Спасти... любой ценою...

Часть 1

Для тех, кто не знаком с романом И. С. Тургенева "Отцы и дети" или подзабыл его, напишу краткую предысторию. Будущий уездный лекарь Евгений Базаров, человек незаурядный и очень одаренный, отрицающий высокие чувства, влюбляется в блистательную холодную аристократку Анну Сергеевну Одинцову, но та не отвечает ему взаимностью, поскольку он буквально пугает ее силой своей страсти.

Расстроенный и выбитый из колеи, впервые влюбленный, но отвергнутый, Базаров едет к себе в деревню лечить людей, где смертельно заражается тифом. В романе Тургенева Одинцова приходит к умирающему перед смертью, но ничем помочь ему не может, и он, увы, умирает... А в представленной вашему вниманию повести-альтернативе она пытается спасти его.

***

— Отец, оставь нас… Анна Сергеевна, вы позволите? Кажется, теперь… все… — Евгений указал головою на свое распростертое бессильное тело.

Василий Иванович вышел.

— Ну, спасибо, — повторил Базаров. — Это по-царски. Говорят, цари тоже посещают умирающих.

Анна Сергеевна с болью отметила, как сильно изменился, исказился его голос. Он дребезжал, выравнивался, снова срывался, падая до едва слышного шепота.

— Евгений Васильич, я надеюсь... — промолвила тихо Одинцова. Она сцепила руки в замок, немного подалась вперед, но с места не сдвинулась.

— Эх, Анна Сергеевна, станемте говорить правду. Со мной кончено. Попал под колесо. И выходит, что нечего было думать о будущем. Старая штука смерть, а каждому внове. До сих пор не трушу… а там придет беспамятство, и фюить! (Он слабо махнул рукой.) Ну, что ж мне вам сказать… я любил вас! Это и прежде не имело никакого смысла, а теперь подавно. Любовь — форма, а моя собственная форма уже разлагается. Скажу я лучше, что — какая вы славная! И теперь вот вы стоите, такая красивая…

Анна Сергеевна невольно содрогнулась: глаза больного молили, ласкали, горели огнем затухающего чувства… Лицо его, преображенное, одухотворенное, казалось прекрасным.

— Ничего, не тревожьтесь… сядьте там… Не подходите ко мне: ведь моя болезнь заразительная.

Женщина нерешительно, словно о чем-то размышляя, пересекла комнату и села на кресло возле дивана, на котором лежал Базаров.

— Великодушная! — шепнул он. — Ох, как близко, и какая молодая, свежая, чистая… в этой гадкой комнате!.. Ну, прощайте! Живите долго, это лучше всего, и пользуйтесь, пока есть время… Вы посмотрите, что за безобразное зрелище: червяк полураздавленный, а еще топорщится. И ведь тоже думал: обломаю дел много, не умру, куда! задача есть, ведь я гигант! А теперь вся задача гиганта — как бы умереть прилично, хотя никому до этого дела нет… Все равно: вилять хвостом не стану.

Базаров умолк и стал ощупывать свой стакан. Анна Сергеевна подала ему напиться, прерывисто и боязливо дыша.

— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ. Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось… вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…

Базаров положил руку на лоб. Анна Сергеевна наклонилась к нему, в голове ее билась лишь одна мысль: «Спасти его… спасти… любой ценою».

— Евгений Васильич, я здесь… С вами!

Он разом опустил руку и приподнялся на постели, напугав Одинцову. Однако она сумела это скрыть.

— Вы…

— Евгений Васильич, вы нужны… Слышите? Нужны… — Одинцова умолкла, не в силах говорить далее. Спазм сдавил ей горло, и она потянулась к глухому вороту платья. Заставила себя подойти вплотную к постели больного и, не снимая перчаток, осторожно взяла горячую ладонь Евгения в свои.

— Я нужен вам? Вам? — недоверчиво спросил Базаров, стараясь силою воли удержать в голове эту спасительную мысль, эту единственную тончайшую нить, за которую он еще мог бы ухватиться…

— Д-да!.. Я, едва узнала, что вы больны… сразу к вам…

— Вы… любите меня? Скажите… Скажите же… — Евгений обессиленно упал на подушки.

«Вырвать из лап смерти… всевозможными способами… удержать здесь, на земле, не дать угаснуть молодой жизни».

Анна Сергеевна опустилась пред постелью на колени и, глядя в глаза умирающему, без зазрения совести тихо и внятно твердила:

— Люблю… Вас… Люблю… Хочу, чтобы вы жили, созидали, творили… Лечили людей… Спорили… Помните, как мы беседовали с вами?

— Оставьте меня… Я прошу вас… Силы меня покидают, сознание гаснет… Луна меркнет… Свеча… Темнота…

— Нет, нет! — шептала женщина, теребя его руки. Она сняла перчатку и уронила свою прохладную ладонь на его пылающий жаром лоб. И зарыдала…

Анна Сергеевна и сама не знала, отчего плачет. Она его не любила… Совсем… Но жалость к человеку, который любил ее, затопила, всколыхнула всю ее душу.

— Поглядите… Свеча горит… Вы живы, вы молоды…

Но больной уже не отвечал ей. Он затих, а на пересохших устах застыла мягкая улыбка. Грудь его едва-едва вздымалась.

Одинцова, закусив губу, покинула комнату. Василий Иванович бросился к ней из глубины темного коридора:

— Что? Как? Он… Он…

— Кажется, уснул. Или лишился сознания. Я точно не знаю… — тихо отвечала Анна Сергеевна. Она вся дрожала от напряжения после разыгранной ею сцены.

Тут со свечою в руках появилась мать Евгения, Арина Власьевна, вся в слезах, а за нею и доктор.

— Схожу к больному, — промолвил он. И осторожно отворил двери в горницу.

— Я останусь в вашем доме до тех пор, пока… ну вы понимаете?.. Пока ему не станет легче, — с усилием проговорила Одинцова и позволила старшему Базарову проводить себя до диванчика.

— Спасительница наша! — Арина Власьевна бросилась пред Анной на колени и попыталась было поцеловать ей руки. Василий Иванович едва сдержал жену.

***



Отредактировано: 17.11.2024