Сон о принце (части 3 и 4)

Глава CIII

Дверь закрылась, отделив меня от коридора, где остался Эшмас. Задвинув небольшой засов, я прислонилась лбом к ее теплой поверхности, в надежде что ее спокойный покой передастся бушующему вихрю мыслей. Не помогло. Наверно из-за того, что они были не настоящими мыслями, а отголосками эмоций...

В коридоре скрипнула половица, и во мне все замерло. Эшмас... Возможно, он стоит так же, как я в раздумьях... Хотя... До меня донесся звук тяжелых неспешно удаляющихся шагов... уходит. И это правильно: Утро вечера мудренее... Во всяком случае, очень хочется на это надеяться.

Протянув руку, гашу свет, разворачиваюсь, медленно подхожу к кровати и сажусь на нее...

Первое ощущение – я оседлала толстый шланг, но оно не успело пройти ценз разумности, как этот оказавшийся между ног шланг дернулся и заскользил в направлении спины.

«Подо мной змея! Или в меня!!!»

Кажется, я визжала. Кажется, взлетела к потолку... Впрочем, когда в дверь с треском уступила дорогу огромному черному силуэту, я уже спустилась по стене на пол...

Разум настиг меня уже в коридоре, после пары-тройки «охлаждений» от ругающегося Валерки. Из темного провала комнаты доносился детский плач и мужские междометия.

***

Лежащая между мной и Зали Заро, вздохнув, спросила:

 – Мам, ты правда не сердишься?

В темноте чуйка в какой-то степени заменяла зрение, поэтому я прекрасно «видела» ее обеспокоенность, поэтому поспешила утешить:

 – Правда, малыш, абсолютно не сержусь.

 – А Эшмас?

 – И он тоже не сердится.

 – А на тебя?

 – И на меня.

Негромкий хмык Зали почти заглушился следующим вопросом:

 – Даже за то, что ты дала ему по мужскому не сердится?

 – Ну он же признал, что я могла испугаться... И потом я очень искренне перед ним извинилась.

Зали хмыкнула сильней, а ее веселье лимонадными пузыриками пощекотало чуйку. Надо понимать моя старшенькая успокоилась и впадать в новую истерику не будет. А то, когда я, полная переживаний от содеянного, стала «кудахтать» над скрючившимся Эшмасом, прося прощения, единственное, что она смогла сделать, так это нырнуть под подушку, в попытке приглушить свое веселье. Но ее всхлипывания «Ой не могу!» в сочетании с моими цитатами длились значительно дольше того времени, что понадобилось Эшмасу для принятия боле менее вертикального положения. А потом она еще стонала, мол, живот болит. Сам же достопочтенный довольно грубо велел мне заткнутся, заявив, что ему больно смеяться, поскольку спокойно слушать про «ничего ли не помялось» и «не надо ли чего надуть» он, видите ли, не может...

Объяснять, что хотела сказать совершенно не так и не то, я не решилась. Вдруг опять напутаю слова, акценты... Главное, что потом все выяснилось...

Вздохнув, я сделала еще одну попытку уверить себя и девочек, что все хорошо:

 – В любом случае, наш хозяин прекрасно понимает, что дочки имеют право приходить к своей маме даже ночью, по той простой причине, что они дочки, а она мама.

 – А ты так не считаешь? – поспешила уточнить младшая.

 – И я так считаю. Просто не привыкла, вот и оказалась не готова... Поэтому напугалась.

 – Мы честно не хотели пугать, – подала голос Зали, – и не думали, что уснем.

 – А ты, между прочим, села на мою руку? – в очередной раз обвинила меня младшая, – как камнем придавило!

Отвечать на претензию по новой не хотелось, и я решила перевести разговор на интересующую меня тему:

 – И все же, девочки, что привело вас ко мне? Я, конечно, рада вас видеть и без причины, но, кажется, сегодня это не так.

 – Ты сама виновата, – буркнула Зали.

 – Интересно?

 – Сначала удочерила нас, потом приняла под крылышко кучку мелких, а сегодня сотворила днем что-то, о чем все шепчутся. А мы не знаем, что им говорить.

 – Мам, – почти всхлипнула младшенькая, – я боюсь, они поймут, что мы не настоящие.

 – Вы настоящие, – и, отметая сомнения, поцеловала ее в лоб, после чего потянулась и погладила старшую. Та забурчала, но ей понравилось – чуйку не обманешь.

 – Все равно мы не знаем, что им говорить, – вздохнула Заро.

 – Просто отвечайте про свою жизнь, не уточняя, что тогда была другая мама.

 – И говорить, что ты работала проституткой, как она? – с внезапной злобой спросила старшая.

Но я не пошла на конфронтацию:

 – Не стоит так отвечать. Ведь мама вас любила... – младшая всхлипнула, и я поспешила обнять ее, – поэтому говорите, что это не дело обсуждать и осуждать мать, которая готова на все для обеспечения сытой жизни своим крошкам... Ну и ночи мамы вне детских обсуждений. Это закон нашей семьи...

Я замолчала, дав ночной тишине возможность впитать грусть детей об ушедшей маме. Неожиданно Зали взяла меня за руку. Робко, несмело, но взяла. Я сжала ее пальчики, и девочка вцепилась в мою руку словно боялась оторваться и улететь. В ее хватке было все и любовь к маме, и боль от ее потери, и боязнь одиночества, и страх перед будущим, и надежда, что самое страшное позади, и вера... Вера мне и вера в меня.

 – И все же, – начала ничего не подозревающая Заро, – нам надо знать и рассказывать о тебе что-то необычное и удивительное. Ведь ты же дикарка с островов. И то, что ты не любишь, когда на тебя голую смотрят совершенно недостаточно.

Мне словно по мозгам кувалдой стукнуло, а Зали с тихим смешком подтвердила: