Ссылка

Ссылка

— Подсудимый номер 178643! Встаньте для оглашения приговора! — взгляд ясных синих глаз был холоден и строг.

— Мое имя Эгригиос! — воспротивился сидящий напротив юноша. Его руки чисто символически были закованы в тонкие цепи, на первый взгляд их мог разорвать даже ребенок. Но подсудимый 178643 цепи не рвал, хотя и вставать для оглашения приговора тоже не собирался.

Говорившая взяла в руки молоток, казавшийся слишком грубым для ее тонких изящных пальцев, этого оказалось достаточно, чтобы двое людей, которые молча стояли рядом с Эгригиосом, крепко взяли его за предплечья, твердо вознамерившись поднять несговорчивого подсудимого на ноги. Эгригиос дернул руками, пытаясь освободиться, но не преуспел. Молчаливые стражники держали прочно.

— Ладно, ладно, — буркнул он, смиряясь. — Сколько там получается?

— Путем частичного сложения наказаний, — мерно зачитывал приговор нежный, но лишенный эмоций голос, — назначено наказание сроком на семьдесят восемь лет…

Эгригиос, который немного отвлекся, когда зачитывался длинный послужной список его преступных деяний, на этих словах вздрогнул и забился в цепких руках своих охранников.

— Что?! Семьдесят восемь лет! Как такое возможно! Ну, я не отрицаю своих ошибок. Да, я пару раз соврал… И прелюбодействовал… слегка… Ну да, и сквернословил немного… Но такой срок! За что?!

Он так энергично дернул рукой, что даже неожиданно для самого себя вырвал ее из захвата и тут же, на автомате, зарядил охраннику в глаз.

— Сто два года, — сухо исправила срок приговора обладательница строгих синих глаз. — Приговор обжалованию не подлежит. Приговор привести в исполнение немедленно.

Она поднялась с места, и полы ее длинной серебристой сверкающей мантии, подхваченные порывом ветра, захлопнулись за спиной как крылья.

— А-а-а! — возопил несчастный Эгригиос, а отныне не имеющий имени заключенный 178643.

Он плохо понимал, что было дальше. Ноги от ужаса подкашивались, он только чувствовал, что его волокут куда-то по коридору дворца правосудия, сквозь стеклянные стены которого открывался прекрасный вид на город. На освещенные солнцем башни, на здания, сияющие и светлые, словно отлитые из хрусталя, на пышные сады и жемчужные облака. Он видел не только этот город: перед его мысленным взором вставало все то множество прекрасных, чудных миров, путь к которым теперь был для него закрыт.

Его отволокли в мрачный зал исполнения наказаний. В центре стояла установка, которую Эгригиос иногда видел в своих кошмарных снах. На вид совсем не страшная, внешне напоминающая гигантское яйцо со срезанной верхушкой. Рядом стоял человек в белом халате. Он и принял из рук одного из охранников постановление со сроком приговора. Прочитал, покачал головой, сочувственно покосился на заключенного.

— Бедолага, — сокрушенно сказал он. — Сурово, однако. Ну, ничего, у каждого срока есть конец. Годы быстро пролетят, даже не заметишь!

Он кивнул охраннику?

— Погружайте его!

И как Эгригиос ни сопротивлялся, как ни кричал, его все же опустили в мутную жидкость, заполняющую «яйцо». Охранник напоследок дружественно похлопал его по плечу:

— И это пройдет! — ободряюще сказал он.

…Врач звонко шлепнул младенца по голой попке и передал попискивающий розовый комочек молодой маме.

— Замечательный у вас мальчонка! Здоровенький! — сообщил он, довольный тем, что затянувшиеся роды закончились успешно. — Будет долго жить! Лет восемьдесят!

Мама нежно поцеловала малыша в пушистые волосики.

— Сто лет проживет! Не меньше! –– сказала она.