Спустя семь долгих лет

Спустя семь долгих лет

На кладбище царствовала непотревоженная никем тишина. Ветер терялся в кроне многочисленных деревьев, напевая последнюю прощальную песнь для тех, кто уже никогда не покинет стен этого мрачного, навевающего тоску и печаль, и в тоже время величественного места, пристанища заблудших душ. Солнечные лучи терялись среди множества изумрудных листьев, создавая естественный полумрак, заставляющий впервые приходящих сюда людей чувствовать себя не уютно в царстве давно почивших.

Каждый живой гость старался не тревожить установившийся в этом загадочном месте покой. Они приходили, клали цветы, ухаживали за могилами или просто сидели, о чём-то задумавших, но никто из них не решался заговорить, думая, что этим самым они могут потревожить покой других «жителей» конечного места их жизненного пути.

Однако, сегодня, всё было не как обычно. Такой привычный полумрак уступил место приятному дневному свету, не режущему глаза. А атмосферу покоя и царственно мёртвой тишины заменило пение птиц. Но только такие изменения мало кто мог сегодня заметить. На кладбище за прошедшее время не привиделось ни одной живой души. Единственный человек, который бы мог оценить эти кардинальные изменения, шёл по дорожке, погружённый в себя.

Мужчина, одетый в дорогое чёрное пальто, мерно вышагивал, не плутая, а точно зная, куда идёт. Казалось, завяжи ему глаза, и он найдёт нужное место всё равно, не важно как. На ощупь, ползком, прислушиваясь к интуиции. Если приглядеться, что можно рассмотреть, что мужчина уже давно перешёл рубеж зрелости. На его висках виднелась седина, когда он невольно поднимал лицо и вглядывался бездумно куда-то вдаль, сразу бросалась в глаза сетка морщинок вокруг его изумрудных глаз и немногие - около тонкой линии почти бесцветных губ. Его лицо не выражало ничего, но если внимательно всмотреться, то можно было заметит непомерную тоску. Она проявлялась в еле заметной мимике, но особенно в определённой манере поджимать губы. Мужчина не отличался внеземной красотой. Высокий. Брюнет. На щеке и виске отмечались пара шрамов, некоторых они отталкивали, а некоторых притягивали особым, только им известным шармом. Нос немного искривлён, видно, что когда-то был сломан. Впалые щёки. Высокий лоб. Массивный, выпирающий подбородок. Однако взгляду было за что зацепиться. Может за ум, проскакивающий во взгляде, за умение поставить себя и держать лицо в любой ситуации, за его гордую открытую походку или манеры, которыми не могут похвастаться хвалённые городские джентльмены. Этот мужчина притягивал взгляды. Он казался мощным и надёжным как скала.

Его силуэт проскользнул между стройными молодыми берёзками, немного продвинулся вперед и остановился напротив гранитного надгробия, украшенного каменными птицами, сойками. Мужчина сел на небольшую лавку и немного, помолчав, собравшись с мыслями заговорил:

- Здравствуй, милая, - прозвучал его голос в ненадолго образовавшейся тишине, немного грубый грудной с очаровывающей хрипотцой.

- Я уже и забыл, когда был у тебя в последний раз. Прости, что так долго не приходил. Не мог. Ты отказалась забрать меня с собой, хотя я и умолял тебя стоя на коленях. Когда же это было? Кажется, через полгода после твоей смерти. Ещё раз прости, что так долго шёл к тебе. Я просил, чтобы ребята от меня приносили тебе цветы и мои письма. Хотя я и знаю, что ты не любила их читать, если имелась возможность поговорить с человеком. Прости, хотя мне стоит просить прощения у тебя за всё, что тебе пришлось пережить, но я не смог себя заставить больше приходить и исполнять твоё последнее желание. Просто не мог. Я хотел остаться здесь с тобой. В промерзлой, холодной опостылевшей мне земле, чтобы больше никогда не покидать тебя.

Где-то дальше прокаркала ворона. Резко поднялся, зашумел ветер, прислушиваясь к отповеди незнакомого мужчины, единственного, кто решился заговорить здесь.

- Ты, наверное, и не знаешь, сколько времени прошло с тех пор, как ты покинула меня. Долгих семь лет. Я никогда не представлял, что можно так долго просуществовать на грани… жизни… смерти… Ты не представляешь, как мне было тяжело. Я хотел покончить с собой. Но ты запретила, а я не смог ослушаться. Не смог подвести и в этом.

Мужчина на некоторое время замолчал и просто смотрел на фотографию юной девушки, на которой её лицо озаряет самая счастливая улыбка из всех, что он когда-либо видел. Он всё держал руки в карманах, смотря на фотографию, пока не достал из пальто небольшую железную фигурку дракончика и не поставил рядом со свежими цветами на могиле.

- Это тебя, подарок. Я знаю, как ты любила разные сказки, хотела и сама писать детские книжки, но не сложилось… - снова умолкая, присел он.

Погода всё стояла ясная, только птицы не нарушали покоя, сохраняя благословенную тишину.

- Знаешь, - вновь начал он, - как часто меня обвиняли во всём. В том, что украл твоё сердце, хотя старше тебя почти на двадцать лет и должен был позволить тебе выбрать кого-то своего возраста, чтобы ты прочувствовала всю прелесть влюблённости и романтики молодости, которых я лишён. Что не дал насладиться жизнью, забрав и её у тебя. Что… да много ещё всяких «что», на которые я молчал, негласно соглашался со всем. Да, я виноват, хоть ты меня и убеждала в обратном, убеждала, что ни о чём не жалеешь и что опять бы сделала всё также, появись у тебя любой другой выбор…

Мужчина постоянно прерывал свои мысли, и ненадолго уходил в себя, отрешаясь от всего мира.

- Милая, любимая, прости, но я смогу выполнить твою просьбу, не смогу заново жить без тебя. Но и покончить со всем этим не могу. За эти адские семь лет я понял одно: никто уже не сможет украсть моё сердце, потому что оно здесь похоронено с тобой. За это время я не посмотрел и не притронулся ни к одной женщине, ни к умной, ни к красивой, ни к богатой. Я всё ещё просыпаюсь ночью от кошмарных не дающих покоя снов, но таких желанных. Там мы вместе. И просыпаясь в холодном поту я всё ещё ощущаю тепло твоего тела на своих руках, вкус твоих губ, красоту твоего голоса. И мне кажется, что вот ты вернёшься. Откроется дверь, ты обнимешь и скажешь, что всё мне приснилось, что с тобой всё хорошо и ты никогда меня не оставишь. Я отсчитываю минуты, пока не понимаю, что этого не произойдёт. И тогда моя душа воет, рвётся на части, желая оказаться с тобой. Иногда я тянусь до револьвера, хочу прекратить страдания, но рука, дрогнув, опускается. Я не могу предать тебя. Пусть это будет моё наказание за то, что не уберёг самое дорогое, что дали мне высшие силы. Тебя. Тебя. Тебя. Как мало я говорил, что люблю, хочу провести вечность с тобой, как мало целовал, обнимал и просто был рядом, считая, что у нас впереди целая вечность. Прости и за это меня.