Спецназ князя П.

Пространственная петля

-Бусурманин!?!....- раздался надо мной зычный мужской бас. – Абаче, мыслю, узрячьем не гож[1]?

Недоуменно сдвинув брови, витязь направил в мою сторону острие полуторучного меча, который выдавал своего носителя, как старшего дружинника княжеского войска. А коли есть старший дружинник, значит, рядом должны быть и младшие.

И верно… тотчас поблизости громко захрустели сучья, и на поляну выехал второй всадник: с копьем и коротким топором за поясом.

-Пошто долговременствуешь, Микита? – обратился копьеносец к своему боевому напарнику.

-Да вот, мню, послух ляшский або литовский затулился от нас. Зришь, за древом в заподе[2]?

Младший дружинник подъехал поближе и потыкал в меня копьем, словно проверяя, человек ли перед ним находится во плоти, или морок лесной.

-Ким естес? – спросил меня старший витязь, видимо по-польски. Вопроса я не понял, но интонация в голосе дружинника указывала на его желание узнать, кто я такой.

-Русич я, - я шагнул из-за дуба в центр поляны, - ляшской речи не ведаю.

-Русич, - переспросил дружинник, - отнуду грядеши, русич, и амо[3]?

-Черничие[4] беру, - ляпнул я первое, что пришло в голову.

-Черничие, - снова повторил за мной воин и окинул меня взглядом, - абаче, не мне прю вершить…. Заповаден[5]?

-Нет, оружь не иму.

-Ладно, ступай заждь[6].

Оба всадника повернули коней на юг. Младший дружинник пропустил меня следом за конем Никиты и пристроил своего боевого коняку мне в спину.

В нескольких шагах от поляны оказалась проторенная лесная дорога, вполне сносная для передвижения как пешего путника, так и всадника на коне. Я ничуть не удивился наличию поблизости от родного леса объекта, о котором ранее ничего не знал. Что ж, иной временной мир, иные условия….

Я послушно побрел за конем дружинника Никиты, в радостном предвкушении побыстрее решить вопрос с моим «опознанием» и отправиться в родной дом на опушке Здобниковской рощи, где с нетерпением меня ожидали Аня с Игнашей.

Через несколько минут путешествия лес закончился, и я в сопровождении двух конных сотоварищей оказался на краю свежесжатого поля с большими кучами снопов яровой пшеницы по всей своей площади.

«Видимо, здесь уже не июль месяц», - подумал я, памятуя, что в семнадцатом веке к уборке яри приступали не ранее середины августа, или как здесь говорили «в жнивень», т.е. как раз в период с середины августа до середины сентября.

У самой кромки леса стоял небольшой походный шатер из легкой замашной[7] ткани, рядом с которым пасся одинокий конь. Не похоже, чтобы в таком неказистом месте располагался тот, кто будет вершить надо мной «прю», или, говоря по-нашему: суд.

Никита подъехал к шатру, спешился и нырнул в узкое отверстие шатра. Через несколько минут дружинник выбрался обратно из временной постройки, помогая выйти на свет прихрамывающему человеку в металлической кольчуге. По всей видимости, это был боевой приятель моих случайных сотоварищей, получивший ранение или травму.

Наступать на ногу раненому было крайне больно, и, сделав с помощью Никиты несколько неверных шагов, воин в кольчуге тяжело опустился на лесную травку.

-Тихон, нужна конная подвода, - обратился старший дружинник к сторожившему меня всаднику, - Любим плох, да и этого «ягодника» к воеводе доставить надо.

Для удобства повествования, далее я буду излагать диалоги героев на более понятном читателю русском языке. Хотя славянская речь, к которой я успел попривыкнуть за четыре года проживания в Здобниковой, более точно передала бы оттенки и нюансы речевого общения моих сотоварищей.

-Езжай вниз по ручью, - указал Никита товарищу в сторону лесной ложбинки, - там должно быть княжеское поселение. Купи у смердов подводу, да не торгуйся, поживей оборачивайся.

Никита достал из-за пояса позвякивающий металлом мешочек, и метнул его Тихону. Тот ловко поймал «калиту», сунул за пазуху, и, почтительно кивнув старшему товарищу, галопом пустил коня по указанному маршруту.

-Садись, - указал Никита на место рядом с собой и раненым другом, - и помоги мне ногу Любиму перевязать.

Никита принялся разматывать выбеленный холст, которым была перетянута рана дружинника в кольчуге. Ткань насквозь пропиталась кровью и засохла, превратившись в один темно-бурый ком.

«Видно рана уже не свежая», - решил я, исходя из степени застарения повязки и состояния раненого воина.

Немного помучившись с отвердевшим бинтом, Никита вспорол неподдающуюся ткань острием меча. Под кровавой коркой показалась посиневшая загноившаяся глубокая рана.

-Да этой ране не менее трех дней, - ужаснулся я по-русски.

-Что ты бормочешь? - откликнулся Никита и согласился: - Да, сегодня уже третий… Сорви придорожник покрупнее, на рану положить.

-Нет, подорожник здесь не поможет. Видно, в ране стрела осталась. Необходимо срочно очистить ранение и присыпать антиб…, хотя о чем это я,… хотя бы мхом…

-Ты знахарь?

-Нет. Но с подобными ранами встречался… Надери у корня дуба зеленого мха, - попросил я Никиту, - а я сделаю парню перевязку.