Сожженная заживо

Сожженная заживо

      Эта ночь была прохладнее всех предыдущих, которые принесла с собой осень. Сегодня светили только звезды, луна же готовилась к новой жизни. Ночь укрыла город и не спешила снимать покрывало, сотканное из темноты.
      Я поправила капюшон и тихо зашла в конюшню, что стояла за стенами города. Ворота жалобно скрипнули, и тут же послышалось сонное фырканье. Я постояла у входа, дожидаясь, пока проснувшиеся животные поймут, что здесь нет чужака, а затем двинулась к определенному стойлу.
      Глаза уже давно привыкли к темноте, да и место я бы нашла хоть вслепую: почти каждый мой день начинался с похода в конюшню. Черногривка приветливо вскинулась, и я поспешила положить ей руку на лоб, чтобы успокоить. Лошадь замерла, и я погладила ее. Меня не должны заметить.
      Я достала из мешка, что принесла с собой, новое простое седло. Мне не хотелось ничего брать у них, потому что это воспоминания. Черногривка нетерпеливо топталась на месте, пока я запрягала ее. «Ты тоже подарена ими, но я ведь не смогу бросить тебя».
      Мы вышли из конюшни. Я не стала мешкать, пустив Черногривку галопом. Мой побег состоялся.
 

***

      Клейн торопливо шагал по коридорам, с трудом сдерживая растущее беспокойство. Вдоль стен стояли стражники, застывшие, будто статуи. Мужчина настолько был погружен в свои мысли, что даже не замечал их присутствия. С утра он не смог найти Варию, а чуть позже его уже вызвали к магистру Ордена. Зачем? Она не справилась с заданием? Ранена? Погибла? Нужна помощь?
      Вопросы крутились в голове, и Клейн с трудом сдерживался, пока стоял в приемной. Когда слуга пригласил его в кабинет, мужчина глубоко вдохнул и ступил в покрытое мраком помещение. Как и положено, он поклонился раньше, чем посмел посмотреть на магистра. 
      - Приветствую, Клейн.
      Только тогда мужчина поднял голову. Магистр, немолодой мужчина с проседью в черных волосах, сидел в кресле, положив руки на стол. Клейн как никто знал, как обманчиво спокойствие серых глаз главы Ордена. Когда же магистр поведал причину, по которой командир отряда ассасинов был вызван, Клейн не поверил ему. Но не посмел этого показать взглядом или жестом, ибо слова магистра не подвергались сомнениям. Они принимались на веру. Для Клейна это было свято.
- Я отдам приказ собрать отряд. Мы найдем ее.
- Ее вернут твои братья. Ты же останешься здесь и подготовишь для нее камеру.
 

***

С пятнадцати лет я служила им. Выполняла все приказы, давила в себе нарастающее чувство собственной неправоты. То, что они называли верой, было лишь отговоркой. Я начала понимать это слишком поздно, когда просто уйти стало совсем невозможно. Их вера таковой не являлась, это была власть, которая пожирала их и заставляла совершать жуткие поступки. Чужими руками. Я была такой рукой.
Для них смерть стала развлечением, а прикрытием – праведный огонь.
      И вот сейчас мои братья пришли за мной. Того единственного, что понимал меня, среди них не было. Они нашли и окружили меня на опушке леса. Это случилось после того, как Черногривку ранили, и мне пришлось ее оставить.
      Я не сдамся. Потому что у меня своя Вера.
 

***

      Клейну не дали увидеться с Варией. Ее сразу отправили в пыточную.
      Мужчина не видел в этом смысла, так как знал, почему девушка решилась на этот поступок. Однако Орден решил исключить возможность утечки информации от беглянки.
Когда командира ассасинов пригласили в пыточную, палач уже закончил. Клейн призвал все свое мастерство, чтобы сохранять хладнокровие при взгляде на девушку.       Окровавленная спина от ударов плетьми, кровоподтеки на некогда прекрасном лице.
Клейн в каком-то дурном сне проводил двух братьев, которые тащили Варию к ее камере. Еще двое ассасинов следовали за ним. Девушка по праву считалась одним из опаснейших ассасинов в Ордене, потому ее охраняли столько людей.
      Ассасины затащили Варию в камеру и грубо кинули на каменные плиты. Клейн думал, что наконец-то сможет поговорить с девушкой, но один из братьев не спешил выходить из камеры.
      - Сучку все равно завтра сожгут. Я первый.
      Командир убийц не сразу осознал смысл первой фразы, потому что прекрасно понял, что хотел сделать ассасин. Клейн делил своих братьев на тех, кто действительно верил в магистра и Орден и убивал ради веры, и тех, кто убивал ради удовольствия. Об этом мужчина думал в тот момент, когда его клинок вонзался в спину убийцы, что направлялся к девушке.
      Он не сдастся. Он любит Варию. Это его Вера.
 

***

      Восход был кроваво-красным. 
      Клейн почти не мог двинуться не только из-за противной боли во всем теле после побоев. Руки были связаны за спиной, а ладони братьев с двух сторон удерживали его плечи и не давали подняться с колен. Мужчина видел только одним глазом, второй заплыл, поднимать веко было больно. Но и одного взгляда на толпу горожан, окруживших подготовленный эшафот, хватило, чтобы захотелось опустить голову и не поднимать вовсе. 
      Толпа возбужденно обсуждала предстоящее зрелище. Безумцы, для которых сожжение вероотступницы – представление. Клейн не мог смотреть в их глаза, наполненные первобытным примитивным блаженством. Магистр помиловал Клейна, но вряд ли случайно поставил его у края дорожки, по которой преступников ведут на казнь, поближе к эшафоту и одуревшим от эмоций горожанам.
      Когда толпа загудела, Клейн вскинулся и увидел Варию, которую вели под руки ассасины. В свете восходящего солнца видно было то, что мужчина не заметил накануне. Например, вырванные ногти на руках и ногах и глубокие колотые раны по всему телу. Девушка шла с трудом, волоча босые ноги по мостовой и не обращая внимания на гневные безумные крики толпы. 
      Внутри Клейна что-то щелкнуло и сломалось. Он видит ее в последний раз. Им нельзя было быть вместе, из-за их веры и службы Ордену. И Вария решила сбежать. Решила разорвать оковы и быть свободной, любить, кого хочет. Клейн не смог ни последовать за ней, ни остановить ее.
      Когда девушку проводили мимо него, Вария повернула голову и встретилась с бывшим соратником взглядом. Непоколебимость и уверенность в своей правоте, вот, что увидел Клейн. Мужчину затрясло, он изо всех сил дернулся, пытаясь встать, но руки братьев держали крепко. Он мог что-то сказать, прокричать о своих чувствах напоследок. Но не стал. Молча и упорно он продолжал вырываться, когда его больно ударили по лицу. И не сводил глаз с Варии, которую проводили на эшафот и привязали к столбу. Вернее, он старался не отводить глаз.
      Удалось! Клейн вывернулся, вскочил и бросился к эшафоту. Ему казалось, что он все делал быстро. Но…
      Девушка кричала, окруженная огнем, пожирающим ее плоть, и билась в агонии. Клейн впервые слышал ее крик. Ассасины тут же снова поставили его на колени, кто-то дернул его за волосы, поднимая голову:
      - Смотри!
      И Клейн смотрел. Смотрел, пока текущие из глаза, способного видеть, слезы не сделали лицо любимой мутным и расплывчатым.
      Вария горела, а вместе с ней заживо сгорала и его вера в деяния Ордена. 

      «Что может быть хуже, чем Вера, сожженная заживо?»