Спасение по-англикански

Часть первая

Эмрис выехал ранним утром, пока округа была погружена в непроглядную темень, а ночная прохлада еще не успела рассеяться.

Черный конь неторопливо ступал по размытой дождем дороге. Оглянувшись в последний раз, инквизитор накинул на голову капюшон и получше закутался в плащ. Он ударил животное каблуками, оставляя позади деревенскую глушь, покосившиеся землянки с низкими оградами, и остывшее, но все еще дымящее кострище перед серой церквушкой.

***

Настоятель церкви Лифрук, отец Гарри Харт, выглядел обеспокоенным и не выпускал из рук деревянных четок. Марко Эмрис не сводил с него внимательного взгляда.

— Я был бы благодарен тебе за эту услугу, — выдохнул настоятель.

Марко не изменился в лице. Его черты были словно высечены из гранита, поза — устойчивой, незыблемой.

— Каково твое решение?

— Я занимался этими процессами много лет, Гарри. Здесь для меня нет ничего нового.

— Тем лучше.

Харт собрал четки в ладонь качнул головой, затем отбросил их на стол.

— Идем. Покажу ее тебе. Чем быстрее решится это недоразумение, тем лучше.

В подвале было прохладно и тихо. Хороший знак, подумал Эмрис. В иных подвалах круглые сутки полыхают жаровни и со всех сторон то и дело раздаются мученические крики, а когда они стихают — скрипит их ужасное оборудование. Скрежет металлических конструкций и глухой стук цепей.

В Италии он был свидетелем десятков казней и сотен смертей. С тех пор он видел их и во снах. Как людям, — еретикам, несогласным, — заламывали руки и вели на костер. Хруст пылающей соломы, алые искры огня и отчаянные крики сгорающих заживо людей.

Гарри Харт прошел в низкую арку и поставил фонарь на каменный пол, указывая инквизитору на дальний, едва освещаемый угол. Ведьма подняла голову и взглянула на них из-под мешковатой накидки.

— Они требуют ее казни, но пока она здесь, ей не причинят зла. Я хочу знать правду, и, если это действительно так...
Марко медленно кивнул, но не произнес ни слова.

— Надеюсь, ты знаешь, что делать, — Гарри удалился, размеренно постукивая по каменной кладке. По коридору эхом прокатился удар закрываемой двери, затем наступила тишина. Тишина абсолютная, нависающая, сдавливающая виски. Марко закрыл глаза и вдохнул. Лучше бы здесь было шумно от мольбы обвиненных еретиков. Велика сила привычки.

Набрав воздуха в легкие, он произнес уверенно-спокойно:

— Здравствуй. Тебе известно, кто я?

Ведьма — по крайней мере, сочтенная местной деревенщиной колдуньей, — вела себя осторожно, но глядела на Эмриса без страха. Он распростер руки.

— Подойди, дитя. Выйди на свет.

Она хмыкнула, но не сдвинулась с места, лишь приподняла край накидки, оголяя босую ногу, скованную цепью.
Марко взял фонарь и подошел ближе. Будь здесь Гарри или кто другой, его тут же оттащили от потенциально опасного пленника. Инквизитор улыбнулся, поймав себя на этих мыслях. Здесь уж ему никто не в силах запретить работать по собственным методам.
Он опустился на корточки прямо перед ней и поставил фонарь тут же, рядом. Теперь у него была возможность рассмотреть ее получше.

У нее были темно-карие глаза и белая, едва ли не прозрачная кожа. Сочли ли ее ведьмой лишь за подаренную природой красоту? С таким он сталкивался нередко и в Италии, и во Франции.
Он без труда выдержал ее испытующий взгляд. Наконец, она стянула накидку, открывая ему и свое лицо, и голые плечи, и спутанные каштановые волосы.

— Как тебя зовут?

— Роксана. А вы — Марко Эмрис.

— Настоятель рассказывал обо мне? Что ж, — он снова едва заметно улыбнулся и прикрыл глаза. — Тогда нам будет проще общаться.

Роксана не ответила. Только кивнула, готовая слушать. Совсем молодая девушка. Ребенок. Гром их разрази, если они действительно желают сжить ее со свету.

— Почему тебя бросили здесь?

— Бросили? Совсем нет, — девушка подобрала под себя закованную ногу и снова накрыла ее мешковиной. — Настоятель сказал, что здесь меня не тронут, а я согласилась.

— На тебя нападали?

— Не то, чтобы...

Роксана обвела взглядом каменную каморку и вновь остановила взгляд на инквизиторе.

— Мой дом сгорел. Пришлось перебраться в хижину неподалеку, давно заброшенную. Туда они боятся подходить.

Марко изогнул бровь.

— То есть, пожар — дело рук жителей деревни?

— Не знаю. Наверное. Я никогда не топила печь, это делал дядюшка.

— Где сейчас твой дядя?

— Он живет под Лондоном. Иногда навещал меня после смерти родителей.

— Почему он не забрал тебя с собой?

— У него и так достаточно проблем, — она горько усмехнулась. — А я лучше буду жить одна, чем стану чьей-то прислугой. Одной жить проще.

— Но и опаснее.

— Это так, — Роксана улыбнулась. Марко только сейчас заметил, что губы у нее алые, будто чем-то подкрашенные, но свалил эту деталь на плохое освещение. — Я умею читать, отец Эмрис. Этому научил меня отец. Он делал надписи на могильных камнях. Когда я прочла подпись под одной из фресок, старая Марта подняла шум, и мальчишки подожгли мой дом.

— Ты помнишь, что именно прочла там?

— Да. «Sola fide».

Марко кивнул, признавая один из столпов реформации, основ англиканской церкви.

— «Лишь верою». Святостью Христа я оправдан перед Богом. Оно гласит, что человек оправдывается верой, независимо от дел закона.

Девушка чуть склонила голову. Он с удивлением отметил, что ее глаза светились мудростью. Глаза юные, видавшие немало горестей, и потому никогда не проливавшие слез.

— Поможет ли мне одна вера, отец?

— Если веруешь истинно, дитя, то будешь спасена самим Богом.