невозможно рассмотреть подробнее.
Я уверен, что Санмен способен высвободить меня в два счёта. Но не торопится сделать этого.
- Вы сами тоже не сможете вернуться из канала: слишком истощены эмоциональные резервы, - замечает Санмен.
Сволочь! Так спокойно говорит о жизнях людей! Пускай, психованный генерал заслуживает смерти. Но я. Что сделал я???.. Плохое место, плохое время.
Представляю, как сосед по комнате найдёт моё тело. Бездыханное – это вероятней всего. Или наоборот спокойно сидящее в позе лотоса и равномерно сопящее, но не реагирующее ни на что. И никто не сможет вывести меня из этой странной комы…
Дёргаюсь изо всех сил. Руки и ноги едва заметно двигаются, контуры кокона слегка искажаются. Это просто моё подсознание. Моё подсознание…
- Наверно, я не имею права, - после некоторого молчания говорит Санмен, - но у нас принято помогать. В критических случаях.
Вижу, как рядом с лучистой головой появляется крошечный светящийся шарик, увеличивающийся в размерах с каждой секундой. Двухголовый он что ли?
Достигнув в диаметре сантиметров 13, шар медленно поднимается над Санменом и продвигается к судорожно корчащейся тени. Та испуганно вскидывает голову.
- Это флэштаф, - поясняет Санмен, - универсальный материализатор. Он даст ресурсы для выхода. Нужно лишь…
Глухой толчок обрывает речь. Вся лаборатория сотрясается как при землетрясении – рукав начинает отклоняться от Земли. Какие-то тридцать секунд, и…
Санмен невозмутим:
- Нужно лишь захотеть, попросить флэштаф. 
Шар зависает в метре над генералом, и тень перестаёт прерываться. Ещё мгновение, и человек окончательно обретает облик. Он встаёт с колен, протягивает Санмену руку для символического пожатия:
- Мои люди проверили, диск уже материлизовался в штабе. Что ж, прощай! – обращается генерал к инопланетянину без особых благодарностей и...начинает нова растворяться.
Только на этот раз уже для выхода…
Чёрта-с два!
Нужно захотеть, Санмен? ЗАХОТЕТЬ?
Протоновые лучи словно разрывает изнутри взрывчаткой. Они падают беспомощными червями, а я с высоты потолка здания лечу, стараясь угодить на исчезающий силуэт… Флэштаф всё ещё у него над головой. Что будет, когда я коснусь шара?! Но думать уже поздно.
Удар.
Дикий, нечеловеческий вскрик. Под коленями хрустят кости… Распластанная по полу тень материализуется, являя собой жуткое кровавое зрелище. Что ж, прощай, генерал.
Следующая мысль заставляет отброситься от тела. ГДЕ ФЛЭШТАФ?
Озираюсь над собой. Ничего. Санмена тоже нет. Ушёл. А мне уже не успеть…
Слышу, как сзади рушатся стены. Оборачиваюсь, и…снова яркий слепящий свет бьёт мне в глаза. Жмурюсь, заслоняю локтем лицо. Что-то мягкое и пушистое касается руки. «Словно котёнок, - возникает в голове. – Так вот какой этот…» Пугаюсь и одновременно радуюсь догадке: флэштаф!
Адский скрежет металла сверху, звук лопающегося стекла. То, что ещё секунду назад было потолком, вот-вот рухнет вниз тысячами смертоносных осколков.
- Выход! – не открывая глаз, что есть мочи кричу в сторону пылающего шара. – Выход!!! 


IV
Иногда кажется, что ты можешь понять мир. Удивиться его непредсказуемости и до замирания сердца восхититься красотой. Особенно здесь, где над головой небо совсем другое, голубое-голубое, как крошечные цветы аригунса, появляющиеся раз в три года в закатное время.
Здесь всё иное, и всё-таки каплю твоё. 
А главное - любовь. Она видится тебе какой-то безобидной и бессмысленной по сравнению с законом Руано родной планеты. «Индивидуальность, отвергнутая в своих чувствах, погибает в 8 из 10 случаев», - гласит он. Да и оставшимся двум из десятка приходится очень несладко. Вспоминаешь, как сам по молодости оказался в их числе. Тебе уже резервируют камеру распада, близкие с добрыми улыбками гуляют с тобой по широким проспектам города, шутят, стараются не замечать, как каждый шаг заставляет тебя напрягаться всё сильнее. Чтобы не рухнуть. Ещё каких-то пару дней, и всё закончится. 
С тоской осознаёшь, что тебе никогда не достигнуть высоких целей, не найти своего предназначения. Даже твои мысли и идеи никому не нужны, ведь только великие деятели удостаиваются консервации ментальных познаний. Это нечто вроде считывания информации со съёмного носителя на жёсткий диск. Только носитель – сам мозг, а винчестер – всемирный фонд интегрированных данных. Не редки случаи, когда по мысленным образам умерших конструировали новые технические изыски или создавали сыворотки, лекарства, химические компоненты… А ты…
Ты смотришь в фиолетовое небо со снующими на невидимых тросах челноками и в миллиардный раз думаешь о ней. Конечно она знает о жестоком законе избирательности и последствиях своего отказа. Возможно, ей даже тяжелее чем сейчас тебе, но… это нормально. Ты не единственный, кто коротает свои последние часы. Тебя сковывает боль и мучает тошнота. Будто каждая косточка стремится оторваться от другой и вырваться наружу, разрывая мышцы и вспарывая кожу. Ты уже начинаешь мечтать, о мгновении, когда закончится эта пытка…
А огненный шар Кантиса привычно греет планету, продолговатые листочки густой растительности стремятся навстречу его лучам. К тебе приходят друзья, но от них становится просто невыносимо: чувствуешь тревогу и опустошённость их душ. Чувствуешь их сильнее, чем себя. Даже ЕЁ образ начинает теряться в сознании… И тогда ты снова остаёшься один. Вернее, наедине… В миллиардный раз с ней.
А потом, на следующий день, ты просыпаешься вновь. С удивление крутишь головой по сторонам, не чувствуя тяжести тела. Неужели именно так выглядит конец?
Но нет, ты всё ещё жив, а в глазах близких появляется подрагивающий блеск надежды. 
Куда-то уходит тошнота и боли, сменяемые приливом новых сил. Да, теперь уже нет сомнения, тебе повезло. 
Уже на следующий день ты выбегаешь из дома, смотришь широкими полусумасшедшими глазами на улицы, прохожих, деревья, город. Хочешь целовать каждую песчинку под ногами, касаться щекой листьев и холодных носов рыжеватых ликинских терьеров. Бежишь без устали и цели. Встречаешься с друзьями и буквально взрываешь их нутро своими пламенными эмоциями, сметая прежние сомнения. Сталкиваешься и с ней. В турникете воздушной станции. Чувствуешь легкое пренебрежение и застывшую на губах фразу: «Значит, не любил по-настоящему». Ну и пусть думает так. Тебе наплевать. Обмениваешься коротким приветствием и скрываешься в просторном салоне челнока…
Потом, через десятки лет, ты, уже уважаемый биохимик, окончивший четыре вуза и защитивший кучу кандидатских, создаёшь невозможное. На основе многолетней работы выводишь формулу лекарства, которое уничтожает закон Руано уже при первых испытаниях. При своевременной инъекции вероятность летального исхода в безответных чувствах падает до 2%. Только за один год по самым скромным подсчётам спасают 60 000 жизней, а ещё через год ты находишь своё имя в списке Великих деятелей планеты…
…И вдруг – Земля. Скромная «поездка» за современными образцами растений этого шарика Солнечной системы обращается в продолжительную командировку со странной задачей. Просто жить в небольшом предгорном городке среди самых обычных людей. И тебе кажется это даже забавным. Новая цивилизация, природа, условия. Конечно, ты знаешь, что оптическая плотность воздуха превратит тебя в ничто. В невидимку. Но знать и ощутить на себе – едва ли одно и то же. Флэштаф, единственный разрешённый помощник, становится твоими глазами, ушами, даже голосом, если возникнет острая необходимость. Из разнообразия «местной» пиши в употребление годится не более шестой части. Дико осознавать, что мясо здесь по-прежнему получают из убитых животных вместо синтеза белка. А в общем… Когда живёшь на Земле больше тридцати лет, чувствуешь, что у тебя появился второй дом, второй мир, когда-то зародившийся в душе и теперь расцветающий в полную силу. Пусть тебе никто не выражает особой радости, но и никто не гонит, не держит камня за пазухой. Можешь позабавиться управлением человеческой воли, но это вскоре надоедает, и становится только средством, чтобы тебя не сбили ненароком, или не сплюнули на плечо, или…да мало ли переживаешь за один земной день! Кстати, он гораздо длиннее нашего. Только, привыкнув, всё равно ничего не успеваешь и здесь. И в который раз просто бредёшь по улице, огибая сонных, нервных или печальных прохожих, иногда заглядываешь им в мысли, почти всегда можешь что-то изменить. И вопреки установкам задания, снова и снова изменяешь, роняешь ничтожную искорку света и знаешь – её хватит. Люди уже рождены со счастьем, просто забывают, теряют его в тёмных уголках души, и лишь одна искра…
Выныриваешь из мыслей и вдруг оказываешься прямо на середине дороги. Конечно, флэштаф заботится о безопасности и даже уже скинул в память последние пять минут, выпавшие из внимания. Ну не можешь ты физически и мыслить, и объективно воспринимать реальность, сколько ни бьются учёные над расширением потока сознания. И поэтому, ни о чём больше не задумываясь, устремляешься к дверям супермаркета: в таких магазинах гораздо легче достать что-нибудь на обед. Остаётся подождать, пока кто-нибудь войдёт. Или выйдет, наверняка пошире распахнув двери…


V
Глухой грохот в ушах, будто над головой тронулся железнодорожный состав. Делаю резкий рывок вперёд. Затёкшие в позе лотоса ноги не слушаются, и я падаю на руки с дивана.
Я вернулся, мама.
Телефон не подаёт признаков жизни. Втыкаю зарядник. На дисплее после короткого всполоха выплывают цифры часов. 13:08. Что ж, могло быть и хуже. Наверное…
Вытираю с лица пот, привожу в норму дыхание. Желудок просто сводит. Машинально набираю полный чайник, щёлкаю подогрев. 
Мысли переполняют. Я только что убил человека. Не по-настоящему, в подсознании. Вернее, в Канале… А значит, по-настоящему. Пожимаю плечами: самооборона. Лаборатория, инопланетянин, плазмофильтры… Это в фантастических книжках герои просят ущипнуть себя и всячески увериться, что всё сон, галлюцинации, выдумка… Чувствую адскую усталость. Всё реально. Ментальный рукав, Санмен, погибший генерал, флэштаф, боль в мышцах от сопротивления кокону. 
Вспарываю ножом дешёвый пакет моментальной лапши, отламываю кусок себе в тарелку. 
- Эй, Флэш, есть хочешь?
Белоснежный двухмесячный котёнок бестолково смотрит на меня со спинки дивана:
- Мяу!..
Хоть бы кивнул что ли или знак какой подал. Видимо, я сам виноват: не надо считать котят глупыми созданиями.
- Ладно, поделюсь с тобой, поделюсь. 
Не знаю, чем питаются материализаторы, но если он настолько схож в реальном поведении с ожидаемым в мыслях хозяина, то наверняка не откажется. Понимаю, что хозяин этой штуковины теперь я. Как? Преобладание ментала? Касательный контакт? Или искажения Рукава? Да какая уже разница. Наверное, он так и остался у меня на плече при выходе и материализовался из шара в то, что было образно запечатлено в моём сознании. Плескаю кипяток в тарелку с сухомятиной. Котёнок… Хорошо не додумался сравнивать с пылевой щёткой…
С минуту стою и рассматриваю своего с неба свалившегося питомца. Какие способности проявляет флэштаф, кроме эмоциональной разгрузки и зарядки? И проявляет ли на Земле? Мысленно приказываю материализатору стать компьютером.
Фиг.
А если попроще? Ну хоть процессором помощней!
Фиг.
А если превратиться в…белку?
Котёнок недоумённо таращится на меня, трёт лапкой за ухом. Хорошо, пойдём другим путём… Завтракать. То есть обедать.
Есть палочками – моя слабость. Никто не верит, что китайские приспособления гораздо удобнее обычных столовых приборов. Попробовали бы они управиться с полуметровой лапшой ложкой или даже вилкой. Зрелище похлеще всяких Рукавов!
Оставляю немного витых макаронин и в пару глотков выпиваю жиденький бульон. 
- Давай, твоя очередь. Палочки оставить?
Котёнок спрыгивает с дивана и немного неуклюже идёт ко мне. Хм, не надо было думать, что котята неуклюжие…
Поворачиваюсь боком к столу, чтобы Флэш вскарабкался по мне. Флэш. Странная кличка для котёнка, но мне не нравятся сопливые «Пушок» или «Маркиз». И всё-таки другая кличка не помешает. Я даже, кажется, знаю…
- Шрек. Будешь Шреком, понял?
Не слишком изысканно, зато коротко и…забавно.
Котёнок забирается ко мне на колени, подтягивается к плечу. Тёпленько там, что ли…
Но и плеча оказывается недостаточно. Лапы царапают шею и висок, поднимая пушистую тушку всё выше. Какая же мощь и техничность скрыта за этой белой шёрсткой? Может, он радиоактивен?.. С опаской подсаживаю Шрека на макушку. Вот только я совсем измотан, чтобы принимать информацию или вести телепатические переговоры…
Десять секунд… Пятнадцать… Усталость исчезает сама собой, мысли становятся ясными и упорядоченными. Кажется, даже мускулы приходят в тонус. Ещё минута, и я смогу спрыгнуть с шестого этажа, легко приземлиться и пробежать несколько раз вокруг Машука…
Стоп. Не этого ли хочет флэштаф? Устроить самый быстрый спуск. В один конец. Вдруг он жаждет избавиться от хозяина?..
Решаю ждать. Несмотря ни на что. Если я совладал ТАМ с целой толпой вооружённых людей, то почему теперь должен бояться себя? Всё будет...


VI
Сумасшедшая весна! Путь от универа до общежития вместо обычных десяти минут занимает у меня больше часа. Брожу узкими проулками с ажурными клумбами и пробивающейся отовсюду молодой зелени, заглядываю в несколько бессмысленных магазинов, рассматриваю какие-то безделушки, и, так ничего и не купив, вновь выпархиваю на улицу. Мелькают цветные трамваи, люди, птицы в своем неугомонном восторге. Всё оживает, движется, сверкает отблесками солнца и радостными улыбками. 
Бросаю на вахту студенческий в потрепанной обложке и, игнорируя лифты, взмываю вверх по лестничным пролётам. Отмеченные вкривь номера этажей, забившиеся в углы окурки и обломанные деревяшки перил не вызывают отвращения, а словно добавляют колорит в пресловутый лестничный пейзаж. 
Хочешь или не хочешь, кот, а я вытащу тебя в эту весну!
Разграфиченная дверь оказывается заперта. Роюсь в рюкзачке в поиске ключей. Странно, наверно опять забыла связку в старых джинсах. Перекидываю рюкзак через плечо и несколько раз ударяю костяшками пальцев по фанерной обивке. 
Тишина.
- Ваадь, ты дома? – кричу в дверную щель и стучу снова.
Ты ведь не уехал, я знаю…
Одной рукой и зубами открываю «раскладушку», зажимаю двойку. Ну же, отвечай…
Дверной замок, коротко рыкнув, лязгает пару раз. 
- Welcome, Рыжая, - улыбается из распахнувшейся двери Вадик.
- Приветище! Ой, – собравшаяся было броситься к нему на плечи, я вдруг удивлённо одёргиваю руку, - что это?.. Какой хорошенький. Откуда он у тебя?
Меня просто очаровывает этот белый пушистый комочек. Сидит на такой высоте, а в глазёнках нет и тени страха. И взгляд такой…интеллектуальный.
- С неба упал, - Вадик в лёгкой усмешке прикрывает глаза и отступает вглубь комнаты, давая мне зайти. 
Секунду смотрю с подозрением, потом, улыбнувшись, без лишних церемоний стаскиваю котёнка с Вадикова плеча и прохожу в комнату. Наверняка теперь станет ревновать меня к этому пушистику. Идёт к дивану, нервно откидывается на жёсткую спинку. Что ж так нервничать, глупый? А говорит, мол не ревнивый совсем… 
Усаживаюсь рядом, поглаживаю белоснежный комочек на коленях:
- Лапочка… А в общаге нельзя держать животных, ты в курсе?
- Угу. Эй, только не переусердствуй с…
- Да я его всего затискаю! – обрываю слова Вадика и подношу мордочку котёнка к своему носу.
Похоже, теперь он выбирает молчать. Проводит ладонью по моей спине…
- Вадь, всё хорошо, - улыбаюсь я, - ты же мой кот, большой котище. А как его звать? Ты придумал кличку?
- Это Шрек.
Поворачиваюсь к Вадику в недоумённом удивлении. Такая милашка и – Шрек?
- Ты чудовище!.. – восклицаю я.
- А ты дура, Рыжая, – откидывает голову на спинку дивана.
Наверное, мне стоит обидеться. 
Да ну, пустяк, даже не получается сделать вид. Жизнь и так коротка и по большей части бессмысленна для обид, злости, ревности, зависти. И он это знает. И я знаю, что он знает… Можно изуродовать друг друга в страсти ночью, чтобы наутро не найти совершеннее красоты. В истерике грохнуть об пол любимую китайскую вазу, чтобы назавтра отметить, что склеенная из осколков она выглядит гораздо своеобразнее. Выдавить педаль газа до асфальта, чтобы получился хоть какой-то тормоз…
- Ты ел? – чуть толкаю Вадика локтем. – Я что-нибудь приготовлю.
Отправляю котёнка на спинку дивана и скрываюсь за дверью.
Вадя не препятствует, несмотря на то, что готовит сам. И, кстати, весьма неплохо. Должно быть просто справедливо считает это занятие неинтересным. Каждый раз те же овощи, специи, бурлящая вода и обжигающая руки посуда. Он и пары в универе пропускает лишь по двум причинам: когда неинтересно или когда знает материал. Хм, или когда просто просыпает… Для меня всё это слишком большая роскошь. Впрочем, семинар по языкознанию сейчас заканчивается без моего присутствия.
Кладовка полтора на полтора задумывалась явно не для людей. Старенький буфет без дверок, маленький холодильник и навесной шкафчик пожирают собой почти всё пространство. Изящно протискиваюсь между ними и снимаю с полки алюминиевую кастрюлю. О, Кот… На дне присохли остатки соуса и ещё какой-то субстанции, а по всему этому изобилию с шуршанием скользит коричневый трупик таракана…
…Покончив с мытьём, достаю из рюкзачка брикет мороженных куриных палочек и пачку макарон, а из буфета извлекаю полбутылки масла. Набираю в кастрюлю воды, бросаю щепотку соли и отправляюсь на кухню – обшарпанную комнатку с парой плит, раковин и столом, если повезёт. 
Людей в такое время здесь нет, только весенний сквозняк еле слышно посвистывает, прорываясь сквозь прутья решетки за открытым окном. На линолеуме прямо посреди кухни блестит огромная лужа с тянущимся от раковины ручейком. Со столом везёт, хоть он мне и не нужен. Впрочем… Ловким прыжком преодолеваю водное препятствие и оказываюсь прямо напротив плиты. Щелчок зажигалки, четверть оборота…
 Подтаскиваю стол к самому окну и усаживаюсь сверху, подтянув колени к груди. Ну и что, что в кроссовках. Судя по пыли на крышке, на этом столе не готовили по меньшей мере месяц. Наверное, когда-нибудь, я стану совсем другой, а пока…
Отсюда прекрасный вид на город. За такой обзор в гостиничных комплексах где-нибудь на морском побережье назначают заоблачные цены, как правило, доступные только тем, кто никогда не сможет по-настоящему восхититься красотой природы. Пусть и городской. В ней есть своя, неповторимая прелесть, даже не сравнимая ни с какими другими. Жёлтые многоэтажки, разноцветные муравьи снующих машинок, тонкая дрожь воздуха. И зелень. Ещё неделька-другая, и она заполонит этот весь крошечный городок. Станет шелестеть над головой, пускать солнечных зайчиков меж листьев, ловить капельки дождя, собирая их в более крупные, которые будут ударяться о лицо водяными бомбочками, даря коже мокрую прохладу…
Поворачиваюсь и высыпаю в закипающую воду половину макароны. Перемешиваю варево потемневшей деревянной лопаткой, немного сбавляю шумящее пламя конфорки. 
Я же собиралась вытащить Вадю из общаги. Словно он сам не видит, какая красота на улице. Может, ещё не совсем пришёл в себя после вчерашнего… 
Смотрю как со дна кастрюли к поверхности взмывают пузырьки водяного пара. Соединяются между собой, сбиваются трусливыми кучками и наконец лопаются, наполняя воздух горячей влагой и метая кипящие брызги.
Ну что же ты, Кот…Иногда ведёшь себя как маленький. Забываешь побриться, поесть… Игнорируешь универ, травишь себя какой-то дрянью. Выключаешь телефон и прячешься от жизни в пустой комнате… Если бы можно было что-то менять в человеке, не изменив при этом его самого… А по-другому - я даже не стану пытаться. Потому что ты мне дорог. Именно такой…
А полотенца я не взяла. Встаю на шаткий стол, подхожу к самому краю и спрыгиваю. Отлично, лужа на полу снова преодолена. 
Выхожу в коридор. Нотки струн доносятся откуда-то спереди. Я даже догадываюсь, из какой двери… Осторожно вхожу, чтобы не спугнуть волшебную вереницу звуков. Вадик сидит с закрытыми глазами на прежнем месте с котёнком на плече и перебирает медиатором ноты. Струна за струной, аккорд за аккордом. Какая красивая мелодия… Выше, выше, короткий спад и снова вверх… Она не похожа ни на что из когда-либо слышанного мной… Чувствую, как подступают слёзы… Ресницы Вади тоже блестят. Замечает меня в проёме двери, открывает глаза. Стою, сложив руки на груди, касаюсь головой стены. А он не в силах остановиться, вновь и вновь повторяет ноты. Наверное хочет, чтобы руки запомнили мотив. Ведь упустить мелодию очень-очень легко. Она выскользнет в открытую форточку, растает в ушах, спрячется в окружающей мебели, утонет в воздухе…
Спустя несколько минут гитара затихает, словно выдохнув на последнем аккорде. 
Красиво… - зачарованно шепчу я. – Кот, что это?
Его глаза действительно блестят или мне только кажется?
Пожимает плечами:
- Рыжая элегия. Не чувствуешь…запах?
О, чёрт, кастрюля! Выбегаю в коридор. Как же быстро быт способен уничтожать романтику…
Если б не открытое окно, в кухне невозможно было бы дышать от гари. Устремляюсь к плите и оказываюсь ногой прямо в центре лужи. Ну что за… Пальцы тут же промокают под беззащитной сеточкой кроссовка. Глубоко…
Сталкиваю пригоревшую кастрюлю с огня на соседнюю конфорку. Такой аромат явно нет желания нести в блок…
- Сегодня у нас новое блюдо! – кричу в пустоту коридора.
- И что это? – подражает Вадик моему недавнему вопросу.
- Рыжие макароны, - с улыбкой выдыхаю я, возникнув в дверях.


VII
Восемнадцатилетний парень в позе лотоса на диване с котёнком на плече, мечтательно смотрящий в глаза девушке – весьма милая картинка… За десять минут просматриваю проведённый в универе день Рыжей. Только зрительно, чтоб не слышать мыслей и не грузиться заглупостями Коркина и других преподавателей. Ничего интересного и примечательного. В сравнении с моим днём. Да и зря я так делаю: всё равно сама расскажет за вечер. 
К макаронам отказывается притронуться даже Шрек. Как будто ему есть разница, что расщеплять на молекулы. 
До чёртиков хочется испытать котёнка в ещё каких-нибудь хитростях. Поймать телесигнал и транслировать его через сознание (коготки в коже – пустяк), приложить флэштаф к уху, вспомнить номер и позвонить кому-нибудь. В конце концов бросить беднягу в кастрюлю с водой и силой мысли довести содержимое до кипения. Вот только что подумает Рыжая, увидев, как я без огня и электричества варю кота?
И всё-таки хочется экспериментов.
Рыжая лежит на диване напротив, подложив локоть под голову и прикрыв глаза. Сожителя не бывает неделями, поэтому негласно мне принадлежит вся комната. Забавно будет, когда он обнаружит, что я обзавёлся питомцем. Но в одном я уверен: прогнать котёнка или пожаловаться коменданту он НЕ СМОЖЕТ. Совесть не позволит.
Материализация мысли. Гнуть ложки или двигать шкафы взглядом – игрушки для детей младшего школьно возраста. Конечно же, передо мной не возникнет пачка стодолларовых купюр, если я представлю себе деньги; не рухнет город, если возомню, что за окном руины из кирпича и бетона. Сама мысль становится вещью, раскодированным потоком информации. Словно смотришь фильм, сюжет которого – жизнь любого, кого пожелаешь. Фильм, который ещё не имеет конца, и можно творить и творить собственные продолжения…
Почему я до сих пор не рассказал Рыжей, из какого теста сделан этот котёнок? Почему не подсадил флэштаф на её хрупкое плечо и не взбудоражил сознание каким-нибудь безобидным ментальным фокусом? Частичная правда – есть обман. Самый жестокий, и оттого так распространённый среди людей. И я больше не собираюсь её обманывать.
- Эй, насчёт котёнка. Знаешь, на самом деле это совсем не… Сабин, алё, ты спишь?
Не открывая глаз, она приподнимает руку и слабо машет ладонью. Будто затекло запястье…
- Рыжая устала. Плохая идея – рассказать девочке о флэштафе, Вадим. 
Мягкий, чарующий голос…
Чувствую, как что-то лопается в голове. В уши ударяет пульс и через всё тело по нервам пробегает электрический ток. Рыжая…
От моего крика дрожат стёкла в раме:
- Покажись, мразь!!!
Сквозь круги в глазах замечаю, как Шрек вытягивается вперёд и его шерсть на спине резко вздыбливается. Кто бы ты ни был, тебе сейчас не сдобровать!
 Секунда, и я вижу перед собой два светящихся скелета с контурами кожи. Один, с тонкими костями, неподвижно лежит на диване, другой, неправдоподобно широкий с ребрами до самого таза, стоит рядом, пытаясь то ли закрыться, то ли отмахнуться от меня.
- Не сходи с ума! – восклицает здоровяк. – Ты влупил в девчонку почти сорок рентгенов, ты облучишь её!
Впервые слышу в этом голосе взволнованность. Причём, немалую.
- Пошёл вон! Вон!.. Облучу?.. Ты?.., – ярость отступает, - ты не…? Она жива?
- Временный ступор сознания. Я же сказал, она спит. Аккуратней, парень, для гамма-проекции достаточно дозы, меньшей в десятки раз. Если бы не флэштаф…
«Гость» проводит рукой над головой и в его ладони начинает светиться знакомый шарик. Моя вера в собственное могущество безвозвратно улетучивается… Однако стараюсь не подать вида:
- Как ты проник в комнату невидимым? И что это теперь за скелеты, рентгены, ступоры сознания? Мы же не в Рукаве, черт возьми!
Санмен (ну а кто же ещё?) вновь невозмутим: 
- Я готов говорить, если ты немного уймёшь свой материализатор.
Шрек кровожадным хищником смотрит на пришельца. Готовность к жестокой атаке идёт образу маленького котёнка как подводная лодка облакам на небе. С невероятным трудом подавляю желание испытать флэштаф в ментальном бою, и тот, восприняв команду, повисает на плече бестолковой игрушкой. 
- Невидимыми нас делает атмосфера Земли: оптическая плотность тела отлична от воздуха всего на две сотых процента. Уникальная особенность планеты. Некоторые люди всё-таки способны заметить разницу, мельчайшие искажения предметов при взгляде через туловище. Впрочем, таких единицы, - спокойно объясняет Санмен, без церемоний располагаясь на диване. – Как я вошёл? Разумеется, никаких телепортаций: просто обе двери были приоткрыты. Признаюсь, сначала я принял тебя за одного из нас…
- Похож?
Демонстративно даю профиль.
- Не очень. Флэштафы способны обнаруживать друг друга и обмениваться информацией на весьма внушительных расстояниях. Твой материализатор послал запрос на воссоединение, и я воспринял его как просьбу о встрече. 
Понимаю, что начинаю путаться в мыслях. Санмен наверняка не врёт, но всё же:
- Ложь. Я не запрашивал никаких соединений!
- Сознательно, возможно, и нет, но мимолётная мысль вроде: «Интересно, есть ли на Земле подобные штуковины?» - могла интерпретироваться флэштафом как приказ.
Искоса в негодовании уничтожаю глазами Шрека. Вряд ли свободные ионы чувствуют стыд, но котёнок виновато опускает глаза. 
Между тем, пришелец продолжает:
- Для меня стало сюрпризом увидеть хозяином флэштафа человека. Мы давно готовились подарить вам опытный образец с ограниченными возможностями, но не решались из-за несовершенства человеческого ментала. Похоже, что-то прогрессивно изменилось, раз тебе вручён этот материализатор. И даже без пороговых ограничений.
Пожимает плечами.
- Не прикидывайся идиотом, я украл его! Украл у тебя, Санмен! – разбавляю размеренность и мягкость внеземного голоса самодовольной эмоциональностью своего. – Там, в Ментальном Канале! Или ты забыл парня, которого оставил погибать в коконе под потолком? Вот только я отлично помню твоё свечение!
Теперь я рад. Пришелец передо мной совсем смятён и растерян.
- Вы вышли в Канал?.. Кража материализатора… Ничего не слышал. Совсем не в курсе последних новостей… Скажу лишь, что в Канале был не я. И свечусь теперь только благодаря гамма-сканеру твоего флэштафа.
- Что это за ерунда?
Гость разочарованно качает головой, но всё же отвечает:
- Проектор излучает дозу гамма-частиц в определённом направлении, более плотная материя задерживает радиоактивный заряд в себе, а гамма-сканер улавливает излучаемый фон. Если хочешь, я помогу деактивировать сканер.
- И станешь снова невидимым? Выкуси. Отключу сам. Когда уберёшься.
Похоже, мои слова звучат не так внушительно, как мне хочется.
- Жаль, что я не в силах отобрать у тебя флэштаф, - вдруг заявляет Санмен, который, оказывается, и не Санмен вовсе. – Ты оказался проворен, но и нестабильность Канала сыграла свою роль. Иначе бы материализатор не принял тебя за хозяина. Он будет слушаться тебя или тех, кого ты прикажешь. Можно спровоцировать ментальную атаку, но тогда они оба окажутся уничтоженными. Это не выход. Поэтому я только настоятельно попрошу не разглашать сущность котёнка. Кстати, удачная получилась оболочка.
Интересно, с чего такая любезность и добродетель? Просит он…
- В чём дело? Испугался лишиться любимой игрушки? Давай свою атаку, полюбуемся на фейерверки.
И откуда во мне такая уверенность, что пришелец отступит…
- Никаких фейерверков не будет. Материализаторы истощат ресурсы друг друга и просто растворятся в пространстве. Как, по-твоему, устроен флэштаф?
Бой отменяется – не новость. Но об устройстве мне естественно ничего не известно. Пытаюсь навскидку:
- Как звезда: непрерывный ядерный процесс в центре с конвекцией на периферийных слоях. 
Ну и завернул… Наступает непродолжительная пауза. Конечно, я не попал. Собеседник слабо улыбается:
- Любопытно… Если бы всё было так, ты бы сгорел или расплавился – уж не знаю, что случись раньше, - в первую секунду: температура и радиация. Впрочем ты почти прав, небольшие ядерные преобразования есть, но ионная формирующая оболочка препятствует появлению фона. Плюс небольшая программа нейроподобных алгоритмов и стартовый впрыск абсолютной энерго-единицы – нечто вроде ваших батареек. 
- Значит, он когда-нибудь погибнет?
- Деструктуризуется, - поправляет собеседник. – Процессы распада и синтеза частично восполняют энергию, и при не слишком активном использовании флэштаф способен существовать три-четыре сотни лет.
Изображаю мучительные сомнения.
- Думаю, мне хватит, - наконец заключаю я.
Рыжая во сне поджимает ноги, толкая в зад пришельца. Действительно, тело вполне реально. «Гость» сдвигается ближе к краю, а я продолжаю:
- Значит, ты прилетел на Землю затем, чтобы погрозить пальцем о молчании, и не собираешься чистить мне мозги, убивать или отнимать флэштаф? Миссия выполнена, чего ты ещё ждёшь?
У него поразительное терпение.
- Я на Земле уже 217 лет и, повторюсь, пришёл, откликнувшись на воссоединение флэштафа. МЫ СРЕДИ ВАС. Нас мало. Привычнее считать, что нет вообще. Только это не так. Мы – незанятое сиденье в битком набитом трамвае и остановившаяся перед пустым пешеходным переходом машина; парящие над тротуаром мелкие предметы и силуэты, вырисовывающиеся на улице во время ливня. Мы есть, и в то же время нет. Ты ведь замечал, что чем духовнее человек, тем легче ему переносить одиночество. Он даже начинает стремиться уединяться от всех. И можешь представить, каково приходится каждому из нас с донельзя развитым менталом. Улавливая малейшие нити эмоций и чувств других, ты словно теряешься сам для себя. Пусть эмоции и положительны по большей части, а чувства высоки и моральны, но они не твои. Представь, что тебя переполняет любовь, состоящая из частичек чувств различных людей. И страсть, и самозабвение, и эгоизм, и требовательность, и жалость, и альтруизм, и благоговение, и даже капля расчёта. И всё сливается воедино! Хорош коктейль, а?
Задумчиво киваю:
- Люди хуже…
- Люди проще. От них можно «отмахнуться» флэштафом, «закрыться» от их потоков лёгким блоком воздействия. И никто не назовёт тебя холодным. Каменным. Бесчувственным. Потому что тебя нет для всех. И нет большой разницы, какого цвета небо над твоей головой или в какой системе ведётся исчисление времени.
Странный итог ментального развития: нужда бежать от других, чтобы не потерять себя… 
- Ты используешь флэштаф, чтобы закрываться от эмоций? – замечаю вслух. – Это и есть его предназначение?
Предназначение несколько иное. Изначально флэштаф разрабатывался для прокачки ментала отстающих в развитии индивидуумов. Что-то вроде домашнего репетитора или логопеда для ваших детей. Но уже первый образец превзошёл самые смелые ожидания проектировщиков. Возможности материализатора оказались столь огромными, что Совет Светлейших запретил его массовое распространение. В основном, по этическим соображениям. Теперь флэштафы используют только центры ментального роста и внепланетные наблюдатели-добровольцы, проникающие в известные науке цивилизации. Земля в этом списке отмечена особо специфическими условиями. Нашей невидимостью в атмосфере. А значит я полностью слеп без флэштафа.
Припоминаю школьную физику:
- А, да, свет не отражается и не фокусируется в одинаковой среде.
- Именно. К тому же здесь настолько тёплый климат, что даже не приходится прибегать к полимерной одежде.
- Чёрт ты ещё и голый… Или материлизатор заменяет полимеры?
Голый, - подтверждает пришелец, - не смущает?
- Мне наплевать, но при девушке…. Инопланетный эксгибиционист.
Закуриваю прямо в комнате, тянусь за пепельницей на столе.
- Она не увидит гамма-проекции, даже если проснётся до моего ухода.
Хитровато щурюсь:
- Не увидит. Пока Я не покажу. Ведь так?
Пепел слетает прямо на покрывало, когда я похлопываю по спине Шрека. Мне кажется или он вправду пытается мурлыкать?
- Не впутывай её, это излишне. Ты видишь перед собой пришельца, держишь на плече флэштаф, знаешь о Канале… Тебе кажется заблуждением вчерашняя жизнь и фантастическим кошмаром сегодняшняя. Но нужны ли эти знания близкому человеку? Знать, что тебе смотрят в мысли, чистят эмоции…
- Это было только раз!..
- А хоть и не было совсем. ЧТО бы ты чувствовал, если б за твоей спиной кто-то играл с заряженным пистолетом. Страх… Напряжение… Недоверие… А всё из-за того, что ты хочешь непременно поделиться. Но едва ли твоя история будет похожа на весёлый анекдот.
- Слов-то каких нахватал…
- Это тоже флэштаф. Голосовые связки производят слишком высокие звуки для человеческого уха, да и наш язык…, - пристально смотрит на меня. – А ведь я так и не убедил тебя промолчать…
- Угадал. Контакт окончен, ales! 
Бросаю окурок в пепельницу и встаю с таким видом, будто собираюсь вытолкать инопланетянина за дверь. Или балкон… Не люблю нравоучений.
- Как знаешь, - улыбнувшись, пожимает плечами гость. – Если не возражаешь, я вложу тебе в память базовые и специальные возможности управления флэштафом. Это займёт минуту, не больше.
- Снять ментальный щит чтобы ты залез в мои мозги? Я правда выгляжу таким кретином?
Пришелец предполагает мои слова:
- Тогда откроюсь я. Тебе останется только собрать информацию. Как рассыпанную крупу пылесосом.
Он явно что-то замышляет. Мне ничего не стоит сейчас хватить этого умника по башке гитарой или валяющимся у дивана «камелотом». Но вместо межрасового хедшота я почему-то просто осведомляюсь:
- А с чем связана такая услужливость?
- Флэштаф не игрушка. Искусственный интеллект и мощь плазмолиза сделают его опасным даже для хозяина. При неумелом обращении.
- Вообще-то пока проблем с умением не было.
- Неужели. Гамма-проекция в полсотни рентгенов – порядок? Пойми, в любой момент может случиться нечто непоправимое.
Достал. Инопланетный банный лист. ЕСЛИ БЫ ОН НЕ БЫЛ ПРАВ…
- Ладно, давай ты. Но чтоб без фокусов!
Усаживаюсь на пол. Совсем ничего не происходит…
…Канал обрывается через 20 секунд, на время которых пришелец становится невидимым. Только я чувствую: он рядом. На диване сглаживается углубление от незримого седока, чуть шире отворяется дверь.
Гость не обманул. Я чувствую, я знаю: информация во мне. Где-то глубоко-глубоко, всегда готовая рвануться в сознание, послать короткий импульс флэштафу, и тот отправится со мной в огонь и воду, как преданный пёс, выполнит любую команду. То есть как кот.
Гамма-сканер вновь высвечивает нестандартный скелет, теперь уже в дверях.
- Захочешь поговорить – пусти запрос на воссоединение. Я услышу. Ну что ж, - скелет, подражая человеческому жесту, машет рукой, - спокойной ночи…
Дремавший до последнего момента Шрек резко поднимает голову, отражая ментальное вмешательство. Сильно. Пришелец словно от боли одёргивает голову в сторону, с трудом удерживаясь от падения. Впрочем, быстро обретает своё привычное спокойное состояние:
- Извини, привычка…
В следующую секунду уже я корчусь от боли в правом виске. Плохая идея – пробовать ментал в ответ. Чёрт, как мучительно. А говорят попытка не пытка…
- Sorry, профессиональный интерес, - постепенно пересиливаю стихающую боль. – Давай уже, адьёс, майн либлинс фрау…
Ловлю тонкую улыбку пришельца, растворяющегося во мраке коридора.
Привычка, видите ли, у него… Стоп. КАКАЯ ЕЩЁ ПРИВЫЧКА??
- Эй! Вернись! – выскакиваю следом, - Откуда привычка?
- Откуда, откуда… Из школы, откуда ж ещё?
Оборачиваюсь. Тощая брюнетка в конце коридора деловито прячет пачку сигарет в задний карман джинсов.
И больше никого.
Сплошные заморочки! Захлопываю дверь, даю два оборота ключа. Возвращаюсь и падаю на диван. Запирайтесь, люди, на замок. Время у нас очень ненадёжное...


VIII
- Давно пора! Убирайся отсюда! Возле «Ромашки» моя территория!
В спину ударяет и рассыпается слепок сухой грязи. Оборачиваюсь на ходу. Вонючий смуглый заросший старик злобно брюзжит слюной в мою сторону. Вот так всегда. Делишь с кем-нибудь с огромным трудом добытую бутыль водки, а когда всё выпито, ты, только что товарищ и «добрая душа», вмиг превращаешься в чужака и конкурента. 
Как будто мы не в одинаковом положении с этим упитым бомжем. Правда, мне только пятьдесят… Да не всё ли равно во сколько лет жизнь разорвётся под ногами, как гнилая парусина, и ты устремишься в эту бесперспективную бездну? 
Один удар. Вывороченный металл, битые стёкла, раздробленный коленный сустав и неоплатные долги за разбитый джип… Они погибли. Жена и дочь. Меня «вытащили» назло. Эти медицинские нелюди убивают всех, кто попадёт им под нож, почему они не сделали этого со мной??? Полтора десятка операций, полгода в больничной койке. А после – ничего. Лишь сиротливая череда городских улиц, холодный туман и устремлённый в никуда взгляд… 
Впрочем, я уже привык. Хоть и не смирился. Как можно смириться с четырьмя месяцами под дождём и морозами?! С месяцами, когда, чтобы существовать, карабкаешься каждую минуту? С унижениями и жестокостью, с побоями и обморожениями… Хорошо, что скоро всё закончится… Прогрессирующая опухоль мозга после травмы головы непременно сделает своё дело. А пока я из последних сил стараюсь подняться…
Едва не врезаюсь лбом в металлический столб остановки. Резко забираю в сторону и вдруг впечатываюсь всем телом…в воздух!.. А, ну да, обычное дело, плотный воздух сегодня… Миролюбиво усаживаюсь на скамью с самого краю… 
Весна… Наконец-то тепло и не нужно искать, где погреться, сворачиваясь на крышке люка теплоцентрали или обнимая ржавчину труб в подвалах… И всё зеленеет. Кажется, что вот-вот даже между пальцев пробьются клейкие листочки. Красивая ты, моя последняя весна. Слишком красивая для меня…
Остановка выметена подчистую. Осматриваюсь в поисках окурка. Сейчас у всех дорогие сигареты, и на скромную просьбу чаще всего вырывается только негодующая брань… Прищурившись, замечаю-таки в траве неподалёку тоненький табачный цилиндрик. Уже собираюсь направиться к нему, чтобы подхватить, и, чиркнув спичкой о просаленный коробок, разбавить кислород сиреневой смолью, как вдруг воспоминание о плотном воздухе осаживает мой пыл.
Что-то происходит…
 Кажется, я сейчас сойду с ума. Точно все мысли в голове восстали и уничтожают одна другую без капли жалости и промедления… Всё взрывается, рушится, дребезжит и взлетает в воздух… Вопль ужаса каждого нейрона отдаётся колющей болью по всему мозгу… Цепляюсь за сознание, но оно уходит, даже не оглянувшись на моё соскальзывающее вниз нелепое тело. Темно…
…Слышу стук от удара головы об асфальт. Звук, который хочется тут же забыть, но он снова и снова отдаётся поочерёдным эхом в висках… В открытые глаза постепенно возвращается свет. Чувствую, что дышу очень часто, но воздух словно упирается в глотку и не проходит в лёгкие. Неужели он действительно «плотный»? В охватившем ужасе делаю глубокий вдох.
 Получается. 
Да нет, ерунда, просто обморочное состояние. Желудок мутит. В глазах тоже всё идёт кругом, зато память с лёгкостью подсказывает, что за пятнышко белеет в траве в трех десятках сантиметров от моего носа. Надеюсь, чуток никотина как раз поможет прийти в себя.
Где-то сбоку трамвай, со скрежетом обогнув кольцо, останавливается и лениво раздвигает дверцы для очередной порции ожидающих. Правда, таковых почти нет...
Протягиваю руку и подбираю пальцами окурок. На миг представляю, как смешно выгляжу, распластанный по земле: бомжара, быть может, умирающий, а тянется за «бычком». Но мне давно плевать. Всё равно никто не подойдёт, пусть хоть смеются. Продлевают себе жизнь. 
Собираюсь с силами, чтобы встать, как вдруг невероятная тяжесть внезапно давит на вытянутую руку и так же резко пропадает. От неожиданности вскрикиваю: это нога! Готов поклясться, Я ВИЖУ НОГУ! Она словно из воды или идеального стекла. Только тонкие очертания и приставшая к стопе пыль позволяют заметить эту брезгливо одёргивающуюся лапищу. Взмываю взглядом вверх по её контурам и окаменеваю: прямо передо мной проходит абсолютно прозрачный человек! Настоящий невидимка, хоть я и могу уловить зрением неправильные черты его тела. Вот ты какой, «плотный» весенний воздух…
Тем временем таинственный незнакомец как ни в чём не бывало взбирается на подножку трамвая - почти пустой вагончик заметно подаётся на правый бок. Неужели этого никто не замечает кроме меня?! Доносящийся из дверей монотонный треск динамика знаменует о следующей остановке… 
…Через минуту я уже опираюсь руками о поручни, глядя в исцарапанное трамвайное стекло и искоса на пустое сиденье позади…




 IX
Как бы ни был приятен модулированный голос пришельца, а интонации Рыжей всё равно лучше и привычней:
- Ага, я поняла зачем ты взял котёнка с собой. Не вздумай затащить куда-нибудь животное и бросить! Не нужен – я себе заберу. Домой. Понял?
- Думаешь, Кот решил избавиться от конкуренции? Мы гуляем.
Улыбается, глядит на меня:
- Ты вне конкуренций… Только не зазнавайся, хорошо?
Молча киваю. И не нужно никаких ментальных воздействий. 
Стараюсь развеяться и просто смотрю по сторонам. Город живёт своей обычной жизнью. Разговаривает тысячами уст, покуривает сотнями выхлопных труб и меланхолично вздыхает тёплым ветерком. Ярко-зелёные листья над головой, сочная трава вперемешку с набросанным мусором. На Бештау на самую вершину взгромоздилось большое облако, отбрасывающее тень на горные впадины, а вдоль подножья всё так же тянется вереница санаториев, гостиниц и прочих многоэтажек, отделанных под европейский стандарт. 
Несколько птиц с гомоном проносятся над тротуаром и скрываются в еловых ветвях. Шрек с интересом следящий за полётом пернатых, сосредоточенно всматривается в ёлки, но покидать моё плечо не собирается. Будто боится высоты. Отличная симуляция. Поэтому я и не стал запихивать флэштаф в рюкзак или прятать под рубашку: всё равно никуда не денется, а на случайные мысли мне всегда было как-то никак. Похоже, придётся брать его везде. И не потому, что наделает на диван (у симуляции есть пределы). Я – хозяин материализатора, он – часть меня. Ценой энергозатрат можно растворить котёнка в воздухе или превратить в изначальный светящийся шар, но вернуть облик Шреку без искажения пространства не получится. А котёнок мне вполне нравится. Держу пари такой облик – уникальность в своём роде.
А ведь хотел ни о чём не думать…
На конечной трамвая шумно, хоть и немноголюдно. Предприимчивые бабульки с энтузиазмом предлагают картошку, зелень и залежалые фрукты сошедшим женщинам и седоватому грузину. Рыжая ныряет под руку:
- «Двойка» или «четвёрка»? 
Номер трамвая скрыт навесом остановки.
- «Шестёрка», - ляпаю в три раза реже встречающийся маршрут.
Флэштаф ни при чём, достаточно знать расписание и время. Трамвай действительно оказывается «шестёрка». 
Перехожу с Рыжей с конечной на начальную остановку. Котёнок на моём плече вызывает любопытные взгляды и смешки толпящихся. Но это не надолго. Уважаемые, вы же забыли выключить утюг, уходя из дома! Нехорошо нарушать пожарную безопасность, правда, Шрек?..
Несколько человек мешкают с четверть минуты, а потом спешно разбредаются в сторону многоэтажек. Остаются только три девушки, старик и компания школьников. Кто-то ещё не столкнулся с самостоятельной жизнью, кого-то ждут дома… А у кого-то вообще нет утюга.
Трамвай лениво трогается, дублирует дуги рельс и складывает в стороны центральные двери напротив меня и Рыжей. Такой вот приятный пустячок. 
Садимся рядом друг с другом под полустёртой надписью «места для инвалидов и пассажиров с детьми». 8 кресел. Будто в России каждый второй калека или молодая мать. Хотя…смотря что считать инвалидностью в людях.
А это действительно идея – смотаться с Рыжей в какой-нибудь ресторан. Первый раз, если не считать занюханный пив-бар, где мы с ребятами играем по выходным. Не для публики - всё равно никто не слушает. Так, в основном для кармана и отчасти для души: когда ещё соберёшься с друзьями за инструментами?.. Рассматриваю свою джинсу. Вернее то многообразие дырок, между которыми кое-где ещё остаются клочки полинявшей материи. Похоже я погорячился с рестораном: в таком виде пустят даже не в каждую кафешку... Придётся малость подкорректировать планы. И я уже знаю, куда мы направимся.
Флэштаф ведёт себя как очень порядочный кот, но всё равно срывает джек-пот негодования в глазах кондукторши. Толстая тётка, разменивая полтинники и чуть ли не надвое разрывая билеты, неустанно приближается, готовая броситься на беззащитное животное раскормленной пантерой. Пусть попытается.
В голове опять полно мыслей. Они могут быть расшвыряны по несуществующим полочкам за минуту, но мне нравится думать. Грузиться какой-нибудь дрянью, раздувать пустяки. Честнее признать, что без этого я просто не ощущаю себя.
Достаю наушники-капельки, выбираю случайное воспроизведение.

Время придёт – будет нужно платить по счетам,
Первый выстрел не мой, к моему сожаленью.
Если жизнь промахнётся - что будет тогда?
Что будет с моим приключеньем?

Всё под контролем: я запутал следы,
Никто не узнает, где я, а где ты.
Всё под контролем, всё под контролем.

Всё под контролем… В окне движутся люди, обгоняют иномарки с тонированными стёклами, от которых, словно пугаясь, отскакивают ослепляющие солнечные зайчики. У города всегда есть какая-то своя, не укладывающаяся в привычные трафареты красота…
- Молодой человек, оплачиваем проезд! – в очередном прыжке «пантера» оказывается около меня, поигрывая в руке катушкой серо-розовых билетов с продетой проволокой. И так легко «перекричала» наушники…
Многозначительно киваю.
- Что это? – кондукторша теперь напоминает стойкой борца сумо.
- Оплатил.
- Когда? Я бы Вас обязательно запомнила!
Ну да, с кошаками на плечах не каждый час ездят… Но я не сдаюсь.
- Вот билет, - нащупываю в кармане скомканную бумажку с прошлых поездок и протягиваю тётке.
- Эй, прекрати, - Рыжая опускает своей рукой мою и обращается к билетёрше. – Два, пожалуйста.
Та невозмутимо отрывает пару тикетов, пряча в сумку вожделенный червонец:
- И радуйтесь, что не штрафую за такой провоз домашних животных.
Ах, леди, это Вы радуйтесь, что это самое «домашнее животное» по моей милости ещё не делает из Вас паиньку или, напротив, какую-нибудь сверхкондукторшу…
- Thanks, - просто отвечаю с отвратительным акцентом.
- Давай-давай, поругайся мне тут…
Надеюсь, немного сидения в кресле её успокоит.
 - Кот, хватит. Лучше скажи, куда именно мы с тобой едем? – одёргивает за рукав Рыжая.
- Ну, увидишь, - чуть пафосно говорю в ответ. – Ты не доверяешь?
Вместо слов обнимает меня за руку и склоняет голову на плечо.
Почему всё всегда не может быть так хорошо? Зачем правда столь многогранна, а истина горька? Хочу просто ехать. С Рыжей, на трамвае. А не бежать от тяготящих знаний и мыслей. На одном моём плече власть и сила, на другом – любовь и тепло. Словно чаши весов, которые находятся в равновесии, но груз обоих настолько велик, что едва выдерживает ось. 
Когда-то люди боялись пламени из-за неумения использовать его свет и жар. Крестьяне в России ещё три века назад травились привезённым из Европы картофелем, не зная, что у растения съедобны клубни, а не цветки или листья. А теперь я покачиваюсь в ритм хода трамвая, чувствую на плече фальшивый мех фальшивого котёнка и называю его властью и силой. Несусветная глупость. Можно просто и почти честно заработать кучу денег в какой-нибудь интеллектуальной игре, построить особняк из стекла и прочных металлов перед гладью широкого озера в цивилизованной глуши, рыбачить, считать по вечерам звезды в потолочных окнах и уничтожать себя дорогой запрещённой всеми законами гадостью, только чтобы сбегать от действительности. Только идиот удовольствуется реальностью…
- Алё, Ко-от, очнись! Мы не проехали остановку? – похоже, Рыжая уже долго треплет меня за рубаху. 
Чёрт, забылся. 
Уставляюсь на неё недоумённым взглядом. Флэштаф реагирует двойным сосредоточением, и мысли начинают идти, не замедляя восприятия окружающего. Очень, очень удобная штука. 
Отвечаю бодро и даже немного ласково:
- Нет, нам на следующей. В том месте ты наверняка не была.
Подмигиваю ей с лёгкой улыбкой.
Да, чёрт, да. Проехали. Я собирался наведаться в «Орла» - небольшое уютное кафе в центре города. Оформленное в красно-коричневых тонах с двумя рядами аккуратных столиков, оно почему-то не чествуется горожанами и пользуется популярностью только у приезжих или по праздникам. Блюда из птицы, неплохая коллекция вин, салаты и десерты, приятный полумрак и инструментальная, хоть и оцифрованная музыка – это даже не кафе, а солидный бар или мелкий ресторан. Но с вывеской особо не поспоришь.
- Парк Кирова. Вагон идёт в Новопятигорск. 
Стандартная фраза, транслируемая в динамик. Помню, как по радио посмеялись над одним водителем трамвая, который в начале маршрута предлагал пассажирам: «Ну что, давайте покатаемся!» Общественность никому не позволяет возвышаться над собой. на всякую индивидуальность найдётся свой «пинок» или «подзатыльник»: критика, осмеяние, порицание, отчуждение…
Уже сходя с трамвайных ступенек вспоминаю о кондукторше. Учить взрослых вежливости – неблагородное дело, поэтому вместо правил хорошего тона копирую ей всю свою базу английских слов подальше…в рефлексы. Между подъёмом в семь ноль-ноль и сдвиганием чёлки левой рукой на бок – странно, когда все волосы собраны сзади широкой резинкой. Должно быть, осталось со времён молодости или тётка большая модница в нерабочее время.
Немного потолкавшись с входящими, оказываемся посреди шумного и одновременно тихого проспекта. Не знаю, как такое может быть, но оставляю именно это определение звучащей из колонок музыке, разговаривающим и смеющимся гуляющим людям, шелестящей листве и отсутствию машин с неумолимо уничтожающими мир выхлопами и сварливой разноголосицей двигателей.
Двойное сосредоточение позволяет параллельно вести диалог с Рыжей. 
- А я тут везде была, - подстрекает она. – Мы пойдём в «Ностальжи»? Или пиццерию? 
Нет, не была она там, куда мы пойдём. Я почти уверен. Флэштаф пробегает по отпечаткам памяти моей спутницы. Даже не успеваю его остановить… Зато теперь я уверен полностью.
- Не «Ностальжи» и не пиццерия, но тебе понравится, - всё-таки запаздываю с ответом, судя по делано-обиженным глазам рядом.
- Идём, только… всё в порядке?
Ну вот, дождался, будет волноваться за меня. А ведь всё действительно в порядке. Отличный день (несмотря на то, что я предпочитаю погоду поэксклюзивней), «Бродвей», Рыжая, бумажки денег в кармане, наконец флэштаф на плече!..
- Живём, - улыбаюсь в ответ.
На котёнка никто не обращает внимания, словно он должен быть при мне, как паспорт при добропорядочном гражданине. Что ж, так гораздо лучше. 
А вот и та самая кафешка, так удачно вспомнившаяся мне. Кажется, что мы идём куда-то дальше, минуя крохотное здание, зажатое меж соседними громадами, но я неожиданно для Рыжей (хоть она и привыкла к нестандартности моего поведения) останавливаюсь напротив кафешки и указываю на неё рукой, точь как вождь народов.
- «Лунный кот»?? Здорово, я не замечала его раньше. Какое необычное название!
- Говорил же не была здесь, - торжествую я. 
Тёмно-фиолетовая вывеска с продублированным на французском названием прячется в тени кленовых листьев и видна только с нескольких метров. Два окошка, узкая дверь между ними и больше ничего. Впрочем, в маленьких помещениях уют живёт куда охотнее, чем в необъятных залах. По очереди проходим внутрь. Глаза быстро привыкают к полумраку, и уже в следующее мгновение можно рассмотреть весь интерьер кафе. Стены окрашены под лунный рельеф, продолговатые лампы над стойкой и тремя синими столиками, за одним из которых разместились двое немолодых кавказцев, уплетающие огромную пиццу с кока-колой. Подойдя к вывешенному за стеклом меню, понимаю, что пицца – едва не самое элитное блюдо из всего ассортимента. 
Заказываем с Рыжей по двойной порции картошки фри и самый обычный лимонад из стоящего тут же газировочного аппарата. Продвигаюсь к свободному столу в углу у окна, но Рыжая решает по-другому и плюхается за стол посередине, зазывающее похлопывая ладонью по рядом стоящему стулу. 
- А ему почему ничего не заказал? – кивает на Шрека, когда я сажусь рядом.
- Уверен, с ним будет кому поделиться, - недвусмысленно смотрю на Рыжую. 
Официанткой, продавщицей и стряпухой является одна и та же женщина в желтом поварском колпаке и переднике. В таком наряде в полумраке она выглядит настоящим привидением, плавно несущим по воздуху поднос с тарелками и стаканами. 
- Ну нет, - решает Рыжая, как только заказ оказывается на столе, - думаешь котята в восторге от кетчупа? Закажи что-нибудь поаппетитнее на вкус маленького хищника.
Что правда, то правда. Но возразить – святое дело:
- Все животные любят кетчуп. Особенно острый, с чилийским перцем. 
Достаю из-под толстого слоя томатов и специй картофельную палочку, окончательно вымазываю в соусе и, не глядя, сую к плечу.
Даже треск за ушами как у настоящего котёнка. Только живой Шрек наверняка бы испачкался и после пытался умываться, балансируя на плече… Флэштаф чист.
Рыжая глядит с открытым ртом, но вскоре пересиливает удивление и сама принимается за еду.
- Твой Шрек такой же бесшабашный, как и ты, - заключает моя сотрапезница. – Ммм, вкусно. А сюда всех пускают с котами или имеем связи?
Ну конечно же связи. Ментальные. А вслух замечаю:
- Читала название? 
Рыжая кивает, уплетая за обе щёки:
- Угу. А почему – «лунный»? Наверное любит гулять при луне, как дума…. а…
Её глаза расширяются, застыв на Шреке.
- Вадя, у него нос светится… - как-то механически в замешательстве проговаривает она и тут же резко оживает. – Да взгляни ты сам!
Пытаюсь уверить, что это всего лишь падающий свет лампы. Тщетно. Тогда беру флэштаф в руки и отношу в тень угла. Довольно поглядываю на Рыжую…
К чертям.
Голова поворачивается, как чугунная. Вот тебе и «не говори о материализаторе»… Нос Шрека излучает равномерный желтоватый свет.
Отправляю котёнка на плечо и возвращаюсь к столу. Рыжая боязливо отстраняется назад; под ресницами немой вопрос.
- Вот поэтому и лунный…


X
Одиночество имеет одно странное свойство – мгновенно появляться и так же неожиданно исчезать, оставляя после себя лёгкий осадок. Сладкий…пресный…или с горчинкой, дотягивающейся до самого сердца и поглаживающей беззащитный судорожный насос своей шершавой рукой. Но сейчас ты не чувствуешь этого. Просто в полуоткрытую дверь вместе с ветерком врывается кто-то ещё. Не отбрасывающий тени. Он такой же как ты: ничто на этой диковатой капризной планете…
Молодой квирянец не поворачивая головы живо окидывает взглядом крошечное помещение. Конечно, он легко увидит тебя, в два шага окажется у столика и, громыхнув синим пластиком стула, пренебрежительно бросит самое стандартное приветствие. Но что-то заставляет его остановиться: пространство тоже умеет говорить…
- Осторожнее! Постарайся не шуметь и не допускай ментального воздействия на локальную среду: ОН ЗДЕСЬ.
Модулированный голос въедается прямо в мысли, минуя всякие слуховые каналы. Наблюдаешь, как резко меняются намерения вошедшего. Стараясь не концентрироваться на молодой парочке неподалёку, он не спеша подходит к тебе и бесшумно устраивается рядом.
- Какого ты делаешь прямо у него под носом? – вспыхивает в мыслях квирянец.
- Заря навеки, - твоё стандартное приветствие смягчает ментальный поток огня, - он вошёл сюда через час после меня, это какое-то совпадение, Дикумэй.
- Заря навеки, - спохватывается тот. – А ты не оставил следов? Шлейфов воздействия или интер-отпечатков? 
- Маловероятно. К тому же парень не способен фиксировать отпечатки: я скрыл эту и ещё некоторую информацию.
Дикумэй нервно поёрзывает на стуле:
- Знаешь, сейчас в трамвае я столкнулся с кондуктором. Нет, разумеется она не налетела на меня. Хуже! Эта женщина огрызалась на пассажиров, заставляла покупать по второму, а потом по третьему билету и всё время говорила на языке другой локации. Что думаешь?
Ты молчишь. На Земле столько отклонений в поведении населения, что ещё один случай – далёкая единица после запятой в этом проценте соотношений.
- Не-ет, это было воздействие, старик. Я проверил, - предвосхищает мысли Дикумэй. – Твой землянин нормальный?? Искусственная перегрузка рефлексов в конечном итоге привела бы к гибели индивида! Благо теперь с кондукторшей порядок. Но с работы наверняка уволят…
Ничего нового для тебя. Нет, о кондукторше ты не знал, зато вполне предполагал подобное развитие событий. Начинаешь несколько отстранённо от диалога:
- Я связывался с нашим центральным пунктом по поводу кражи флэштафа. Эта новость не была распространена на наземных делегатов. Но почему? Нам было обещано самое точное и скорое информирование обо всех происшествиях…
Собеседник за столом лирично усмехается:
- Информировать? И ты веришь в это? Веришь, что делегаты – лучшие из квирянцев?? Мы просто мусор, который выбросило доблестное общество на эту планетёнку! Тебя – мирно и спокойно провести свой остаток жизни, меня… Ха, ведь я ужасный тип. Таких как я надо ещё младенцами консервировать в камере распада. Ведь так? Я мешаю безмятежной среднестатистической мирнопорядочной и прочей трудновыговариваемой социальности.
Твой флэштаф улавливает отчаянный взгляд широких чистых глаз. Взгляд, который просит возненавидеть его, прогнать от себя или даже убить, но только не отрицать в миллионный раз сути этих горячих слов. И ты неожиданно для самого себя выдавливаешь из глубин бесконечных пластов мозга:
- Возможно ты и прав… Но даже если мы всего лишь мусор, размётанный по всей планете, мы ценны для себя, а наши достижения – для цивилизации. Электрическая нить «дикум»– она сейчас повсюду на нашей планете, в каждом доме. Или ты забыл, кто первым произвёл триаду синтеза тяжёлых металлов? Тогда я напомню: ты, Дикумэй.
С горьким сарказмом качает головой:
- Нить… А почему Совет Светлейших не позволил перевезти на Землю хоть один из моих экземпляров? Если здесь – животные, то почему они называются разумными? А если они разумны – какого чёрта неспособны пользоваться нашими полезными безделушками?
- Ты же сам только что рассказал о кондукторше. Пойми, у них ещё недостаточно высокий уровень развития…
- Недостаточный? Тупиковый, старик, тупиковый путь! Я делал раскладку вероятностей на «Эмке». Без нашего непосредственного вмешательства у этой расы ничтожные шансы! Слышишь?
- Постой, ты пронёс «Эмку» на Землю через сенсоры? Но нам разрешены только флэштафы и проникающие гели. Дикумэй, ты сумасшедший…
- Я не собираюсь заживо похоронить себя на этой планетке. Да, я работаю и здесь, и некоторые моих из новых планировок и рассчётов… впрочем, это неважно…
Чувствуешь, что воздух между вами вот-вот начнёт вспыхивать крошечными молниями от накала. Каждое новое поколение сильнее предыдущих ментально: его взгляды прогрессивнее, а ум острее, и от того гораздо проницательнее – таков закон природной эволюции квирянцев А ты… Ты устареваешь в полном смысле этого слова. 
Выглядываешь в прямоугольник окна зорким глазом флэштафа, будто таким образом хочешь немного морально отдышаться. И остудить пылающие каналы связей флэштафа.
Кто это там? Тень от чьей-то головы быстро мелькает в сторону от стеклянного проёма. Жаль, сейчас нельзя пустить вдогонку ментальную стрелу, которая вгвоздится неосторожному шпиону прямо в серое вещество и заставит в ту же минуту предстать перед тобой. Лицом к пустоте… 
- Ну вот, ещё один оборванец на этом проспекте, - недовольно замечает Дикумэй. – Видал, как смотрел сюда? Так и сверлил взглядом сквозь меня стойку.
Недавние события на трамвайной обстановкой взметаются из памяти вихрем мыслей:
- Оборванец? Запомнил его? Сможешь оформить образ?
- Лови, старик, всё в точности. Ты что, знаешь его?
И как только удалось так подробно отпечатать черты? Осматриваешь развёрнутый флэштафом трёхмерный портрет. ТАКИХ совпадений не бывает…
- Это он. Я столкнулся с ним час назад на остановке. А потом вдобавок чуть не раздавил бедняге запястье. Кажется, стандартной легенды о «плотном воздухе» не хватило... 
Нервно сжимаешь и разжимаешь пальцы, скользя подушечками по глади стола. Зато Дикумэя твои слова необычайно воодушевляют:
- Такое бывает? А как же проверенная система? Уверяешься, что влип в «плотный воздух», ропщешь на ужасный климат, и вскоре забываешь о своём столкновении с невидимкой – на людях это работает безотказно! Что-то изменилось?
- Или КТО-ТО изменился. Чувствуешь, он всё ещё поблизости. Отгони этого «следопыта» подстройкой мысли, только аккуратнее: не хочу, чтобы Вадим нас обнаружил.
Дикумэй ухмыляется прямо тебе в лицо: «Даже такой пустяк не под силу сделать самому?» А ты всё ждёшь, безжалостно бросая в бездну прошлого сопротивляющуюся и скулящую миллисекунду за миллисекундой… С ума сходят поодиночке, ведь так?
Молодого квирянца словно ударяет током. Он вздрагивает всем телом и даже подпрыгивает на стуле. Но ты уже знаешь – это не ток и не боль.
- Моя подстройка провалилась под ментал! – восклицает он чуть ли в одержимости. – Это… это невероятно!..
Невероятно… Только вместо того, чтобы сейчас бежать прочь объятому нахлынувшим ниоткуда ужасом, прямо на тебя сквозь стекло удивлённо и как-то наивно-помешательски глядит грязный немолодой человек в изорванной серой куртке. 
- Он видит нас, Дикумэй… - едва ворочаешь мыслями, очарованный этой разносящей душу на крошечные щепки наивностью в глазах.
Но собеседник неожиданно меняет направление речевого потока и обращается мимо тебя:
- Эй, так и будешь один там стоять?


XI
- Значит ты всего лишь бездушный материализатор…
Держу котёнка в руке перед своим носом. 
Мужчины как дети. Всю жизнь играют в какие-нибудь игрушки. Телефоны, компьютеры, автомобили и даже (что уж там) девушки. Женщины. Роскошные и подчас не менее дорогие, чем спортивные «жеребцы». Вечные игры в бизнес, соревнования, борьба за… да ни за что. Так, лишь бы не скучать на диване перед ящиком с истерически мигающим светом. Впрочем, это тоже серьёзнейшее занятие, требующее уйму времени и внимания. Внимания и вслушивания, вслушивания и внимания. И непонимания, что каждый день случается потеря за потерей. Безвозвратная потеря её. Жизни. В бесконечной и уже неспособной на обучение, а выполняющей прямо противоположенную функцию игре. 
Интересно, инопланетяне тоже играют? Что сделает ребёнок, если узнает, что другой забрал его любимую игрушку? А если этот другой ещё и гораздо слабее его?.. Ох, Вадя…
Равнодушно передаю флэштаф обратно ему в руки и опираюсь на локтях о стол. В тарелке ещё половина порции, но есть больше не хочется. Снова подсаживает котёнка на неизменное место, берёт мою ладонь в свою… Нежный. Поглаживаю кожу его руки большим пальцем, поднимаю глаза с недоеденного картофеля. 
Не смотри так, Кот, я всё понимаю. Ты его хозяин, он всегда с тобой. Ты можешь протрусить мозги любого или сунуть в них какой заблагорассудится бред. Может даже и сейчас незаметно пытается стереть мою…печаль. Ну а что же ещё? Даже не знаю, где теперь ты, а где он. Весь это день… И даже та сочинённая тобой мелодия… Нет, какие глупости, конечно она твоя. Наверное…
- Сабин, всё хорошо. Просто верь мне, и для тебя он всегда будет только котёнком, пушистым и белоснежным. 
Смотрим друг другу в глаза. Грустно улыбаюсь. Разве может какой-нибудь материализатор передать всё то, что читаешь во взгляде, в зыбкой тьме бесконечности, таящейся там, за серо-зелёной диафрагмой зрачка?.. 
Беру пальцами картофельную палочку и кладу себе в рот. Не пропадать же такой вкусности. Подхватываю ещё ломтик и через стол буквально впихиваю во флэштафную пасть котёнка. Тому ничего не остаётся, как наскоро переживать и отправить в жерло своего атомного котла. 
- Смотри-ка, и без кетчупа, оказывается, ест, - взъерошиваю волосы на голове Вадика. – Кот, какой ты всё-таки паршивец! 
Тот только лыбится:
- Прости, Рыжая, я не хотел втягивать тебя в эту историю.
- А я всегда была уверена, что инопланетяне существуют, - веселею я. – Помнишь, ты посмеивался над моими гипотезами! А сейчас сам рассказывал обо всём так, будто боялся, что я начну звонить в «психушку».
- Не боялся, а конспирировался. Если бы ты хотела упечь меня в жёлтый дом, подошёл бы любой из тысячи поводов, которые я подаю чуть ли не каждый день - философствует Вадик в оправдание. – А вот звонок в какой-нибудь центр уфологии…
- Ведь ты бы всё равно не дал мне этого сделать своим флэштафом, - обрываю его речь, - я права?
Роняет глаза на пол. В следующую секунду они бы наверняка запрыгали и покатились по пыльному бетону стеклянными шариками в разные углы, но Вадик опережает падение и вновь вскидывает взгляд на меня:
- Нет. Я не стану препятствовать тебе, Сабин.
Смотрю на него через мутный пластик донышка стакана, допивая лимонад. 
Наверное ты такой один, Кот. 
В полуоткрытую дверь кафешки как-то причудливо вваливается мужчина лет пятидесяти. Смущённо озирается по сторонам и по несколько раз изменяющейся траектории следует к единственному незанятому столику. Пристально глядит на стулья, словно выбирая, которому из этих синих близнецов штамповки доверить своё тело. Видимо, никому больше не нужное, как и он сам. Потрёпанная и не по погоде тёплая куртка, покрытые чуть ли не до самых колен высохшей грязью старые брюки… И лицо. Словно тоже изрядно поношенное, с огрубевшими чертами, впавшими чуть ли не до самого затылка и наверняка червивыми яблоками глаз и седеющими клоками беспорядочной щетины, выбившейся из мешковины кожи.
- Только бомжей здесь не хватало, - негодует Вадик, искоса глянув на вошедшего. – От него же несёт как из сточной ямы.
 - Ты чего, Кот? Остынь, - замечаю его слабое движение головой к флэштафу. – Хочешь прогнать его?
В коротком раздумии голова замирает где-то на половине намеренного пути. Казнить? Или помиловать?
- Пойдём отсюда, Рыжая, - наконец предлагает несостоявшийся инквизитор. – Ты поела?
Моя пустая тарелка безмолвно даёт положительный ответ. Подтверждаю её заявление кивком, вытираю пальцы треугольником салфетки и с грохотом отодвигаюсь от стола. 
- Заплатишь за меня? – улыбаюсь я уже стоя около Вади.
Одна из мятых недавно заработанных не мной сторублёвок меняет просаленный карман джинсы на роскошную ячейку кассового аппарата, и вскоре мы снова бредём по выметенной тротуарной плитке «Бродвея» куда-то в направлении городского парка.
Люди всё так же с интересом пялятся на котёнка, какой-то малыш даже тычет пальцем в нашу сторону и дёргает маму за клёш джинсов: «Смотри: киса!» О да, ещё какая киса. Страшнее такой кошки действительно нет зверя. 
Хватит, надоело. Не хочу больше думать об этом. Есть я, есть Вадя. И есть всё остальное, собранное вокруг нас в причудливые абстракции и бесполезные иллюзии. И что с того, что одной иллюзией стало больше?
Просто я слишком уставшая, чтобы наслаждаться этой прогулкой. Сознанием с лёгкостью понимаю своё огромное и светлое счастье, но окунуться в него с головой почувствовать каждой клеточкой кожи и незримыми эфиринками трепещущей от переполняющих чувств души не даёт одолевающее и отвоёвывающее всё большие пространства желание сна, подогреваемое отдающими блаженным первым зноем солнечными лучами.
- Я домой, Вадь, - поворачиваюсь к нему, замедляя шаг. – Отосплюсь несколько часиков. Проводишь?
- Да, всё равно мне нечего делать сегодня, - кивает в ответ.
За спиной удаляются параллели трамвайных рельсов, заканчиваются казавшиеся не имеющими конца цепочки лавочек, магазинов и ресторанов. Стоит только свернуть в сторону от проспекта на какую-нибудь переулок, как ощущение города начинает теряться с каждым шагом, и уже через три-четыре квартала обнаруживаешь себя в обычной южно-российской деревне с глиняными домами и покосившимися низкими заборами, за которыми неизменно притаилась звонкоголосая дворняга, поджидающая проходящих, чтобы подвергнуть их самому жестокому по собачьим меркам порицанию. Идём по узенькой почти безлюдной улице. Дорога коё-где до сих пор не просохла от дождей недельной давности. Один за другим обходим темнеющие островки ещё не закаменевшей грязи и за бессмысленной болтовнёй не замечаем, как подходим к тёмно-синей металлической калитке моего дома. 
Улыбаюсь. Одной рукой обнимаю Вадика за шею:
- Ну что, до завтра, Кот, - почти касаюсь своим носом его, - Спасибо за компанию. Если хочешь, можешь пожелать мне сладких снов. Кстати, придёшь завтра в универ?
Нет, конечно же совсем некстати. Топим друг друга во взгляде…
Как-то тепло ухмыляется мне в лицо:
- Завтра суббота, Рыжая.
- Знаю, - подмигиваю я.
Следующую минуту крепко обнимает меня прямо на улице. Вот будет наждачного материала для страждущих избавления от не отступающей в своих правах чесотки языков соседних старушек! 
Мне всё равно. Как, впрочем, и всегда. 
Взлетаю по приземистым ступеням крыльца и исчезаю за обитой тёмно-красным дерматином дверью и мышинно-попискивающими навесами, помахав из проёма рукой.
Щёлкаю задвижкой замка. 
Значит, «флэштаф»...
Или всё-таки сначала спать?


XII
Десятки лет безрезультатного наблюдения космоса и изучения его звуков, когда пришёльцы уже преспокойно заполонили всю планету! Спутники находят свидетельства их пребывания решительно повсюду. Электромагнитные поля первого подобия – такого не излучает ни один прибор или элемент. Два месяца мы наблюдали их незначительные перемещения в пределах штатов, высказывая самые фантастические гипотезы. Ведь на месте образования поля никто ничего не видел. Словно они – мистические порождения воздуха.
Неизвестно, сколько времени невидимки водили нас за нос, если бы не самые обычные очки теплового зрения. Бедняга стажёр, впервые увидевший это широкогабаритное существо, уже третий день проходит курсы реабилитационной терапии. Всего три дня назад! А сегодня в полночь, прорвавшись в рукав Ментального Канала я лицом к лицу сталкиваюсь с уже знакомым по снимкам силуэтом… Ну и что, что он выходил из моей ванной нагишом?
- Генерал, Вы всю ночь не спали, - обрывает мои размышления голос Стива. – Уже почти пять утра, к чему так изматывать себя?
- Всё в порядке, мой мальчик, - глубоко затягиваюсь гавайским табаком из чёрной трубки с тонкими узорами, поудобнее устраиваясь в кресле, - К тому же я не один, кто не спит и сейчас находится в штабе. Что слышно от группы ликвидаторов?
- Они уже на месте, скоро начнётся захват. Удалось считать информацию с диска?
- Информацию? – резко встаю, опершись руками о стол. – Какая к чертям информация?! Это сплошной бред! Температура относительно абсолютного нуля, коллекция идиотских гербариев… Они бы ещё семейные фотографии повставляли! Ни координат планеты, ни чертежей машин, ни формул веществ – ничего! А главное – ни малейшего упоминания о флэштафе!..
Стив только качает головой, стоя около моего стола. Хороший, способный малый. Несмотря на свой юный возраст обладает отменным профессионализмом и хладнокровием. И, что мне больше всего нравится, Стивен не стремится выслужиться, а просто исполняет поставленные перед ним задачи. Наилучшим образом. 
Беспомощно оседаю в кресло. Болезненно массирую шею. Проклятый гадёныш из Канала… Теперь преследует ощущение, будто у меня раздроблены всё позвонки, а хрящевые диски вытекли в кровь и кружат по всему телу, то и дело создавая тромбы. Хотя на рентгеновском снимке позвоночный столб в полном порядке…
Молча наблюдаю за оранжевыми точками, разбросанными по карте мира на видеостене моей штабной комнаты. За каждой из них кроется источник странного поля – невидимка-пришелец, как ни в чём ни бывало разгуливающий по Земле. Их сотни. Аналитический отдел насчитал 721. 
Останавливаюсь на невадской отметке. Ты будешь первым, инопланетный друг. И гораздо раньше, чем можешь предположить…
- Снайперы сработали отлично, - докладывает Стив, вслушиваясь в отрывки речи из коммуникатора за левым ухом, - Тело пришельца у ликвидаторов, сэр! 
- Хорошо, - в задумчивости ломаю пальцы, - посмотрим, из какого теста сделан этот невидимка.
Что происходит? Невадская оранжевая точка начинает расти, при этом теряя цвет. Поле рассредоточивается всё шире. 
Стивен, не веря своим глазам, подбегает к самому экрану:
- Он растворяется? Или это не тело?.. Тогда что? Инопланетная душа??
Пятно разрастается до размеров половины штата и окончательно обесцвечивается.
720.
Кажется, я понимаю. Ведь флэштаф прежде чем зависнуть надо мной был невидим в Канале. Так что же мешает пришельцам с успехом использовать свою игрушку на Земле?
- Это материализатор, - невнятно бормочу себе под нос. – Ну разумеется, Стив, поле создаёт флэштаф, а не инопланетянин! А после гибели своего пользователя это существо или, что более правдоподобно, устройство уничтожило само себя…Что с радиационным фоном в зоне операции?
Юноша мгновенно достаёт карманный компьютер и несколько раз касается сенсорной панели.
- Секунду… Незначительный скачок, но излучение в пределах нормы.
Правительство и жители могут спать спокойно. Радует. Не будет очередных претензий и судебных разбирательств за несанкционированные действия негосударственных организаций сомнительного назначения. 
Похоже, придётся перекорректировать все планы. 
Резко поворачиваюсь прямо к Стивену и чуть ли не задиктовываю своим железным голосом:
- Новый приказ: тело пришельца – прямиком в отдел биологической экспертизы: здесь мне мертвечина не нужна. Ликвидаторам продолжать операцию в других штатах. Можно попытаться взять живого или перестрелять их всех – неважно! Только ДОСТАВЬТЕ МНЕ ФЛЭШТАФ. Исполнять.


XIII
Петляю по закоулкам змеинно-извивающихся переулков в безысходной надежде запутать следы и наконец-то убежать от посредственности неохочей до счастливых сюжетов судьбы. Вдвойне напрасное занятие, когда эта скверная девчонка всё время болтается на плече то ли кошачьей, то ли флэштафной душонкой. Наверное, всё-таки последней: собаки, почуяв меня, не разряжают в лицо картечи заливистого лая, а боязливо жмутся к конуре, поскуливая, как беспомощные цуцики, не нашарившие мордашкой грубой, свалявшейся шерсти материнского тела. 
В беспорядочном на первый взгляд маршруте неуклонно приближаюсь к городскому железнодорожному вокзалу. Впереди уже слышен механический шелест колес суетливо толпящихся электричек. Через пару часов шум и суета стихнут, огромные голубые черви насытятся перевозить пассажиров, и, слепо тыняясь в сумерках, отправятся в тупиковые ходы до утра. А пока я как раз успеваю на предпоследний кисловодский маршрут.
Длинные тени поудобнее укладываются на землю, лениво ожидая, когда вечер заботливо укутает их в одеяло мрака, оберегая от нешуточной прохлады грядущей поздеапрельской ночи. В левом ухе тонкими мумий-тролльским губами измождённо нашёптывает крошечный динамик:

Где такой сон, что дольше ночи длится?
Нежная сказка, ну, прямо удавиться.
Где такой сон? Не перестать удивляться.
За это, наверно, не стыдно стреляться…
И где такой день, куда не лень возвратиться,
Чтобы выпить его до конца и свалиться?
И где такой я? Где такой я?..

Извлекаю «парламентскую» сигарету из полупустой пачки в кармане и блаженно затягиваюсь, едва язычок пламени наслюнявливает край папиросной бумаги. На несколько секунд прикрываю глаза от удовольствия… Тепло. 
Рыжая молодец. Я ожидал гораздо большего непонимания, обиды. Разумеется не стоило её вовлекать в круг этих ненужных знаний. Если бы не светящийся нос… Идиотская симуляция… Завтра обязательно позвоню Сабине. Или даже приеду. Суну флэштаф в рюкзак и приеду. Можно конечно посвятить в тайну Паныча и препоручить ему котёнка на день… Какой бред. Даже если скопировать в него все навыки обращения с материализатором… Паныч ужасный шутник. И до бесстыдства огромный романтик. Не знаю, как в нём уживаются такие чуть ли не крайности, зато представляю, КАК с подобным духовным арсеналом он «наматериализует» в моё отсутствие. Нет, флэштаф только мой. Точка.
Окрестная деревня, словно оборотень, в полнолуние рвущий кожу, чтобы обнажить под ней густую звериную шерсть, постепенно приобретает облик диковатого полугорского городка. На улицах начинают встречаться единичные лица - наскоро распиханные в первую попавшуюся одежду представители негласного направления антистиля. И, видимо, антимоды тоже. Старые автомобили стоящие перед воротами домиков. Наверное просто невозможно вместить пресловутые «копейки» и прочую рухлядь в никакие дворики с символическими огородиками позади подсобных строений.
Впрочем, картина довольно быстро преобразуется. Пробираюсь по широкой тропинке через рощицу и, перескочив низкую ограду с погнутыми прутьями, оказываюсь прямо перед вокзалом на насыпи с разветвляющимися на несколько путей параллелями рельсов. Ныряю в переход на второй платформе и вскоре пристраиваюсь в очередь перед окошком пригородной кассы. Равнодушно окидываю взглядом зал ожидания, из-за обилия лавочек более похожий на дешёвенький торговый павильон. На холодный железных стульях одиноко ютятся коротающие время задумчивые или отсутствующие лица, большие TV-панели наверное в десятитысячный раз запускают предостерегающие видеоролики МЧС, эхом отдаётся голос из громкоговорителя, возвещающий об опоздании какого-то дальнего маршрута…
Склоняюсь к вырезу в стекле:
- Кисловодск, один. По студенческому.
Порывшись в кармане, достаю студенческий билет в потёртой кожаной обложке вместе со сложенными одна в одну сторублёвками и просовываю какой-никакой документ в окошко. Тощий подросток с беспорядочной копной чёрных волос в хвосте соседней очереди жадно впивается глазами в мою «пачку» денег и, не отрывая взгляда, одёргивает за рукав приятеля, что-то активно говоря в четверть голоса. Меньше слов, дружище. Работай, и тебе воздастся. 
Оставляю одну из бумажек во власти кассирши. Другие отправляю обратно в карманные просторы джинсов. Выгребаю билетный чек и сдачу и не спеша бреду из зала. Некоторые провожают котёнка заинтересованными взглядами, пара миловидных девушек у колонны коротко перешепнувшись, приветливо улыбается то мне, то Шреку. Неужели город ещё не привык к тому, ЧТО я ношу на плече? Сколько можно удивлений, восторга, немых вопросов в лицо и едких ухмылок за спиной? Это мой кот, мой флэштаф. Питомец и слуга, игрушка и оружие, частица меня и атрибут одежды. Не надо улыбок, за которыми пустота, не надо взглядов, в которых скрыто слишком многое. Хватит подачек. Я всё могу взять без вас…Если захочу.
Туалет на вокзале отчего-то платный. Не для меня. Флэштаф понимает даже без полуслова, задаром придав сидящей на «кассе» старушке услужливости:
- Проходите пожалуйста, прямо и налево.
Зачем противиться такому радушному приглашению? 
В кабинке равномерный свет и пропитанный лавандой привкус воздуха. Вымытая до блеска белая плиточка стены отражает пространство чуть ли не в зеркальных традициях. Настоящий туалетный рай, если вспомнить типичный санузел общаги…
Шрек с высоты своего местечка наблюдает за смещающейся то в одну, то в другую сторону в пределах овальной керамики желтоватой струёй. 
Неожиданно котёнка сносит с плеча какой-то необъяснимой силой и бедняга летит вниз аккурат в унитаз. С повадками порядок – растопыривает лапы, со скрежетом врезается когтями в глянец ободка и отпрыгивает в сторону как разжавшаяся пружина, в момент, когда всё та же сила крепко обхватывает меня за горло и острой сталью касается кожи. 
- Только пискни, - злобный шепот ударяет в ухо, - деньги. Быстро, выложил всё!
Ах вот оно что…
В памяти мелькает недавний парнишка у кассы. Он ниже меня на голову и сейчас буквально висит на шее кровожадным волчонком. Поживиться, значит, захотелось. Хоть бы дал закончить «мокрое» дело…
Сдавленный хрип за спиной недвусмысленно вещает о том, что Шрек уже поймал мою мысль и теперь воплощает её со свойственной ему изощренностью в перепахивании миллиардов нейронов в сером веществе такой вооружённой, но всё же абсолютно беспомощной жертвы. 
Без суеты застёгиваю джинсы. Отгибаю от себя ставшую словно пластилиновой руку. Из сжатых пальцев другой вытаскиваю сувенирный складной нож грубой домашней заточки, прячу лезвие в разрез рукояти и кидаю конфискат в карман. Бедняга подросток ужасом стеклянного взгляда разбивает плитку, лишённый возможности даже повести глазными яблоками. 
Извлекаю очередную сигарету и щёлкаю огненным языком зажигалки. Сползаю по стенке на корточки, с тоской смотрю на нелепую скульптуру, застывшую перед унитазом. Хоть в музей её ставь. Вадим Великий, «Апофеоз российского подростка». Модная ветровка, перстень на среднем пальце, обвисший под грузом телефона карман широких штанов… Ведь не от нужды грабишь. Зачем? Отчего злоба? К кому ненависть? Откуда эта проклятая агрессия?
- ЗАЧЕМ?! – вскочив, я уже ору прямо ему в лицо.
И одновременно бросаю флэштафу: «Отпустить».
Статуя оживает глазами. Что-то сумасшедшее мелькает под дугой ряда ресниц. Будто вопль, вырвавшийся из зрачка. Парнишка резко подаётся назад. Ноги, спрыснувшие с гладкой ступени, на долю секунды теряют твёрдость опоры. Но этого времени оказывается достаточно, чтобы тело потеряло равновесие, и он всей ничтожностью своей массы устремился на пол, в конце полёта прочертив затылком кровавый след на белизне стены…
Чёрт…
Жаль, что флэштаф не умеет оживлять. 
Беру тщётно пытающегося что либо сотворить котёнка в охапку и томно выхожу из туалета, оставляя позади распластанного по керамике неудавшегося преступника. Он навечно останется всего лишь подростком…


XIV
- Они издеваются?! Прикончили ещё одного пришельца, а результат аналогичен! Нулевой! Стив!..
Тот лишь задумчиво наблюдает за очередной расползающейся по карте оранжевой точкой.
- Они выполняют Ваш приказ сэр… - вяло отвечает, подперев подбородок рукой.
Я понимаю, что молодой помощник измотан, может быть, даже сильнее меня. Это он в течение нескольких недель готовил и тестировал схему врезки в Ментальный Канал, он же хотел быть добровольцем в эксперименте, но в итоге я решился самостоятельно прорвать космическую материю. Тогда Стиву пришлось взяться за протонный излучатель наравне с обычными солдатами и обеспечивать мне поддержку и прикрытие. Что ж, это не столь высокая плата за звание преемника, которое я намереваюсь ему подарить.
- А что это за флэштаф? - осведомляется юноша, копаясь в базе данных по персональному доступу. - Почему он представляет такую важность?
- Если бы я знал, что это за штука!.. Можешь не листать, там никакой информации. То же и на диске… Знаю только, что я никогда не чувствовал такого всплеска энергии, как тогда, с зависшим над головой материализатором. А, как ты чувствуешь, само название устройства предполагает весьма широкие возможности.
Стив отрывается от монитора и откидывается в гостевом кресле, сложив пальцы в замок на затылке. Но тут же спохватывается и придвигается к столу.
- Ладно, не скромничай, - бросаю сухую улыбку, - не нашёл?
- Ни слова, - подтверждает тот. - А может материализатор - часть инопланетянина?
Иногда он меня разочаровывает… Или именно такие глупости и называются ищущим умом?
- Практически исключено. Иначе бы флэштаф упоминался в разделе их анатомии… Послушай, - внезапная мысль озаряет меня, - а что если приказать ликвидаторам действовать в открытую для жертвы?
На этот раз Стив схватывает с полуслова:
- Чтобы вынудить пришельца защищаться, а значит использовать флэштаф на деле? Хм… А если он положит всю группу? Что это даст?
Постукиваю трубкой по тёмно-красному дереву стола, с хитроватым прищуром глядя на недоумевающего юношу.
- Это даст главное: информацию. По крайней мере мы узнаем реальные возможности материализатора. Быть может, они не так широки, как мне думалось поначалу… 
Кажется, голова Стива треснула пополам и теперь он какими-то невероятными усилиями, отпечатанными на лице напряженно-задумчивой гримасой, пытается удерживать обе половины вместе. Впрочем, задумчивость довольно быстро сходит:
- Это действительно стоящая мысль, сэр. Достаточно пустить пару человек в прямую атаку, а остальным быть в укрытии и информировать штаб. 
- Браво, мой мальчик, - удовлетворенно киваю головой. - А теперь свяжись с обеими группами ликвидаторов. Приказ сформулируешь сам. Кстати, где сейчас «вторые»?
Удивляюсь скорости, с которой он буквально одновременно истыкивает сенсорику дисплея в двух десятках точек.
- Вторая группа уже на подлёте к зоне десантирования, - рапортует Стивен и переключается в обращении, прижав пальцем крошечный микрофон за ухом. - Ликвидаторы, общий приказ: частям группы организовать открытую атаку на объект, попытаться взять живым; остальным занять наблюдательные прикрывающие позиции и докладывать о ходе операции непосредственно в штаб. Как поняли? Приём.
Что-то навязчиво подсказывает мне, что этот приказ значительно проредит активные ряды ликвидаторских групп…
Рассеянно смотрю в потолок в то время, как в наушнике по очереди надрываются командующие, перекрикивая шум лопастей вертолёта. 
- Готово, - наконец говорит Стив, - через десять минут «вторые» приступят к атаке.
Покровительственно киваю. 
Сидит, беспокойно сжимая в руке металлический корпус коммуникатора.
- Что у тебя там? - указываю взглядом на светящийся дисплей.
- Так, полномасштабный поиск по «служебке»… Ищу о флэшта…
Упирается в экран, словно не веря глазам:
- Сэр, интернет-запрос по ключевому слову…В «Гугле» ищут слово «флэштаф».
- Ну и что, Стивен?! - вскипаю я от разочарования. - В Интернете нашими ребятами всё проверено в первую очередь! Ничего похожего по описанию нет даже в фантастической литературе!
Но Стив пропускает волну огня мимо себя и как-то замедленно вразумляюще произносит:
- У пользователя российский IP-адрес.
Перед моим лицом в вытянутой руке помощника подрагивает тело коммуникатора, обидно сдавленного за шею словно в отместку за поражающую правду, застывшую в микроскопических квадратиках дисплея. «Флэштаф», «избавиться от материализатора», «вред материализатора»…
Гадёныш... Тебе всё-таки удалось…
Выбрасываю прочь мысли и торопливо встаю из-за стола.
- Собирай людей, Стив. Мы летим в Россию.