Спаси меня, мой инквизитор.

Спаси меня, мой инквизитор.

Он пришел за тобой из земли, из холодного праха,
И сбежали мучители прочь, обезумев от страха.
Он почувствовал издали, как тебе больно и плохо...
Он сорвал с тебя цепи за миг до последнего вздоха

Харизма «Ведьма»

Завтра  состоится моя казнь. Именно с этим сообщением в камеру пришел молодой помощник мэра, сияя от радости. А ведь совсем недавно я принимала его сына, а теперь он стал одним из моих палачей. Как же поразительно быстро люди забывают сделанное добро, зато готовы обрушить любую кару на всех, обладающей силой.

Ведьм всегда было немного, но в последние годы, когда после прошедшей войны с государством фейри начались засухи, неурожаи, эпидемии, нас начали уничтожать в слепой ярости. Люди считали, что в постигших их землю несчастьях виновны проклятия Дивного народа, однако те были слишком далеко для них, поэтому маги и ведьмы были объявлены орудием Зла.

Несмотря на схожие способности, ведьмы и чародеи были разными. Мужчины обладали активным и сильным даром, повелевая силами стихий и энергетическими потоками. Женщинам же было доступно знание трав, составление зелий, врачевания, иногда ясновидение. И те, и другие жили значительно дольше людей, что также становилось поводом для желчи и зависти.

На нас устраивали облавы, нанимали бандитов, поджидающих в подворотнях, поджигали дома, но злоба не знала конца, так что вскоре по стране заполыхали костры. Как бы не пытался король прекратить бессмысленную жестокость, слишком многим было выгодно такое положение вещей, ведь это была просто великолепная возможность устранить конкурентов клеветой.

И вот Инквизиция, которая была создана для расследований преступлений магов и ведьм, встала на защиту невинных, хотя и они не всесильны.

Теперь я сижу в темной и затхлой темнице в ожидании смерти. Я не боялась умереть, но было настолько горько от предательства тех, с кем столько лет прожила бок о бок. Я знала, что жаловалась на меня пожилая соседка, уверенная, что я провожу кровавые ритуалы и похищаю младенцев. Впрочем, эта убежденность не мешала ей еженедельно приходить ко мне за бальзамом от боли в суставах. И пусть мадам Омие была известной скандалисткой, но пришедшие к власти в провинциальном городке фанатики усмотрели в этом возможность «избавить мир, и наш прославленный город в частности, от скверны».

О, сколько же нового я узнала о себе в последние дни! Оказывается, я не только занимаюсь отвратительной магией, а еще и чарами заставляю достопочтенного господина Нейши распивать крепкий эль, из-за чего он, следуя чужой воле, естественно, избивает свою супругу, которая так страдает от козней коварной ведьмы. И никого не волнует, что в моем доме женщина находила приют и защиту, когда ее благоверный в очередной раз распускал руки. Они утверждали, что исключительно из-за моей коварности заболела дочь одного из чиновников и лишь благодаря искренним молитвам она выздоровела. Они говорили мне это, глядя прямо в глаза, прекрасно зная, что если бы не моя магия, то ребенок бы не выжил. И никто не вспомнил, как мое тело терзала горячка и боль, потому что умудрилась заразиться сама. Было озвучено еще немало моих грехов, даже свидетели нашлись. Вот только стояли они с опущенной головой, не смея даже посмотреть на меня.

Не знаю, то ли действительно готовы были от отчаяния и злости обвинить кого угодно, то ли поверили, что те, кто несут в себе магию достойны лишь смерти.

И все же я жалела лишь об одном. Я жалела, что так и не решилась встретиться с тем, кого пыталась вытравить из сердца долгие годы.

На рассвете молчаливый стражник принес сверток, в котором оказалось длинное, легкое белое платье с красивой вышивкой по подолу и лифу. Это заставило лишь криво усмехнуться. Зачем приспешнице Тьмы принесли символ невинности? Неужели так хочется зрелищ?

Отказываться, впрочем, не стала. Новая власть не отличалась милосердием, так что прежнее, уютное домашнее платье было лишь в крови да грязи. Память отказалась хранить все то, что со мной творили до суда, в стремлении получить признание, но синяки и свежие шрамы были весьма красноречивы. Кое-как привела длинные рыжие волосы в относительный порядок.

На вошедших конвоиров смотрела с нескрываемой ненавистью, поскольку знала: лишь приказ о моей вменяемости удерживает их от новых «забав».

Как бы я не мечтала о мести, но нельзя. Ведьма не имеет права на убийство, иначе она не просто потеряет дар, а и стремительно скатится к безумию. Такая судьба была хуже любой казни.

Гордо вскинув голову, с ровной, несмотря на боль, спиной медленно и спокойно шла огромному костру. Краем глаза заметила старуху Алевтину и цепляющуюся за ее юбку Лилию, ту самую девочку, которую лечила. Обе даже не скрывали слез. Они были единственными, кто вступился за ведьму. Гадалка и ребенок.

Я не произнесла ни слова ни когда зачитывали до смешного длинный приговор, ни когда связывали. Они еще не ведали, что с последним моим вздохом на них падет уже настоящее проклятие. На всех тех, кто мучил тело в застенках и на тех, кто вместо благодарности искалечил душу.

Одно движение и пламя ожило, постепенно разгораясь. Было ужасно наблюдать, как огонь подбирается. Все силы уходили на то, чтобы не показывать мучителям собственный страх. Едкий дым заполнял легкие, а жар окутывал ноги, заставляя сцепить зубы, сдерживая крик. Задыхаясь, услышала какие-то странные звуки, но сознание уже покидало. Последним в памяти отпечатались встревоженные карие очи. Это ведь невозможно, верно?