Сосна зимой. Книга 4

Глава 1

      Обдуманность действий умного человека заключается в том, что он обязательно соединяет выгоду и вред. Поэтому князей подчиняют себе вредом, заставляют служить себе делом, заставляют устремляться куда-нибудь выгодой.

                                                                Сунь-цзы. Искусство войны.

     1.

Службой царскою гнетут меня,

Многие дела томят меня,

А приду к себе домой – опять

Все наперебой корят меня.

Это так, и этот жребий мой

Создан небом и судьбой самой.

Что скажу, коль это жребий мой?

                               Ши цзин (I, III, 15)

– Сегодня верховный командующий Фан был приглашён на обед к вану Лэю. После обеда они долго беседовали в его кабинете.

– Известно, о чём шла речь?

– Нет, ваше величество.

– Понятно. Что-нибудь ещё?

– В тот же день командующий Фан разослал приглашения гвардейским офицерам на дружескую встречу в своём доме. Вот список.

Я кивнула.

– Она уже состоялась?

– Должна быть сегодня вечером. На ней будет мой человек.

– Отлично. Вы хорошо потрудились, командующий Гюэ.

Гюэ Кей сдержанно поклонился. Я развернула свиток со списком имён. Командующий Фан наприглашал к себе не только своих подчинённых из Правой и Левой гвардий. Чести побывать в его доме удостоятся и многие офицеры из других гвардейских подразделений. Единственная гвардия, которую он обошёл своим вниманием – гвардия Нетупящихся мечей.

И верно, не о чем белой кости говорить с мужичьём сиволапым. Критерием продвижения в Нетупящихся мечах могло стать что угодно, но не благородное происхождение.

Ах, если бы я могла быть уверена, что этого окажется достаточно! Увы, Тайрен мог сформировать новую охрану, я довершила его дело, но распустить все остальные гвардии я себе позволить не могла. И если они обернутся против меня, то Мечи окажутся в заведомом меньшинстве. Причём случиться это может в любой момент. Я из кожи лезла вон, заигрывая с войсками вообще и со столичными гвардейцами в частности, одаривая их чинами, деньгами и привилегиями. Разве что от мысли назначить шефом какой-нибудь из гвардий Шэйрена, как сама же и предложила когда-то, по здравом размышлении всё-таки отказалась. Это в просвещённой Европе Нового времени шефство могло быть сугубо символическим или типа того, а в здешней патриархальности, боюсь, всё закончится тем, что и сам принц, и гвардейцы начнут воспринимать подшефную гвардию как его личное войско. А если учесть обыкновение здешних принцев то и дело делить трон силой оружия… Пусть я собиралась сделать всё от меня зависящее, чтобы Шэйрен с Ючжитаром жили в мире и согласии, но они не вечны, а желания искушать своих будущих внуков у меня не было.

И всё равно я чувствовала себя гуляющей по очень тонкому льду. Скоро будет год, как я регентствую, и всё это время при дворе и в народе не стихают шепотки. Да, нам с Кеем легко удалось провернуть захват власти, воспользовавшись эффектом неожиданности и всеобщей растерянности, но с тех пор у господ придворных было достаточно времени, чтобы прийти в себя. Благо было целых два более подходящих кандидата на регентство, чем я. И даже кушавшая у меня из рук гвардия в любой момент могла предпочесть мне кого-то из них. Просто потому, что я женщина. Просто потому, что чужачка.

Кей уже давно ушёл, а я продолжала сидеть, бездумно рассматривая картину напротив. Бамбук и цветы хризантемы. Бамбук символизирует стойкость, благородство и чистоту помыслов, хризантема – символ долголетия. Картинка-пожелание, в самый раз для правителя, чтоб напоминала о столь чтимом тут добродетельном правлении, которое Небеса непременно вознаградят высшим благом – долгой жизнью. Прожив в Северной империи двенадцать лет, я научилась читать символы и понимать намёки, но полностью стать одной из здешних так и не смогла. И это понимаю не только я. Хорошо, что два кандидата на моё место соперничают между собой, сумей они договориться, и мне осталось бы только поднять лапки и добровольно удалиться в монастырь по примеру моих предшественниц Эльм Илмин и Мекси-Цу. При этом гун Вэнь до недавнего времени настолько превосходил так до конца и не восстановившего влияние вана Лэя, что на последнего можно было бы и вовсе не обращать внимания. Но, видимо, Небо всё же было на моей стороне – вскоре после смерти Тайрена тяжело заболела старшая принцесса Каучжун. Говорили, что её подкосила смерть любимого племянника. Может и так, хотя я не замечала особой любви между ними, но, как бы то ни было, спустя несколько месяцев она скончалась, и гун Вэнь из придворной жизни выбыл. Конечно, интриговать можно и не снимая траурной повязки, но даже если завтра я упаду с лестницы и сверну себе шею, приступить к обязанностям регента в ближайшие два года он не сможет. Или, во всяком случае, ему это будет достаточно сложно сделать – к трауру тут относятся очень серьёзно. 

И это означало, что если Эльм Чжаоцин хочет забраться на вершину пирамиды, ему есть резон попытаться уложиться в эти два года. Люди Кея кружили вокруг него, как акулы вокруг плота с затонувшего корабля, но ван Лэй был осторожен. В то, что он не лелеет никаких замыслов, я не верила, но поймать себя за руку он не давал. Да, то и дело встречался с сановниками и офицерами – но было бы странно, если бы не встречался, он и сам был сановником, которому мне пришлось, повинуясь вслух высказанной воле покойного мужа, вновь даровать должность второго ранга. Да, порой он вёл с ними разговоры за закрытыми дверями, на которых не присутствовали даже слуги – но мало ли о чём они там говорят и что делают, может, режутся в облавные шашки на раздевание. Прилюдно же ван если и высказывал неудовольствие моей персоной, то не более, чем все остальные. Если за такое арестовывать, я останусь вовсе без двора.

Быть может, на сегодняшней встрече и прозвучит что-нибудь подозрительное. А может, господа военные будут читать стихи и говорить о высоком.