Совсем недавно и очень даже недалеко, шли они строем

Совсем недавно и очень даже недалеко, шли они строем

    Совсем недавно и очень даже недалеко, шли… они строем.

Невероятных успехов, в области информационных технологий, достигли, на отдалённой планете галактики, разрозненные представители республики. Раздвинув границы пространства и времени, они несли свободу мысли и просвещение во тьму имперских провинций…

    Длинная разношёрстная колонна еле ползла, через главную площадь страны, к большому белому КУНГу, с ярко-красными треугольниками там, где обычно расположены окна. Внутри треугольников изображение объектива, и пера - стилизованного под меч. Автомобиль напоминал передвижной флюорографический кабинет, которыми в нулевых заменили медицину в провинциальной глубинке.

    Глядя на идущих, сложно было представить себе более непохожих внешне людей. Это были женщины и мужчины разных национальностей и возрастов, высокие и низкие, одетые хорошо и не очень. Хотя преобладали всё-таки молодые хорошо и пёстро одетые люди, с яркими и разноцветными причёсками, с многочисленным блестящим пирсингом и бижутерией. У всех в руках телефоны или планшеты, кто-то лихорадочно печатал, кто-то снимал окружение, кто-то говорил на камеру или микрофон, от чего на площади белым шумом стоял гул, за котором сложно было разобрать отдельную речь. Только три слова, чаще всего повторяющиеся в этом гомоне, можно было услышать абсолютно чётко: «голосование», «обнуление» и «бойкот».

    За всем этим, со стороны, лениво приглядывал небольшой наряд полиции, всего три человека. Время от времени тыча пальцами, в отдельные личности, они тихонько хихикали или откровенно ржали, в зависимости от эксцентричности персонажа. Многочисленные же туристы лишь изредка бросали взгляд на идущих строем. Но беспорядков не наблюдалось. Колонна, самоорганизованно, невероятно большой цветной гусеницей, хоть и медленно, но продвигалась в перёд, напоминая исполинское мифическое существо из мрачных легенд тёмного человеческого прошлого. Не смотря на стоящее в зените яркое летнее солнце и невыносимую жару, никто не жаловался и не скандалил.

    Периодически, белый КУНГ, подобно безжалостному хищнику, мигнув жёлтым равнодушным глазом, откусывал и проглатывал голову этой гигантской личинки, а потом сплёвывал её. После чего та улетала вдоль, ещё не давно своего тела, давая отдельным его сегментам какие-то комментарии. Ну и как положено огромному мифическому существу, лишившись головы оно отращивала себе новую.

    Нечто неуловимое объединяло эту пёструю публику. Склонённые головы, твёрдый шаг, гордый и непокорный взгляд исподлобья были тому свидетельством. Время от времени колонна начинала петь. Ну, не то чтобы петь, скорее это были потуги своеобразного протеста, - попытка морального объединения. То один, то другой из идущих затягивал старый хит, который пытались подхватить остальные, но полного текста никто не знал. Несмотря на то, что процедура продолжалась не первую неделю, а желание обзавестись собственным гимном было велико, индивидуальное побеждало коллективное. И потому, это пенье больше напоминало протяжный стон, неожиданно рождённый и неизбежно угасающий, перебивающийся нестройным: «связанные одной цепью», «скованные одной целью».

    - Технический перерыв пятнадцать минут. На проветривание. – сказал вышедший из фургона, вслед за очередным счастливчиком, и закурил.

    Курильщик был велик, не молод, коротко стрижен, гладко выбрит и выглядел очень усталым. Галстук съехал на сторону, рубаха не глажена, пиджака на нём не было. На груди и в подмышках, от пота, большие мокрые пятна.

    – Ума не приложу, зачем лить на себя столько парфюма. Вам ведь и самим там дышать нечем, да ладно б только бабы, но ведь… А, чёрт, кому я объясняю! – он безнадёжно махнул рукой. – Ждите вызова. Бросив окурок в урну, здоровяк вернулся в фургон.

    За время этого, совсем короткого, обращения, сотни объективов из очереди фиксировали каждое слово и движение курильщика. Получив небольшую отсрочку, ждущие своей судьбы с удвоенной силой набросились на свои устройства связи.

    - Саня, закрывай скорее двери, жарко же ужас как, я включу кондиционер. И бросал бы ты уже курить, вредно же. А ещё спортсмен!

    - Включай, Василь Василич, включай. Вот только дышать здесь все равно нечем, хоть жарко, хоть холодно. У меня аж глаза режет.  Когда она, эта неделя наша, и закончится? И как тут бросить курить, с такой работой? Тут скорее начнёшь. Пить. А спортсмен я такой же, как и ты, Василь Василич, бывший.

    Василий Васильевич такой же большой, как и Александр, только лысый и с бородой, повернул голову в сторону внутренней двери, из которой вышел третий обитатель КУНГа. Лысый, безбородый и такой же огромный, как и двое других, он носовым платком вытирал лицо и был хмур как грозовая туча.

    - Ну вот и товарищ Иванов, как я вижу, готов. Остыл немного? – обратился к нему Василий Васильевич. – Начнём продолжать?

    - Устал я, и уже жалею, что дал своё согласие на участие. В студенчестве помню, мой тренер по борьбе говорил: «Главное выдержка. Нервы – это ошибки». А у меня глаза красным застит, я уже хочу бить лица, на худой конец провести болевой.  Тут не ошибки, тут жди полного провала. Ещё пару дней и крыша окончательно поедет. Но уж больно сладок пряник. Одна рабочая неделя, а взамен - пенсия и полное освобождение от налогов, до конца дней.

    - Которые мы - други, проведём в доме скорби под воздействием сильных препаратов.