Соседки

Соседки

Посвящается Дине windrose

Оккупация длилась уже три месяца.
Бернцы захватили остров Соль почти сразу. Плохо подготовленные военные силы, по сути мало отличавшиеся от обычной береговой охраны, устаревшее снаряжение – в горах партизанские отряды еще продолжали вести боевые действия, но исход был предрешен.
Как предрешена была эта война. Ведь и Берн, и Соль были когда-то составными частями Великой Островной Конфедерации. В основание суверенитета острова Соль, как и других, была заложена бомба с часовым механизмом.
Все знали – однажды Берн, самый большой осколок уничтоженной империи, начнет собирать свои территории. Унижение не будет длиться вечно.
Все знали – все надеялись, что до этого момента еще далеко.
Но он настал.
Похолодание ускорило процесс. Говорят, на Берне и других северных островах зимой вымерзал вечнозеленый плющ на дворянских усадьбах, в лесах гибли нежные дубы и клены, уступая место угрюмым елям и пихтам, утки и лебеди, испокон веков зимовавшие на проточной воде, теперь осенью снимались с места… Форель и карпы исчезали из ручьев и рек, уступив место более холодолюбивым рыбам.
Летом на Берне шли дожди, зимой мели метели. Берну была нужна земля, плодородная земля на юге, где так ласково солнце и где так сладок виноград.
Остров Соль был только первой жертвой северян.
Все это понимали.
Но больше политических прогнозов, больше чего угодно Мариссу Саграда волновала сейчас ее дочь Паола.
Паоле было три года, и она была больна. Тело ее поразила странная сыпь, крошечные нарывы изъязвляли кожу, язык покрылся серым налетом, Паола отказывалась от еды и слабела с каждым часом.
В деревне, где жила Марисса, лекарей не было. Ее обитатели, все сплошь рыбаки, часто не имели и четырехклассного образования. Это было глухое, темное местечко на побережье, не интересное никому кроме ближайших соседей да сборщиков налогов.
Мариссе Саградо было страшно. Очень страшно. И ей было не к кому обратиться…
Разве что в военную часть захватчиков, разместившуюся неподалеку.
Говорили, там есть доктор.
Вот только будет ли он помогать одинокой иноплеменнице, которой даже нечем его отблагодарить кроме как куском сливочного масла да вышитым полотенцем?
Марисса поделилась своими мыслями с соседкой, Карминой Вильяра.
Сын Кармины Антонио страдал от той же самой напасти, что и Паола.
- Не ходи, - стала отговаривать ее Кармина. – Не ходи к врагам, не будет добра…
И поначалу Марисса соглашалась с ней, но когда Паоле стала хуже, решила иначе. Ее дочь перестала принимать не только пищу, но и воду. Сколько протянет маленькая девочка без питья? Марисса не желала этого знать.
- Не ходи, не ходи, - монотонно бубнила Кармина, когда Марисса собирала ребенка. – Не ходи.
А когда Марисса вышла за ворота, побежала за ней.
Антонио было худо, и он был ее единственный сын.
Путь до части занял чуть более часа. Марисса и Кармина по очереди несли Паулу, и почти не говорили дорогой.
База оккупантов, размещенная в помещениях заброшенного монастыря, поразила их обилием мужчин, от которых они за три месяца войны отвыкли. Их было так много – высоких, светловолосых, голубоглазых. Они сразу окружили женщин, и Мариссе было стыдно смотреть в их лица – стыдно, потому что они могли подумать не то.
- Я слышала, здесь есть доктор, великодушные господа, - робко произнесла она. – Моя дочь Паола больна.
- Пойдем со мной, - сказал один из них.
И Марисса с Карминой пошли.
Врач оказался молодым подтянутым мужчиной, почти не отличавшемся от большей части встреченных ими солдат. Только форма его была немного другой.
Звали его Рид. Александр Рид.
В келью, предназначенную под медицинский кабинет, Марисса вошла первой.
- Все ясно, - осмотрев ребенка, сказал доктор и прибавил несколько непонятных слов. – Вот, - открыл он свой кожаный чемоданчик, - здесь порошки, которые ты будешь давать дочери две недели. Да смотри же, не мой ее. Ты меня поняла?
- Поняла, поняла, - от счастья Марисса не могла найти слов и едва не забыла о масле и полотенце.
- Ну вот, чего удумала, - пробурчал врач, но отказываться не стал.
После Мариссы в келью зашла Кармина и вернулась с такими же порошками.
По дороге домой соседки заспорили.
- Он сказал «давай порошки да хорошенько помой ребенка», так же? – говорила Кармина.
- Нет, он сказал «давай порошки, но только не мой», - настаивала Марисса.
Что же делать?
Подруги никак не могли прийти к единому мнению.
Вернувшись домой, Марисса начала давать дочери лекарство, и та поправилась.
Кармина тоже стала давать Антонио порошки да кроме того хорошенько выкупала его в старой жестяной ванне, и сын ее умер.
Вся деревня слышала, как выла Кармина, как страшно кричала она на Мариссу и грозила сжить ее со свету.
- Говорила я ей «не мой, не мой», - повторяла Марисса. – Только разве можно спорить с Карминой Вильяра?
- Все потому что мальчик, - говорили иные. – Им там указ такой дан – мальчиков убирать. Мальчики – будущие воины. А девочки еще послужат.
Кармина не знала, правы они или нет. Она знала только, что ее сына больше нет в живых… и что никогда она больше не будет дружить с Мариссой.
Потому что Антонио умер, а Паола осталась жива.
А матери мертвых и живых не дружат.